Аглая. Повесть. Часть 33.
Все части повести здесь
Илья присел перед ней на коленки, посмотрел в лицо. До свадьбы она всё рассказала мужу – не хотела скрывать от Ильи такое, хотела, чтобы он сразу узнал всю правду о ней, о том, что произошло тогда, в ту страшную ночь.
Она увидела его реакцию и испугалась тогда – его скулы приняли жёсткие очертания, на лице заходили желваки, глаза вспыхнули небывалой яростью.
-Я сделаю всё, чтобы засадить его в тюрьму, и надолго – сказала он Аглае, но она мягко остановила его.
-Нет, Илья, не надо. Он и так наказан, у него отняли обе ноги по бёдра – заморозил пьяный, он инвалид, калека, и не нужен сейчас даже своей жене. Это ли не самое страшное, что может случиться с человеком?
Она долго уговаривала его, что не стоит этого делать, что ничего уже не вернёшь и не изменишь, и в конце концов он согласился, обнял её крепко, посмотрел в лицо.
-Сколько же тебе пришлось пережить, родная моя, сколько боли ты приняла от самых, казалось бы, близких людей…
-Ничего, Илья, всё уже в далёком прошлом, и я не хочу это теребить, хочу забыть всё, и никогда не вспоминать.
И сейчас она вспомнила этот их разговор и решительно сказала мужу:
-Я должна, Илья, поехать к нему на могилу, на кладбище.
-Ты что?! Аглая, не надо! Этого человека больше нет, ты ничем ему не обязана, тем более, ты не должна прощать! Он такое сделал с тобой!
-Я не смогу его простить, Илья, но мне нужно его отпустить, иначе это насилие будет всегда стоять перед моими глазами. Поэтому мне нужно поехать. Тем более, его уже похоронили.
Илья недовольно поморщился.
-Послушай, Аглая, со временем я бы и так помог тебе всё забыть. Мне совсем не нравится эта твоя идея, я не поддерживаю её.
-Илья – ласково начала она – Илья, ты можешь просто поддержать меня в этом? Я и не прошу ничего другого – просто поддержать и понять.
-Глаша – он взял её лицо в ладони – скажи мне честно – ты едешь туда не в надежде увидеть… его?
-Кого это? – не поняла она.
-Ивана.
-Ты что, ревнуешь? – она тихонько рассмеялась и обняла мужа – Илья, не стоит! Иван давно в прошлом, у него семья, двое детей, скоро появится третий. И потом – я тебя люблю, или ты думаешь, что я лгу тебе?
-Конечно, нет, я так не думаю, но я… боюсь тебя потерять, боюсь, что кто-то отнимет тебя у меня. Потому теряю голову, когда ты говоришь о своей деревне.
-Не надо, Илья. Всё будет хорошо. Но мне очень нужна эта поездка.
В надежде всё же убедить Аглаю в ненужности этого, Илья позвонил Владимиру. Тот, конечно, не знал всей ситуации, Илья рассказал ему о событиях, как о конфликте между Аглаей, отцом и мачехой, а также о том, что мачеха распускала про неё плохие слухи, но Владимир согласился попробовать убедить Аглаю в том, что она не должна ехать туда.
Как-то раз он приехал вечером, они сели втроём пить чай, и Владимир сказал:
-Глаша… тут Илья…
Аглая улыбнулась:
-Заговорщики! Володь, ну почему вы переживаете? Всё нормально будет! Я ведь уже не та юная девочка, которую можно было легко обидеть.
Володя некоторое время помолчал, переглянулся с Ильёй, потом внезапно спросил:
-Тебе действительно нужна эта поездка?
Аглая кивнула. Илья попытался сделать протестующий жест, но Володя остановил его:
-Подождите. Давайте сделаем так – чтобы Илья не переживал, и Аглая не попала в какую-либо неприятную ситуацию, поедем на моей машине. В субботу утром, пораньше, выедем, часам к одиннадцати будем там.
Владимир недавно купил машину, и очень этим гордился, а Аглая с Ильёй радовались за своего друга. Владимиру удалось и их прокатить на своей «ласточке», как он её называл. Аглая неуверенно посмотрела на него.
-Володя, мне неудобно доставлять тебе такие хлопоты.
-О чём разговор? – развёл руками Владимир – о чём разговор, когда мне в выходные всё равно нечего делать. Я вполне могу свозить вас туда, заодно развеемся – воздух, природа…
Наконец ему удалось уговорить Аглаю поехать с ним, тем более, что и она, и Илья в субботу и воскресенье отдыхали.
Они заранее договорились с Елизаветой Ефимовной, что она посидит с детьми, тем более, Оля и Толечка никогда не доставляли ей хлопот.
-Ребята! – Аглая посадила детей на диван – послушайте, нам в субботу с папой нужно уехать, ненадолго – вечером мы вернёмся, вам нужно будет остаться с бабушкой. Договорились?
-А почему мы не можем поехать с вами? – спросил Толик.
-Потому что туда, куда мы едем – очень долгая дорога, вы устанете, кроме того, мы едем не развлекаться, а по взрослым делам.
-А вы вернётесь? – испуганно спросила Оля.
-Конечно, малышка! – удивился Илья – конечно, вернёмся! Ну-ка, ну-ка, что за слёзки на глазах? И что за странные вопросы?
-Просто раньше вы никогда не уезжали вдвоём – произнесла девочка – всегда с нами или по одному, а тут сразу двое.
Илья с Аглаей переглянулись.
-С нами поедет ещё дядя Володя – нашёл аргумент Илья – он за нами и присмотрит.
-Правда? – неуверенно спросила девочка – так вы на его машине поедете?
-Точно – улыбнулась Аглая – ну так что – будете умничками? И бабушке хлопот не доставлять?
-Мы будем вас ждать – сказал Толик серьёзно – очень будем ждать.
В субботу с утра пораньше они тронулись в путь, предварительно оставив детей на маму Ильи.
****
После разговора со Стешей Сазон Евдокимович задумался, думал он долго и крепко, то и дело что-то недовольно бурча под нос. Потом вышел на улицу, предварительно отчитав за что-то своего учётчика, склонившегося над документами, раздражённо прошёл мимо баб у сельпо, кинув им:
-Вам что, балаболки, заняться нечем? Покос на носу, огородные работы, в полях пахать, а они лясы точат, да сплетни по деревне таскают!
Никогда не видевшие таким своего председателя, бабы с удивлением уставились на него:
-Ты чего это, Евдокимыч?!
Он махнул рукой:
-Иии… Тёмный народ, что с вас взять!
Он шёл по улицам родной деревни, останавливаясь в задумчивости то у колодца, то у библиотеки, то у детсада, разговаривал еле слышно сам с собой, крутил головой, словно не соглашаясь с чем-то, то вздыхал и возносил глаза к небу, и те, кто провожали его взглядом, почему-то думали, что они видят на этом тёмном высохшем лице следы слёз… Так ли это было на самом деле? Никто никогда уже не узнает…
Он шёл по улицам, свернул к ферме, остановился напротив неё и долго стоял, глядя куда-то вдаль.
А думал он вот о чём – о своей дочери, Соне, невольно сравнивал её с Аглаей, с поступком этой сильной, и тогда тоже юной, девочки. Думал о том, что если бы подобное случилось с его дочерью? И глаза его заплывали слезами, он даже представить себе не мог, что было бы, если бы это произошло.
Его дочь, Соня, которая до сих пор была для него маленькой девочкой, хотя уже имела детей… Хрупкое, нежное создание с большими глазами и бледным личиком…Если бы с ней произошло то, что случилось с Аглаей… Это Аглая сильная – пережила, а Соня не смогла бы. Он представил себе тёмные воды Калиновки и тело дочери в ней… Нет, это просто нереально страшная картина. А если вспомнить всё остальное, что рассказала Стеша, всё то, что дальше пережила Аглая после насилия, так редко, наверное, какой мужик выдержит такое.
Он пришёл домой, хмурый и озадаченный и даже отказался от ужина, который поставила на стол Марья Степановна. Та смотрит на мужа, и видит – что-то не то с мужиком, будто обухом кто по голове его огрел.
-Сазон, ты чё? Произошло чего?
Сазон Евдокимович вдруг вспомнил, как сразу после слухов, которые пошли по деревне, стояла Соня напротив него и возмущённо спрашивала, не он ли приложил руку к позору Аглаи.
-Я, Маша – начал он – такое сегодня узнал… Что теперь уже и не знаю, как поступить…
-Сазон! – Марья Степановна уселась рядом с ним – да не пужай ты меня! На тебе ить лица нет. Чего произошло, говори?!
-Маша, ты мне капелек бабушкиных дай – жалобно попросил Сазон Евдокимович – чтой-то сердце у меня… заходится…
-Ой, батюшки! Может, за фельдшером сходить?
-Не надо. Давай капелек сюда и послухай меня.
Он рассказал всё, что узнал от Стеши. В конце рассказа Марья Степановна даже расплакалась.
-Сазон, да что ж это творится?! С кем живём бок-о бок, с какими нелюдями – сами не знаем! И сами, как нелюди, не разобрамшись, сплетни таскаем! Перед дитями стыд-позор, Сазон!
-И не говори, Маша, я сам сегодня целый день об этом думаю, о Аглае, как опорочили невинного человека, о Сонюшке нашей – не дай Бог, такое случилось бы с ней, чтобы делали тогда! Теперя не знаю, чё с этой Анной делать… По справедливости бы надо… Да только ничё не докажешь уже, да и Игнат в могиле.
-Чё же Стеша сразу не рассказала? – прошептала Марья Степановна, подперев рукой щеку.
-Аглая ей не велела – ответил председатель – боялась, что Ванька Игнатку убьёт, да в тюрьму сядет… Да за детишков Анькиных переживала, это счас они большенькие, а тогда уж последний-то совсем грудным был.
-Ой, горюшко какое, Сазон! И что делать теперь?
-И сам не знаю, Маша. Подожду до утра – может, чё в голову придёт…
Утром Сазон Евдокимович принял решение, и ближе к обеду отправился в Анне.
Она стирала и развешивала во дворе детские рубашонки и штанишки. Увидев хмурого председателя, улыбнулась подобострастно и сказала:
-А, Евдокимыч! Чайку?
-Не, Анна, извиняй, я ненадолго – делов много… Разговор у меня к тебе есть, давай вон, сядем пойдём.
Они устроились под навесом, Сазон Евдокимович всё никак не мог начать эту нелёгкую для него беседу. А Анна рассчитывала на то, что он пришёл сообщить ей о очередной помощи детям после смерти отца.
-Ты вот что, Анна – наконец решился он – мы на похороны Игната денег тебе собрали, что на трое похорон хватило бы, так ты собирай свой скарб, манатки, да детей. Я выделю грузовик – куда скажешь, туда и отвезут тебя на будущее житьё-бытьё.
-Да ты что, Евдокимыч – Анна даже привстала – али ты с ума сошёл? А дом как же? Огород? Куда мне ехать-то с детьми?
-Ну, дом это не твой, а перейти он должен законной наследнице – дочери покойного…
-Этой проститyтке?! – вырвалось у Анны.
Сазон Евдокимович не выдержал и ударил кулаком по лавке, на которой сидел.
-Не сметь! Знаем мы, что за история тут случилась, когда ты стала по деревне об Аглае грязные слухи распускать! Всё знаем!
Анна сначала привстала от удивления, потом снова села.
-Нет помочь девчонке, пожалеть – она и так ить без мамки росла – ты своих голоштанных защищала. Какой ты после этого человек, Анна, какая женщина?!
-Евдокимыч, я ведь…
-Нет, Анна, ты помолчи, помолчи, да послухай… Коли ты не уйдёшь, наши бабы деревенские, после того, как вся правда станет известна, всё равно тебя поедом заедят. Я тогда машину тебе уже не смогу предложить. Поэтому пока предлагаю – пользуйся. Нам в деревне такие матери, как ты, не нужны. И будешь ты мне всегда, коли останешься, напоминать о том грехе, который на односельчан лёг по твоей, да Игнатовой милости.
-Что за грех-то такой, Евдокимыч?
-А ты рази, Анна, в церкву не ходишь? Так вот вспомни, как прохожие блудницу камнями пытались забить, да чё им Иисус Христос сказал при этом. Дак вот мы те самые прохожие, Анна. И вообще, хоть он и покойник, твой Игнат, но я тебе так скажу – коли бы узнал я тогда, что натворил он, был бы он тюрьме, как миленький. Скажи спасибо Аглае, что она на люди это выносить не стала, да прожили вы, как сыр в масле катаясь, покуда Господь его не наказал за сей страшный грех. Тебе бы у неё в ногах валяться, да о прощении молить, но только где уж там…
Он помолчал:
-На сборы тебе день. Завтра грузовик отправлю.
Анна попыталась было остановить его:
-Евдокимыч, а денег-то у меня…
-С деньгами решай сама! Или, думаешь, я не знаю, какую ты тут гулянку после похорон закатила, да как с приезжими работниками тут валандалась при детях! И не стыдно?
****
С трепетом в сердце Аглая смотрела на мелькающие поля и леса. Вот вроде бы – безразлична она стала к родному краю, захолодело сердце, ничего не трогает её в этой красоте. Ни зелёные луга, ни леса, ни мелькающие деревеньки – всё словно не своё, чужое, забытое сердцем, а оно всё равно трепещет. Здесь ведь прошло детство, здесь она родилась, здесь умерла её мамочка, здесь она испытала первую свою и незабываемую любовь, здесь перенесла столько боли…
Илья и Владимир весело балагурили о чём-то, не трогая её – чувствуют всё, понимают, не хотят сейчас отвлекать её от дум, пусть от тяжёлых, болезненных, наоборот – смеются, вдруг и её захватит это их весёлое настроение…
Они вышли из машины перед железным забором, ограждающим территорию кладбища, Аглая сжимала в руках букет пушистых георгинов. Вошли в ворота и направились на взгорок – там была могила Таисии.
Аглая положила букет к деревянному кресту, постояла немного, с грустью глядя на холмик, прошептала тихонько: «Наверное, последний раз мы с тобой видимся, матушка», приобняла, не касаясь, старый крест, из глаз медленно покатились две горькие слезинки…
Потом пошли искать могилу Игната – найти её было легко, свежий холм чётко выделялся среди заросших могил.
Машина Сазона Евдокимовича быстро ехала по травянистой, заросшей тропинке – они ехали на ферму соседней деревни, по делам. Дорога пролегала мимо кладбища. Сазон Евдокимович настолько задумался, что не понял сначала, что произошло – Иван резко затормозил, так, что его даже тряхнуло.
-Ты чего? – повернулся он к зятю.
-Чужие на кладбище – Иван показал на машину и фигуры людей около чьей-то могилы.
Сазон Евдокимович всмотрелся, потом произнёс недовольно:
-Здесь сиди. Носа не высовывай – не чужие это…
Он вышел из машины и направился к людям.
Аглая в задумчивости смотрела на фото отца на железном памятнике, когда услышала сзади смутно знакомый голос:
-Здравствуй, Аглая.
Продолжение здесь
Всем привет, мои родные!
Итак, каждому воздаётся по заслугам его, разве нет? Можно не верить в бумеранг, но нужно верить в то, что существует какая-то высшая сила, которая всё видит, и рано или поздно даёт то, что заслужил человек. Я так скажу - история Анны ещё далеко не закончена, мы ещё прочитаем о ней, это точно, но пока не буду говорить, что именно с ней будет. Осознает ли она свою далеко не последнюю роль в том, что произошло с Аглаей, может быть, найдёт её и выпросит прощение? Или наоборот, станет мстить за то, что лишилась дома в деревне? Всё это станет известно из продолжения этой истории.
Я очень ценю Вас, мои дорогие и благодарна Вам за то, что вы рядом со мной и моими героями. Я желаю Вам... поступков, за которые Вам не будет стыдно. Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.