-- Да ладно, теть Маш, успеется. -- Нет, Сережа, мамка твоя очень беспокоилась, клятву с меня взяла, чтобы я тебе срочно передала. -- Заволновалась старушка. -- Хорошо, теть Маша, сразу как придем отдадите. А, что там не знаете? -- Спросил он соседку. -- Не знаю милок, не знаю, что-то горемычная собиралась тебе поведать, да вот не успела. -- Ответила тетя Маша. -- Я, ведь сынок с ней до последнего сидела, считай она при мне последний раз вздохнула, и все. Я ей глаза закрывала. Да жил человек, топтался, стремился к чему-то, а потом раз и все, ничего не нужно, теперь ни еда, ни деньги, да вообще ничего. Жизня она такая, -- тоскливо протянула бабулька. Так за разговорами, думая каждый о своем, они пришли на кладбище. Серега еще издали увидел одинокий холмик земли. -- Эх, мамка, -- в сердце будто резанули, так больно стало. Тетя Маша засуетилась, постелила скатерку прямо на могилку. Достала бутылочку беленькой, три стопки, и стала выкладывать скромные харчи. -- Давай, Сережа, разливай по рюмочкам, помянем твою мамку, ей вот налей стопочку, мы вот тут поставим. Тетя Маша взяла из рук стопку, сверху накрыла стаканчик хлебом и поставила подле креста. -- Ну вот Макаровна, давай позавтракаем, -- обратилась старушка к карточке на кресте. -- Лежи тут теперь, нехай тебе земля пухом будет, -- старушка выпила стопочку горькой, скривилась и захрустела огурчиком. -- Помяни, помяни Сережа мамку, сразу легче станет, -- советовала старушка. Серега тоскливыми глазами посмотрел на крест откуда на него смотрела улыбающаяся мамка, одним глотком выпил горькую, и не закусывая достал сигарету и закурил.
-- Ты поешь сынок, поешь, вчерась и крыхточки в рот не кинул, и сегодня опять не ешь. -- Не могу теть Маш, кусок в горло не лезет. Не успел я, так и не попрощался, -- он замотал головой, потер вдруг заболевшее сердце. -- Ты, милок, так не изводи себя, не надо, а то сам заболеешь. Ты вот об чем подумай, отмучилась она горемычная. Ведь боли какие терпела страшные. Наташа, медичка наша, прибежит, укол обезболивающий поставит и побежала дальше, а что он укол? Три часа и все, а потом опять боли, но Макаровна - кремень была. Вижу, как ей больно, а она терпит, ни разу не сорвалась, свою болячку принимала как данность. Она ведь чужие болячки в себя забирала, а потом они из нее выходили. Вот и в тот раз она себе болячку взяла, и вот видишь как обернулось. Не вышла из нее болячка, к ней прицепилась. А человек тот живет, а что ему проклятому? -- Какой человек? -- Спросил Серега выхватив из разговора соседки только это. -- Какой человек? Это вы о чем? -- Дак, а ты рази не знаешь как мамка твоя заболела? -- Нет, не знаю -- ответил Серега. -- Ну, вот послушай тогда, -- старушка посмотрела на фотографию на кресте: -- Надеюсь Лида не обидится? -- И осенила себя крестом.
-- У нас на венчике, видел, может, домина отстроился? Или не успел посмотреть? Ну, успеешь еще, так вот, дом тот построили Шипиленкины, они бедные были, а потом вдруг ни с того ни с сего разбогатели. Дом стали строить. Ходил тут сам Шипиленко таким барином, мол место под дом выбирал. Ну, и выбрал на самом красном месте, на венчике. Там раньше парни с девчатами собирались, кто на гармони, кто на гитаре, до утра песни горланили. Так вот, а он взял и лишил их места того. -- Тетя Маша вдруг замолчала. -- Так, к чему это я тебе рассказываю? Вот видишь память какая, уже забыла чего хотела сказать. Ну, давай Сережа разливай еще по одной, положено две стопочки выпить за помин души нашей Лидии Макаровны, спи моя дорогая соседушка. -- Старушка промокнула мокрые глаза. Они снова выпили не разговаривая. -- Сережа, на закуси вот бутербродом с колбаской, а то либо вот огурчиком загрызи. Она протянула парню закуску. Он нехотя взял, но есть не стал, снова закурил. -- Теть Маша, так как мамка заболела? -- Ага, вот я же и рассказываю, отстроился Шипиленко, домину поставил и зажили они. И машину купили, всю обстановку в дом новую поставили. А народ удивляется, как же так, с хлеба на воду перебивались, а тут вон как зажили. Пытали его, а он не признается. -- Теть Маш, это дядь Степа Шипиленкин? -- Спросил Серега. До него вдруг дошло о ком рассказывала старушка. -- Ну да, он самый Степка Шипиленка. -- Поддакнула она. -- Так и не признался откуда богатство. А, у нашего председателя в райцентре живет деверь, он в милиции работает, так вот этот деверь рассказывал, что банда какая-то завелась, они машины останавливают, а потом ни машины, ни водителя. Как вводу канут, во как, -- загадочно подытожила бабулька. -- Так вот Сережа, я думаю, что Степка в этой банде состоит, -- старушка наклонилась и тихо ему сказала. -- Вот попомни потом мои слова. -- Теть Маша, вы хоть никому это не рассказывайте, а то правда или нет, а вы можете пострадать. -- Испугался за соседку Серега. -- А, потом вдруг он захворал, да так захворал, что никто помочь ему не мог, мол не нашли еще от такой болячки лекарства, разводили врачи руками. Ну вот привезли его с больницы домой, выгружают из машины, а тут твоя матушка мимо шла. А он ей с носилок и крикнул: -- Марковна, вылечи хоть ты, так жить охота, и заплакал. Во как -- рассказывала соседка -- Ну, мамка твоя жалостливая, пожалела она его, взялась лечить и вылечила, да только его болезнь на нее перекинулась. А, Степка теперь живет, а Лида вот, где свой покой обрела. Немножко пьяненькая тетя Маша горько расплакалась. Серега стоял, смотрел на мать, и курил одну за одной. -- Ну, что пойдем домой? -- Спросил он старушку. -- Да, милок пойдем, давай собираться. Она ловко собрала остатки еды и сложила в сумку, початую беленькой заткнула пробкой. -- Сторожу отдадим и бутылку и закуску, пусть помянет Лиду.
Когда вернулись с кладбища тетя Маша потащила парня к себе. -- Пойдем милок, я тебе мамкин наказ отдам. Так горемычная переживала, что не дойдет до тебя тот узелок. А я поклялась, что отдам. Последняя воля покойной она силу имеет. Надо выполнить. -- Старушка вышла в другую комнату и оттуда принесла узелок. -- На вот возьми, мамка твоя в полушалок передачу тебе оставила. Полушалок никуда не девай, себе оставь, как память о ней. Сергей вдруг разволновался, уловив приятный запах мамкиных любимых духов ландыш. Он трясущимися руками взял узел и ничего не видя побрел из хаты.
-- Сережа, ежели тебе чего надо будет - ты говори, не стесняйся. Да я еще вечерком наведаюсь к тебе, -- крикнула она в догонку парню.
Серега сидел перед узелком и не решался развязать его. -- Последний привет от матери, -- подумал он. Потом взял в руки концы полушалка и стал развязывать. Там лежали тетради, карты, а наверху письмо. Серега взволновано стал открывать письмо, руки дрожали. "Сыночка, если ты читаешь это письмо, значит твоей мамки больше нет на этом свете..." Серега вдруг затрясся в горьком плаче: -- Мамка, как пережить это? Скажи, как? -- Он сидел, опустив низко голову, держа в руках недочитанное письмо. Потом опомнился, взял себя в руки и продолжил читать...