Звучит метроном на Пискаревском мемориальном кладбище – крупнейшем в мире кладбище, посвященном жертвам Второй мировой войны. Серафимовское кладбище, кладбища на острове Декабристов и на Малой Охте, Невский пятачок… 80 лет назад наши соотечественники всех национальностей победили, «смертию смерть поправ».
Сегодня восьмидесятый День Ленинградской победы – 80 лет назад, 27 января 1944 года была окончательно уничтожена фашистская блокада Ленинграда. Закончились нечеловечески тяжелые 872 дня обстрелов, бомбежек, голода и холода. История впервые столкнулась с таким страшным испытанием, как блокада трехмиллионного города, продолжавшаяся два с половиной года.
На смерть были обречены мужчины, женщины, старики и дети – враг не делал различия между солдатами и мирным населением, ему нужен был мертвый город. И уж никак не ожидал противник сопротивления этого города, его несломленного духа, его трудового героизма и самоотверженности.
В Ленинграде невозможно было отделить фронт от тыла – воинами были все, и красноармейцы на передовой, и подростки у станка, и женщины на рытье окопов и тушении зажигалок. И Ленинград победил! Победил, потому что наше дело было правое, потому что сам город стал фронтом, потому что на защиту Ленинграда встала вся страна, потому что мерой мужества, чести и славы стало само понятие – ленинградец.
Единственной связью Ленинграда с Большой землей во время блокады оставалась трасса через Ладожское озеро – водная в период навигации, ледовая – зимой. Она по праву называлась Дорогой жизни, ей обязаны жизнью тысячи ленинградцев. «Дорога жизни» была открыта 12 сентября 1941 года и работала по март 1943-го. В октябре 1941 г. через Ладогу был проложен морской бронированный подводный кабель, обеспечивший надежную проводную связь с городом. 20 ноября 1941 г. по непрочному еще льду озера со стороны Ленинграда прошел первый гужевой (на лошадях) обоз, а 22 ноября к Ленинграду пошли первые грузовики, начала работать Ледовая дорога жизни ((официально — Военно-автомобильная дорога № 101 (№ 102). В некоторых местах «Дорога жизни» проходила всего в 15–20 км от позиций немцев.
Грузы с Большой земли в Ленинград направлялись следующим маршрутом: после прибытия по железной дороге на станцию Волхов вагоны шли на пристань в Гостинополье, оттуда 30 км по реке Волхов до Новой Ладоги, затем водным путем 100 км по озеру в Осиновец. Ледовая трасса по Ладоге составляла 30 км. В Осиновце грузы перегружались на узкоколейку Ириновской железной дороги, откуда шли уже непосредственно в Ленинград. До первой станции Ириновской ветки – станции Ржевка – 41 км, а до Финляндского вокзала – 55 км. Часть грузов на ленинградской стороне доставлялись в город на грузовиках-полуторках.
В ноябре 1941 года по «Дороге жизни» ежедневно доставляли около 100 тонн грузов. К декабрю эта цифра выросла втрое, а к январю вдесятеро! В первую зиму, с ноября 1941-го по апрель 1942‑го, «Дорогу жизни» обслуживали около 4-х тысяч машин. Четверть из них не вернулись на базу. По трассе «Дороги жизни» работали 350 регулировщиков, а количество регулировочных постов быстро выросло с изначальных 45 единиц до 75. Для поддержания бесперебойной связи вдоль дороги организовали линию связи. Для этого в ладожский лед пришлось вмораживать телеграфные столбы.
Хлеб был главным грузом «Дороги жизни», но не единственным. По тому же ледовому пути из осажденного города вывозили мирных жителей. По нему на Большую землю шло оружие и техника, которую даже в самые суровые блокадные месяцы продолжали выпускать в Ленинграде. В действующие части Красной армии по Ладоге своим ходом отправлялись тяжелые танки КВ. А чтобы уменьшить удельное давление на лед, башню с танка снимали и грузили на сани, которые боевые машины тащили за собой по льду.
Преодоление ледовой трассы было смертельно опасным – машины проваливались под непрочный лед осенью и весной, лед разрушался и вражескими бомбежками. Только за одни сутки 29 ноября 1941 года под воду ушло 52 автомобиля. А еще иногда они шли на дно в результате опасного явления – резонанса со скоростью волны подо льдом. Так было до тех пор, пока ленинградский ученый Наум Рейнов не изобрел прибор прогибограф, который фиксировал колебания льда в диапазоне от десятой доли секунды до одних суток. Так удалось высчитать опасную скорость – 35 км в час – и оптимальный интервал движения машин – 70 м друг от друга. В 1965 году группа дайверов в честь 20-летия Победы прошла по дну озера, по Дороге жизни. Они сказали, что фактически шли по крышам автомобилей.
Во вторую блокадную зиму в пару к автомобильной дороге на ладожском льду планировали проложить еще и рельсовый путь. Строительство железнодорожной ветки – дублера автомобильной трассы – шло полным ходом, пока 18 января 1943 года советские войска не заняли Шлиссельбург, разорвав кольцо окружения Ленинграда, и «Дорога жизни» перестала быть единственной нитью связи с Большой землей.
Старая максима гласит: когда говорят пушки, музы молчат. Но музы не молчали! Еще Маяковский писал: «И песня, и стих – это бомба и знамя». Уже на третий день войны грозно и призывно зазвучала на всю страну и отозвалась в каждом сердце великая песня «Вставай, страна огромная!» И среди блокадного ужаса звучали стихи, песни и музыка. Читала свои стихи блокадная муза Ольга Берггольц: «Дыша одним дыханьем с Ленинградом, я не геройствовала, а жила». Из далекого Казахстана обращался к ленинградцам девяностопятилетний акын Джамбул: «Ленинградцы, дети мои! Ленинградцы, гордость моя!». Боец пожарной команды противовоздушной обороны композитор Дмитрий Шостакович писал свою Ленинградскую симфонию, ставшую «секретным оружием Ленинграда». «Звучали яростно, навзрыд, одной-единой страсти ради на полустанке – инвалид и Шостакович – в Ленинграде», – напишет позже участник обороны Ленинграда и прорыва блокады Александр Межиров. Подросток Юрий Воронов был членом аварийно-восстановительного отряда, откапывая людей после обстрелов: «Нам в сорок третьем выдали медали и только в сорок пятом – паспорта».
Невозможно прожить без песни – это душа народа. Песня сопровождает человека всю жизнь, начиная с маминой колыбельной. Песней признаются в любви, с песней трудятся, горюют и веселятся. И воюют!
Поэт Василий Лебедев-Кумач написал в 1943 году после замечания кого-то из начальников на Северном фронте:
Кто сказал, что надо бросить
Песни на войне?
После боя сердце просит
Музыки вдвойне!
На полный текст этого стихотворения композитор Анатолий Лепин сочинил музыку, и зазвучала песня «Только на фронте».
Необходимость в песне – как особом роде оружия и как отдушины для тоскующего сердца – была повсеместной и настоятельной. И именно в период блокады, в 1942–1943 гг. были написаны три знаменитые песни о Ленинграде:
- в январе 1942 года лирическая «Ленинградская песенка»
- в ноябре 1942 года – гордая «Песня о Ладоге»
- летом 1943 года «Волховская застольная», ставшая гимном сразу двух фронтов – Волховского и Ленинградского.
Расскажем об их появлении.
В начале 1942 г. композитор Анатолий Лепин был в творческой командировке на Волховском фронте. Вместе с корреспондентом газеты «Фронтовая правда» 377-й дивизии Волховского фронта поэтом Павлом Шубиным они по заданию командования сочинили хоровую «Песню о Волхов-реке», посвященные бойцам и командирам Волховского фронта. Там были такие строки:
Там, где Волхов седой
Плещет мутной волной,
Где холодная свищет вода
И растет богатырь
За свободу и вширь
Потекла его слава в века.
Средь стального дождя
по приказу Вождя
Мы не знали дороги назад,
Мы взломали кольцо,
Глядя смерти в лицо,
Мы пробились в родной Ленинград.
Песня была хорошо принята, но чего-то как будто не хватало. Суровым людям на войне требовалась и задушевная песня, напоминающая о доме, о любимой, о родном городе. И в январе 1942 г. во фронтовой землянке у станции Мга, при тусклом свете коптилки Павел Шубин набросал первые строчки стихов, которые Анатолий Лепин тут же переложил на музыку. Так родилась «Ленинградская песенка»:
Где б я ни был заброшен войною,
Среди дымных и черных полей,
Все мне чудится сад под луною
И на взморье гудки кораблей.
Припев:
Там под вечер тихо плещет
Невская волна,
Ленинград мой, милый брат мой,
Родина моя!
Все, что ты мне, прощаясь, шептала,
Стало сердцу навеки родным,
Только белая ночь трепетала
Над Литейным мостом кружевным.
Знаю, знаю, гремит канонада
Там, где мы проходили с тобой,
Под разрывы фашистских снарядов
Наша молодость вышла на бой.
Но бессильны и смерть и блокада,
И пройдет, словно песенка, вновь
По вечерним садам Ленинграда
Беспокойная наша любовь.
Там под вечер тихо плещет
Невская волна,
Ленинград мой, милый брат мой,
Родина моя!
А через несколько месяцев, осенью 1942 года, родилась песня о Дороге жизни – о Ладоге. Ее авторы – не профессиональные поэт и композитор, а бойцы, защитники Ленинграда – капитан Петр Леонидович Богданов, сержант Лев Шенберг и старшина Павел Краубнер. Петр Леонидович рассказывал:
- Осенью 1942 года на Ленинградском фронте создалась сложная обстановка: зима опаздывала, Ладога не замерзала. Мы с нетерпением ждали, когда же, наконец, удастся вновь открыть ледовую дорогу. В эти напряженные дни у меня и возникла мысль попробовать сложить песню о ладожцах, о величии их подвига, о «Дороге жизни». Написав первое четверостишие и припев, я попросил участников армейской художественной самодеятельности — старшину Павла Краубнера и сержанта Льва Шенберга — попробовать подобрать к ним музыку. Мы не были специалистами по созданию песен. Я — не поэт, Шенберг — не композитор, но мы счастливы, что единственная созданная нами песня помогла победить фашизм. И, откровенно говоря, никогда не думали, что она доживет до наших дней. Но песня дожила и продолжает жить! Жаль, что Павел Краубнер не узнает этого. Он погиб в конце войны.
Сквозь шторм и бури, через все преграды
Ты, песнь о Ладоге, лети!
Дорога здесь пробита сквозь блокаду,
Родней дороги не найти!
Эх, Ладога, родная Ладога!
Метели, штормы, грозная волна...
Недаром Ладога родная
Дорогой жизни названа.
Пусть ветер Ладоги поведает народу,
Как летом баржу за баржой
Грузили мы и в шторм и в непогоду,
Забыв про отдых и покой.
Зимой машины мчались вереницей,
И лед на Ладоге трещал, —
Возили хлеб для северной столицы,
И Ленинград нас радостно встречал.
И знаем мы, кровавая блокада
Исчезнет скоро, словно тень:
Растут и крепнут силы Ленинграда,
Растут и крепнут каждый день!
Когда пройдут года войны суровой,
Залечит раны город мой,
Народ вздохнет и песню с силой новой
Споет о Ладоге родной.
Эх, Ладога, родная Ладога,
Метели, штормы, грозная волна...
Недаром Ладога родная
Дорогой жизни названа.
Текст песни был напечатан в ладожской газете «Фронтовой дорожник» 17 декабря 1942 года. Ноты разослали по воинским частям следом за газетой. И песню запела вся Ладога. Через несколько дней ее можно было услышать в любой воинской части.
В конце 1945 года в газете «На страже Родины» сообщалось, что Ладожский красноармейский ансамбль дал 2750 концертов, и каждый концерт неизменно начинался звучавшей как девиз «Песней о Ладоге».
Эта песня звучит и сегодня, и ей подпевают и стар, и млад. И обратите внимание: в песне впервые наш великий город был назван таким привычным сегодня словосочетанием «северная столица».
И еще одна знаменитая песня была сложена на Волховском фронте вскоре после прорыва блокады – летом 1943 года. Это «Волховская застольная» на стихи уже известного нам Павла Шубина. Они были написаны на музыку белорусского композитора Исаака Любана, сочиненную им в госпитале в 1942 году. И уже существовала одна песня на эту музыку, с названием «Наш тост», исполненная по радио в мае 1942 года. А Павел Шубин сочинил свой текст, и эта версия стала своеобразным гимном сразу двух фронтов – Волховского и Ленинградского, иногда ее называют «Ленинградской застольной». Вот ее слова:
Редко, друзья, нам встречаться приходится,
Но уж когда довелось,
Вспомним, что было, и выпьем, как водится,
Как на Руси повелось!
Пусть вместе с нами семья ленинградская
Рядом сидит у стола.
Вспомним, как русская сила солдатская
Немцев за Тихвин гнала!
Выпьем за тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, бился на Волхове,
Не отступил ни на шаг.
Выпьем за тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробивался болотами,
Горло ломая врагу.
Будут в преданьях навеки прославлены
Под пулеметной пургой
Наши штыки на высотах Синявина,
Наши полки подо Мгой.
Встанем и чокнемся кружками, стоя, мы
В братстве друзей боевых,
Выпьем за мужество павших героями,
Выпьем за встречу живых!
И «Ладога», и «Волховская застольная» стали поистине народными песнями. Их пели и поют, они – живой памятник великого подвига советского народа и ленинградцев.
Из приказа Военного Совета Ленинградского фронта войскам Ленинградского фронта 27 января 1944 года:
В итоге боев решена задача исторической важности: город Ленинград полностью освобожден от вражеской блокады и от варварских артиллерийских обстрелов противника... Граждане Ленинграда! Мужественные и стойкие ленинградцы! Вместе с войсками Ленинградского фронта вы отстояли наш родной город. Своим героическим трудом и стальной выдержкой, преодолевая все трудности и мучения блокады, вы ковали оружие победы над врагом, отдавая для дела победы все свои силы.
В ознаменование этой победы праздничный салют впервые прозвучал не в Москве, а в нашем городе. 324 залпа из 24 орудий прогремели над Ленинградом. «Сегодня в городе салют, сегодня ленинградцы плачут», – написала в своем стихотворении с простым названием «27 января 1944 года» Ольга Берггольц.
Памяти павших будем достойны!
Автор: Смирнова Тамара Михайловна, профессор кафедры истории и философии Гуманитарного факультета ГУАП.
