Руки болели нещадно, на ладонях в первые недели вздувались противные мозоли-волдыри, ныли плечи. И все же Юра старательно учился быть самостоятельным в пределах собственной квартиры. Перед ним маячила цель – избавиться от опеки Веры Ильиничны. И этой цели он намерен был добиться во что бы то ни стало. Юрка любил свою мать, уважал ее, прекрасно знал обо всех ее положительных качествах. И при этом с трудом мог выносить ее присутствие больше двух часов подряд. Ворчливость, стремление всех поучать, твердая уверенность в собственной правоте – эти черты в Вере Ильиничне были неистребимы, и мириться с ними было трудно, а порой и просто невозможно. Если поначалу Юрка шутил про себя, что достиг вершин дзена, то сейчас, спустя почти два года ежедневного общения с пожилой женщиной, он чувствовал, что терпение его на исходе. И с каждым днем это чувство становилось все острее.
В конце концов, посоветовавшись с женой, Юра Гордиенко вежливо и максимально аккуратно сообщил матери, что больше не нуждается в ее заботе.
- Мам, я уже научился сам себя обслуживать. Ну да, пока не очень уверенно, но я стараюсь. Я хочу попробовать сам, по максимуму обходиться без посторонней помощи. Так что, ты пока можешь не приезжать к нам какое-то время. Ты и так столько сил на меня потратила, все, теперь можно отдыхать! Ты мне очень помогла, спасибо тебе, - говорил он.
Ему казалось, что Вера Ильинична и сама уже устала ежедневно мотаться через полгорода и вести хозяйство в доме сына. И потому Юрка слегка опешил, когда увидел, что после его слов мать растерялась и расстроилась. Тихо, словно про себя, она произнесла:
- Вот так… а что же я теперь делать буду?
- Мам, ну ты что? Отдохнешь, выспишься, книжки почитаешь, телевизор посмотришь. Собой займешься, сколько ты к зубному собираешься уже? И сосуды проверить, тебе же доктор еще когда рекомендовал, я помню. И дома, наверное, надо порядки навести, ты же у нас все время… мама, да неужели у тебя дел не найдется?
Вера Ильинична вздохнула.
- А ты уверен, что справишься? А Витюша как же? Его же надо накормить после школы, приготовить, постирать…
- Мам! – раздраженно произнес Юрка. – Витюше уже почти двенадцать лет. Это взрослый лось, он вполне способен самостоятельно приготовить еду и себе и мне, и рубашку свою простирнуть. Сколько можно с ним нянькаться? Все будет хорошо, - произнес он уже более мирным тоном. – А если мы почувствуем, что не справляемся, я сразу же тебя позову, обещаю!
Вера Ильинична быстро справилась с растерянностью. Весь оставшийся день она давала Юрке наставления – что где лежит, в какой кастрюльке лучше варить макароны, а какая удобнее для супа, какой тряпкой протирать полы, сколько рубашек у Вити для школы, и как часто их надо стирать… Пояснений хватило бы на два тома энциклопедии.
- Я же не только за тобой ухаживала, я еще и хозяйство у вас вела, - пояснила женщина сыну. – Галина-то пока с работы придет, куда ей еще с уборкой и стиркой валандаться. Теперь, значит, вы с Витей это на себя возьмете, так что, запоминай.
Юрка запоминал, что-то даже записывал, кивал старательно. Но, едва проводив мать и закрыв за ней дверь, не смог сдержать счастливой улыбки. Он наконец-то снова почувствовал себя свободным, самостоятельным и по-настоящему взрослым.
…
Галя сидела за столом и тупо смотрела в стоявшую перед ней чашку с остатками чая. На дне чашки лежали чаинки - мокрые, раскисшие, они казались женщине такими же несчастными, как и она сама. Почему-то Галина преисполнилась к ним самого искреннего сочувствия, и никак не могла отвести от них взгляд.
- Эй, подруга! Ну ты чего? – соседка Лариса, сидевшая напротив, потормошила женщину за руку. – Ну у вас же все почти наладилось. Чего у тебя вид такой похоронный?
Лариса была единственной Галиной отдушиной в последнее месяцы. Когда-то у Галины Гордиенко было много приятельниц и подружек, с которыми она периодически ходила в кино, пила кофе в небольших кафешках, или просто устраивала посиделки дома за бутылочкой вина. Но после Юркиной травмы все эти приятельницы словно растворились. На развлечения с ними у Галины не оставалось ни времени, ни денег. А сами они, как и большинство знакомых, стали сторониться семьи Гордиенко, словно боясь заразиться от них несчастьем. Галя иногда вспоминала их с легкой грустью, но грустила она не столько по людям, исчезнувшим из ее жизни. Сколько по самой той жизни – легкой, свободной, юной и беспроблемной.
С соседкой Ларисой они были шапочно знакомы с самого переезда. В доме ее не любили, звали Ларкой и считали слишком легкомысленной и развязной. Старушки на лавочке иногда применяли эпитеты и похуже, пожестче, особенно если видели Лару с очередным кавалером, которых та меняла регулярно. Но молодой женщине было глубоко наплевать на пересуды и сторонние оценки. Незамужняя, без образования, но красивая, сообразительная и цепкая, Лара выживала как могла, и считала, что если какой-то мужчина желает ей помочь в ее выживании, то в этом нет ничего дурного.
Неожиданно для Галины, именно Ларка первой из соседей предложила ей свою помощь, узнав о случившемся несчастье. Она жила через стенку, и первое время, пока уход за Юрой не был передан полностью Вере Ильиничне, очень выручала Галю. Она ходила за покупками, присматривала за Витей, приносила им какие-то пирожки и салатики собственного производства в качестве гостинца. Именно Ларка когда-то пристроила Галю в небольшую контору неподалеку от дома на должность уборщицы, чтобы обеспечить ей хоть какой-то приработок. Но главной помощью ее оказалась готовность в любой момент выслушать соседку, принять, пожалеть, утешить, и просто по-женски поддержать.
Почему-то никому из семьи и коллег не приходило в голову, что Галя, спокойная, уверенная в себе, оптимистичная и трудолюбивая Галя тоже нуждается в поддержке и утешении. А Ларке вот пришло. И она периодически заманивала соседку на часок «на чай и поболтать», выслушивала ее новости, сопереживала ее рассказам, восхищалась Галиной стойкостью и усиленно ее хвалила. Для Галины эти разговоры были как бальзам на душу. За прошедшие два года женщины очень сблизились и почти сдружились. Галя доверяла Ларке, она точно знала, что та не будет пересказывать соседям их разговоры. Поэтому она была полностью откровенна со своей приятельницей.