- Чем больше я общаюсь с акильфами, тем сильнее впечатление, что безумны вы все, а не только лорд Уартхол, - удивлённо произнесла Навина, остановившись в нескольких шагах от акильфийских воинов, обнаживших мечи и готовых наброситься на неё по первому приказу своего командира. - Джамис, мне ведь даже пальцем шевелить не надо, чтобы сейчас под всеми вами разверзлась пропасть.
- Стой там, где стоишь! - приказал ей акильф.
В его голосе не было ненависти - только страх и тревога. Печальное зрелище. Маркус Колехорт в очередной раз взвалил на чужие плечи то, с чем не смог справиться сам.
- Я привела человека, который может проводить вас к Уартхолу, - сообщила Навина, кивнув в сторону своего хмурого спутника. - Брант, отдай им своё оружие, пока они и тебя не сочли врагом. Насколько я понимаю, за главного теперь здесь вот этот господин, так что ты в полном его распоряжении. А я хочу спать. Можете убить меня, если считаете это желание преступлением против Империи.
Она не подчинилась приказу Джамиса. Точно так же повернулась спиной к акильфам, как недавно - к их королю. Позвала с собой фьорага и нетвёрдым шагом побрела по площади к дворцовой стене. Приказала щенку лечь, устроилась между его лапами прямо на камнях брусчатки, запустила пальцы в густую шерсть и сразу же провалилась в сон.
- Госпожа не спала со вчерашнего утра, - сообщил Брант, отстёгивая ножны меча от пояса. - Вы и правда безумцы, если считаете её в чём-то виноватой.
- Твоего мнения никто не спрашивает, - заявил ему Джамис и отправил своих воинов закрывать дворцовые ворота, как приказал Маркус.
Прежде чем послать кого-нибудь за Уартхолом, он устроил иллиафскому воину допрос относительно вчерашнего бунта. Услышал совсем не то, о чём в один голос твердили пленники. Узнал, что тела убитых мятежниками акильфов были найдены в одной из кладовых только после ночных допросов, которые Навина проводила вместе с командиром дворцовой стражи. Прошлым вечером на погребальном костре были сожжены другие погибшие. Мёртвых акильфийских воинов перенесли в холодную кладовую, чтобы кто-нибудь из прибывших на помощь мог опознать их и доставить родственникам печальную весть. Если бы Навина действительно замышляла что-то дурное, он вряд ли стала бы заботиться о таких мелочах, как чужое горе. Да и остальные её действия не были похожи на предательство.
Брант говорил и предъявлял подтверждения своих слов, а Джамис внимательно слушал и делал выводы. Он решил, что ещё раз допросит всех пленников позже - по отдельности и так, чтобы у них не осталось ни желания, ни возможности солгать. Отправил их обратно в подвал и только после этого послал своих людей вызволять Уартхола. Оружие Бранту он так и не вернул, поскольку не испытывал к этому человеку доверия. А ещё приказал своим воинам убить стражника, если тот попытается сбежать.
- Я никогда не летал на драконах, - заметил Брант. - Если свалюсь, это тоже будет считаться попыткой бегства?
- Если свалишься, свернёшь себе шею и без нашей помощи, - ответил на это Джамис.
Его воинам нужен был отдых. Их нужно было чем-то кормить. Драконам тоже нужна еда. И ещё неизвестно, не прячутся ли где-нибудь во дворце или других постройках враги. Людей мало, а работы много. К счастью, жизнь в прибрежных гарнизонах научила акильфийских воинов не только беспрекословно подчиняться приказам, но иногда и своей головой думать. Джамис был простым воином, командиром Маркус Колехорт назначил его недавно, но даже если бы на его месте оказался кто-то другой, обеспечить на пять дней всем необходимым две дюжины таких же бывших солдат на территории обитаемого королевского дворца не составило бы труда. А вот с драконами всё не так просто. Для того, чтобы накормить две дюжины драконов, Джамис распорядился собрать в дворцовых покоях всё ценное, что можно будет обменять на фермах на коров, овец и лошадей. Судя по тому запустению, которое он видел с высоты драконьего полёта, мясо в этом королевстве определённо стоит намного дороже, чем в Акильфадии.
* * *
Улочки бедного квартала были настолько узкими, что даже если бы дракон и спустился туда, то точно не смог бы взлететь. Один из воинов попытался посадить чудовище на крышу вблизи дома, указанного Брантом, но гнилые стропила не выдержали такой вес. Крыша начала рушиться. В доме закричали дети. Акильфам пришлось искать более просторное место для того, чтобы спешиться. Их было четверо. С безоружным Брантом - пятеро. Иллиафский стражник сказал, что Уартхола держат в бедном доме, и воинов поблизости вроде бы нет, но Джамис решил, что лучше перебдить, чем по беспечности потерять хотя бы одного из своих людей.
- Как они живут в этой вонючей дыре? - недовольно поинтересовался один из акильфов, брезгливо морща нос.
- А бедные кварталы в столице Акильфадии круглый год пахнут весенними цветами? - усмехнулся Брант.
Он вырос в таком же квартале, но в портовой части Гоотарна. Там воняло даже сильнее, потому что рядом находились рыбные ряды. И мух в это время года там тоже было гораздо больше.
- Я слышал, что здешний король несколько лет назад запретил рубить лес на дрова, - подал голос другой воин, перешагнув через ручей помоев. - Летом бедняки сушат содержимое выгребных ям, а зимой топят этим очаги, чтобы согреться. Сейчас вроде бы как раз лето. Интересно, здесь когда-нибудь бывает тепло?
- Сейчас для северного лета очень даже тепло, - ответил ему Брант и указал на ветхое приземистое строение с покосившейся дверью. - Нам сюда.
Акильфы решили, что в вежливости нет нужды, да дверь и не была заперта. В единственной комнате, которую сложно было назвать жилой, воняло ещё хуже, чем на улице. Ни мебели, ни утвари. На гнилом соломенном тюфяке в углу лежало раздувшееся, покрытое большими гнойниками тело мужчины. Рядом с ним на коленях стояла сгорбленная старуха - смачивала кусок тряпки в миске с какой-то жижей и отжимала эту гадость болезному в рот. Брант закрыл лицо рукавом, поскольку дышать было невозможно. Акильфы поступили точно так же. Один из них подошёл ближе к обитателям зловонной норы, заглянул старухе через плечо и отрицательно покачал головой. Своё мнение он высказал только после того, как все опять оказались на улице.
- Это не Уартхол.
- Ты уверен? - спросил другой воин.
- Мы с ним в одном гарнизоне служили. Конечно, я уверен, - прозвучало в ответ.
Перед тем, как снарядить эту маленькую спасательную экспедицию, Джамис у каждого из воинов спросил, знакомы ли они с Уартхолом лично, и когда видели лорда в последний раз. Эти четверо были выбраны так, чтобы исключить ошибку. Но последним, кто видел Дэнзета Уартхола живым, всё-таки был Брант.
- Можно мне ещё раз взглянуть? - спросил он осторожно.
- А какой в этом смысл? Уартхол исчез вчера, а этот урод гниёт здесь точно не первый день, - ответил тот, кто подходил к тюфяку.
- Господина отравили, а яды бывают разные, - позволил себе высказаться Брант. - У него клеймо раба кьорвигов на правом плече, я сам видел. Четырёхугольник с тремя полумесяцами в середине. А под клеймом ближе к локтю две родинки рядом. И ещё большой свежий шрам должен быть на запястье. Пару недель назад лорд напился до беспамятства, упал и поранился. Его дворцовый лекарь при мне штопал, я поэтому помню.
Воин, вынесший первоначальный вердикт, посмотрел на него подозрительно, но всё же вернулся в хижину, чтобы убедиться, что не ошибся. Гордость и самолюбие в таких случаях - дело последнее. Джамис с любого голову снимет, если выяснится, что при опознании была допущена ошибка.
- Есть и клеймо, и родинки, и шрам, - сообщил акильф, снова выйдя из душного смрада на воздух, который тоже сложно было назвать свежим. - Но старуха утверждает, что это её сын, а болезнь у него заразная и длится уже давно. Её, конечно, могли подкупить, но…
- Следы от швов на ране есть? - хмуро уточнил Брант.
- Есть, - подтвердил воин.
- Ты знаешь, сколько в Гоотарне стоят услуги лекаря? А если даже она сама рану зашивала, то смогла бы сделать это правильно, как думаешь? И в таких условиях какова вероятность того, что рана не воспалилась бы и зарубцевалась ровно? Шрам ведь ровный?
- Да не похож он на Уартхола! - упрямо повторил акильф.
Брант недовольно поджал губы, похлопал себя по карманам, но ничего ценного там не нашёл. Ради того, чтобы доказать свою правоту, пришлось пожертвовать самым дорогим, что имелось при себе - серебряной заколкой для плаща, выполненной в форме герба Иллиафии.
- Идём, - позвал он упрямца, который уже с трудом сдерживал тошноту.
- Я больше не могу, - честно признался акильф, отбежал в сторону и согнулся у стены пополам.
Трое других тоже не горели желанием снова оказаться в вонючей конуре, но кто-то ведь должен был туда пойти.
- Вы ещё жребий бросьте, - разозлился Брант и пошёл сам.
Выволок старуху за шкирку на улицу, показал ей заколку и начал задавать вопросы. Нищенка смотрела на простое украшение как заворожённая. Сначала мямлила что-то неразборчивое, но когда один из воинов добавил к серебряной заколке маленькую золотую серьгу, заговорила охотнее. Отказалась от того, кого только что называла сыном. Рассказала и о щедрой несуществующей дочери, которая появилась около месяца назад, но брезговала жить вместе с фальшивыми родителями. Старуха не знала, где можно найти эту женщину, но сообщила, что она велела поить «сына» каким-то снадобьем каждое утро и вечер, а сама в последний раз приходила утром.
- С ней ещё раб ходит. Здоровый такой, грозный. Это он вчера парня принёс. С юга они оба, точно вам говорю. Общим языком пользуются, но говор как у тех, кто рабов покупает. И кожа смуглая. Не совсем, но под нашим солнцем даже такого загара сроду не дождёшься. Девка эта сказала, что убьёт нас, если мы кому-то проболтаемся. А если и правда убьёт? На что нам тогда ваши побрякушки?
- Ты уже проболталась, так что бери награду и не жалуйся, - усмехнулся Брант.
О том, как доставляли лорда Уартхола во дворец, он предпочёл бы не вспоминать. Дракон, на котором перевозили эту драгоценную ношу, то и дело пытался сбросить со своей спины и всадника, и смердящий груз. Оставлять кого-то в засаде, чтобы поймать похитительницу, было бессмысленно - слишком много шума подняли во время этой вылазки. Да и четырёх драконов, паривших над бедным кварталом в ожидании седоков, тоже сложно было не заметить. С другой стороны, Джамис поставил задачу вернуть Уартхола во дворец, а не ловить похитителей. Со своим заданием воины справились успешно.
- Боги, да он же до утра не доживёт! - ужаснулся командир акильфов, когда увидел, в каком состоянии Уартхол.
- В конюшнях за восточными воротами есть лекарь, - сообщил Брант. - Он за вчерашними ранеными присматривает, ему госпожа втридорога за это заплатила. Можете, конечно, другого поискать, но на этого хотя бы время тратить не надо.
Джамис распорядился унести Уартхола в одну из спален и привести лекаря. Бранту было велено идти с воинами и показывать дорогу. Он послушался. Маркусу Колехорту командир дворцовой стражи ни за что не сказал бы о конюшнях, где спрятаны раненые воины. Во время последнего короткого разговора Навина не вдавалась в подробности, но с её слов Брант понял, что император скор на расправу и не особенно склонен разбираться, кто прав, а кто виноват. Джамис показался Бранту другим. Он груб и резок, да, но при этом хотя бы пытается оценить ситуацию, прежде чем принимает какие-то решения. Этот воин приказал своим людям только привести во дворец лекаря, а раненых не трогать. Сам приказал, Брант его об этом не просил. А ещё этот воин позаботился о госпоже. Разбудить её или перенести с холодного каменного двора куда-нибудь в тепло, наверное, но позволил фьораг, но девушку как-то укрыли даже не одним плащом, а несколькими. Она родилась в Иллиафии и выросла в нищете, поэтому вряд ли подхватила бы простуду после нескольких часов сна на камнях, но Джамис не мог об этом знать. Его забота о госпоже тронула сердце Бранта. В свои сорок три года он достаточно хорошо разбирался в людях, чтобы понимать, с кем имеет дело. Джамис хоть и молод, ему на вид вряд ли больше тридцати, но у этого парня острый ум и холодное сердце. Достаточно холодное, чтобы сделать своего обладателя не жестоким и не слишком милосердным, но справедливым.
На месте вчерашнего погребального костра уже начали складывать новый - для убитых мятежниками акильфов. Брант нисколько не удивился, когда увидел, что тел для сожжения из дворца вынесли на одно больше, и это одно явно принадлежало женщине. Он знал, что старуха Лияра осталась во дворце - обнаружил это уже после того, как по приказу госпожи все воины и остатки прислуги перебрались в конюшни. А Навина не знала. Брант не успел ей сообщить. Сказал позже, когда она пришла с просьбой проводить акильфов в бедный квартал. Госпожа ответила, что если за это болтливая старая ведьма поплатится жизнью, винить кого-то будет уже поздно. Лияра и поплатилась. Брант не счёл нужным выяснять, при каких обстоятельствах это произошло - о бывшей рабыне некому печалиться. Он грустил лишь о юной госпоже, на долю которой выпало так много бед.
Четыре года назад отец этой девочки потерял глаз и руку, пытаясь отбить у кьорвигов своего раненого товарища. Этим товарищем был Брант. Он долго приходил в себя после тяжёлого ранения и за боевые заслуги был награждён переводом с одной службы на другую - из гарнизонного лазарета его сразу же отправили в казармы дворцовой стражи. Так себе награда, но Брант не жаловался. К большому сожалению, ему так и не представилась возможность поблагодарить отца Навины за спасение. Зато около трёх месяцев назад пришлось стоять на главной городской площади прямо перед плахой, на которой родителей этой девочки казнили за измену Иллиафии. Брант ни на минуту не сомневался в том, что калеку-воина и его больную жену обвинили ложно. Человек, больше двадцати лет самоотверженно защищавший свою родину, ни за что её не предаст. Главным предателем этого королевства был сам король. Теперь его нет. Теперь другой король безвинно губит дочь безвинно погубленных родителей.
Брант не мог рассказать этого Навине Тир. Не посмел бы. Но он рассказал всё лорду Уартхолу и поклялся, что отдаст за госпожу свою жизнь, потому что он в долгу перед её семьёй. Дэнзет Уартхол - хороший человек. Немного больной на голову, но после плена кьорвигов ничего удивительного в этом нет. Одно то, что парень смог сбежать от жестоких дикарей - это уже подвиг, заслуживающий уважения. «Она пострадала по моей вине. Я чуть не убил её. А теперь не знаю, о чём сожалею больше - об этом или о том, что она всё ещё жива. Выходит, мы с тобой оба в долгу перед ней», - признался Бранту лорд, которого все называют безумным. А теперь выходит так, что они оба Навину подвели. Недоглядели. Не заметили предателей у себя под носом.
Джамис не обидит девочку - в этом Брант почему-то был уверен. Теперь во дворец вернулся и Уартхол - изуродованный ядом, но пока ещё живой. На него надежды мало, поэтому Брант дал сам себе новую клятву - если Маркус Колехорт вернётся и продолжит обвинять Навину в предательстве и заговоре, императору придётся очень сильно пожалеть об этой ошибке. Он не у себя дома в Лунных горах. В Иллиафии ему никто не рад. Если он ни разу не видел, как всё королевство разом поднимается на бунт, северяне с радостью ему это покажут. Они хоть и живут в холодном краю, но сердца в груди имеют горячие. Одной искры хватит, чтобы вспыхнуло так, что и драконье пламя огоньком свечи покажется.
* * *
- Дворец закрыт, - доложил Заар своей госпоже. - Они даже те крысиные норы запечатали, о которых не могли знать. Должно быть, тот стражник помог, которого девчонка сама к ним увела. А за лекарем он уже без неё приходил. Никто не знает, что происходит за стенами. Только и видно, что дым от костра. Как они узнали, где искать лорда, если все провидцы слепы?
- Значит, не все, - пожала плечами Ланселина. - Да какая разница? Он всё равно скоро умрёт. Я добавила в зелье побольше яда, чтобы мой нежный покровитель страдал сильно, но не слишком долго. Он мне надоел. Не хочу тратить на него ни минуты своей свободы. Месть имела смысл тогда, когда я каждый день видела перед собой ненавистные лица жрецов Храма. Если хорошенько подумать, то Уартхол был не так уж и виноват в том, что меня наказали. Я сама тогда помогла ему сбежать. Могла бы не помогать. А жрецы и Верховный Оракул могли бы проявить ко мне больше снисходительности. Я ведь не знала, что помогаю вору, который крадёт ключ к проклятию кьорвигов. Но мстить жрецам за то, как они со мной обошлись, у меня возможности не было, а издеваться над вором никто не запрещал. Теперь Атаил, Верховный Оракул и остальные мучители мертвы, Уартхол тоже скоро отправится либо к демонам, либо в Небесные Храмы, а я свободна, друг мой. Не знаю, почему ты не ценишь свою свободу, а мне она очень даже дорога. Это прекрасное чувство, Заар. Даже дышится легче.
- Здесь? Легче дышится? - недоверчиво сморщил раб свой крупный нос.
- Дурачок, - улыбнулась ему Селин. - Свобода пахнет свежестью даже в такой клоаке, как эта. А если ещё и прошлое отпустить…
- То есть мы не будем пытаться забрать у них вашего лорда? - уточнил Заар.
- Да пусть оставят его себе, - усмехнулась Ланселина. - Зачем мне заживо гниющий лорд, когда на горизонте маячит свеженький наместник или король. Надеюсь, Колехорт посадит на этот трон кого-нибудь помоложе, чем наместник Аукероста и постарше, чем злобные детишки в Тсалитане. Мне даже без разницы, насколько уродливой будет физиономия этого счастливчика, лишь бы он оказался в расцвете сил.
- А если он будет женат?
- Пф-ф-ф… Когда меня останавливали такие мелочи?
Хорошее настроение у госпожи случалось очень редко. В этот вечер она казалась счастливой, поэтому Заар тоже был счастлив. Евнухов вроде него жрицы Храма даже за людей не считали, а госпожа Ланселина всегда была к нему добра. Она даже позволяла прикасаться к себе так, как дозволялось только знатным господам и покровителям. Заар не испытывал ревности - он любил эту женщину такой, какая она есть. Ради неё он готов был на всё. Даже нашёл способ сбежать из Храма, когда фьораги вырвались из подземелий и начали рвать на куски всех, кто попадался им на глаза. Вместе с ней он покинул Тсалитан. Волновался, когда госпожа огнём сводила рабские отметины со своей нежной кожи. Чуть не сошёл с ума, когда она решила поселиться в зловонных трущобах столицы северного королевства. Она - богиня! Ей не место в крысиных норах. Её место - королевский трон. Заар не переоценивал её возможности - императрицей ей не стать, но если госпожа нацелилась на трон Иллиафии, то непременно его получит. Жрецов и рабства больше нет. Теперь никто не посмеет указывать госпоже и к чему-то её принуждать. Она свободна, вольна желать новой жизни и достаточно смела, чтобы уверенно идти к своей цели. А он просто будет идти рядом и оберегать её. Если она прикажет кого-нибудь убить, Заар сделает это. Захочет вытереть об него свои ноги - он с радостью подставит хоть спину, хоть лицо. Лишь бы не прогнала. В ней - смысл его жизни. Если госпожа прогонит своего раба Заара, он умрёт от тоски. Тогда ей тоже придётся умереть. Они всегда будут вместе - и в королевствах людей, и в Небесных Храмах богов. Госпожа Ланселина сама так сказала: «Ты всегда будешь рядом, Заар. Мы всегда будем вместе - ты и я. И если богам будет угодно забрать кого-то из нас, уйдём мы тоже вместе». Поэтому неважно, кто будет сидеть на троне рядом с этой потрясающей женщиной или лежать с ней в одной постели - её жизнь принадлежит Заару. А его жизнь принадлежит ей.