В прошлой статье: «Неосознанное знание, которое управляет нашим поведением. Как нарцисс попал в этот капкан», мы разбирали «немыслимое знакомое» концепции Болласа. Существует прямая связь меду работами Болласа, Винникотта и нарциссизмом.
С точки зрения системно-центрированной терапии, проводится различие между тем, что они называют «тревожное знание» и «всеобъемлющее знание». Тревожное знание – это знание, но его невозможно выразить словами и сообщить другим то, что вы знаете. Очень пересекается с концепцией Болласа – «немыслимое знакомое».
Всеобъемлющее знание – это знание, которое можно передать другим с помощью языка. Таким образом мы не даём себе доступ к тревожному знанию, но можем свободно передавать всеобъемлющее знание.
В терапии неосознанное знание может стать подтекстом терапевтического обмена. Терапевт становится чем-то вроде родителя, он берёт пациента на руки, он поддерживает пациента, и тот позволяет себе думать о немыслимом знакомом с помощью терапевта. Этот процесс называется проективной идентификацией.
Но сейчас мы разбираемся с расстройствами привязанности. Исследователи расстройств привязанности, например, Чарльз Зина, утверждают, что расстройства привязанности начинаются с детства – у таких детей были искажённые отношения с родительской фигурой, или существующая привязанность была нарушена.
В таких ситуациях, ребёнок, кажется, не испытывает привязанности к какому-либо конкретному взрослому, который за ним ухаживает, и поэтому такие дети общительны в равной степени со всеми. Они подходят ко всем взрослым, а иногда и к совершенно незнакомым людям – они очень милые, общительные.
Но проблема в том, что они просят любви и утешения у всех, даже у совсем незнакомых людей. Таким образом возникает неразборчивость в связях. Это беспорядочная коммуникабельность, беспорядочное поведение и расстройство привязанности – это дети, у которых не было возможности сформировать привязанность к определённому человеку.
И некоторые дети реагируют на это тем, что становятся неразборчивыми в связях – они привязываются к любому взрослому. Другие реагируют с точностью до наоборот – они замыкаются в себе, им не удаётся найти утешения ни у кого. Таких детей мы часто ошибочно принимаем за застенчивых.
✅ Это не застенчивость – это крайняя степень неприятия боли. Любая попытка взаимодействия со взрослым чревата опасными для жизни болью, обидой, заброшенностью, пренебрежением, отвержением и унижением. Это полная угроза распада. Поэтому эти дети эмоционально замыкаются в себе и не идут на взаимодействие.
И это напоминает реактивное расстройство привязанности, потому что при нём наблюдаются заторможенные и расторможенные формы. Расторможенные формы – это дети, которые привязываются к любому взрослому, а заторможенные формы – это дети, которые не привязываются ни к одному взрослому.
Джон Боулби и Чарльз Зина описывают состояние, которое они называют искажением, основанным на безопасности – это когда у ребёнка действительно есть тот, кто его воспитывает, и он предпочитает эту знакомую фигуру, но взрослый в этих отношениях не обеспечивает безопасность ребёнка.
Когда ребёнок начинает исследовать окружающую среду, такой взрослый не поощряет этого и не обеспечивает ему безопасность и надёжную опору. Например, частая сценка – мама шантажирует ребёнка любовью: «Если ты сделаешь это, значит ты не любишь маму. Если ты отходишь от меня – ты меня не любишь…»
Для ребёнка это сдерживающие сигналы, мешающие познавать мир. Такие дети не знают, что им делать, и многие из них ведут себя расторможенно – они цепляются за любого взрослого; они подвергают себя опасности; они чрезмерно уступчивы, покорны или пытаются взять на себя родительскую роль, потому что у них нет родителей ментально. И они пытаются воспитывать самих себя и даже воспитывать взрослого, иногда даже с наказаниями.
✅ Такие дети находятся в полном беспорядке, в полной неразберихе относительно ролей – кому они могут доверять и как им следует действовать, когда подразумевается какой-то тип привязанности. Нарушенная привязанность – это внезапное расставание или потеря близкого человека, матери или отца, к которым ребёнок привязан. Исчезнуть из жизни ребёнка, взрослый может по разным причинам – смерть, развод, потеря интереса… но результат всегда один.
Так происходит всякий раз, когда происходит процесс обесценивания после идеализации или обожествления, например, при соперничестве детей. Да, ребёнок воспринимает такое внезапное отсутствие как отвержение. Получается, что даже если родителю приходится путешествовать, ребёнок воспринимает это как отказ от него.
Это означает, что его бросили и отвергли. Это сущностный отказ – отказ от сущности, от того, кем он является на самом деле. Ребёнок решает, что он недостоин любви, недостоин постоянства объекта, недостоин того, чтобы родитель был рядом с ним, недостоин безопасности – другими словами, он плохой объект.
По мере того как ребёнок становится взрослым, он будет стараться поддерживать это представление о себе, потому что это его зона комфорта, а неразборчивый в связях ребёнок станет неразборчивым в связях взрослым. Заторможенный ребёнок станет заторможенным взрослым, а ребёнок, который потерял фигуру привязанности по какой-либо причине, ребёнок, которого обесценили, бросили, пренебрегли, унизили и отвергли – такой ребёнок попытается воссоздать это в своих интимных отношениях.
Такой человек попытается заставить своего партнёра с помощью проективной идентификации играть эту роль дисфункциональной, недостаточно хорошей болезненной матери. Обычная реакция ребёнка на такую потерю – горе. Это именно горе, все пять стадий, описанных американским психологом швейцарского происхождения, Элизабет Кюблер-Росс: отрицание, гнев, торг, депрессия, принятие и смирение.
Ребёнок протестует, он плачет и ищет объект привязанности. Он не находит, и погружается в депрессию – он в отчаянии, ему грустно, он отказывается от общения и игр. Он отдаляется от первоначальных отношений и постепенно, очень-очень медленно принимает новую ситуацию.
✅ Такие учёные как Дэниел Шехтер и Эрика Вайльхайм, показали взаимосвязь между посттравматическим стрессовым расстройством у матери и искажением безопасной основы – когда мать проявляет насилие, это создаёт искажение, основанное на безопасности, и ребёнок становится безрассудным. Развивается тревога разлуки, повышенная бдительность и смена ролей – это элементы пограничного расстройства.
Таким образом, любая привязанность у взрослых воспроизводит динамику поведения младенца и его воспитателя. Взрослые отношение – это повторение детских отношений. Когда мы наблюдаем индивидуальные различия в детстве – эти различия сохраняются и во взрослой жизни.
Стили привязанности довольно стабильны на протяжении всей жизни, и только в 20% случаев они могут меняться. В 80% случаев стили привязанности, которые уже заметны в возрасте от двух до шести лет, в период формирования – сохраняются на протяжении всей жизни.
✅ Индивидуальные различия в поведении взрослых в отношении привязанности являются отражением ожиданий и убеждений, сформированных относительно самих себя и близких отношений. Эти ожидания связаны с историей привязанности, о которой мы ещё продолжим наш разговор в следующих статьях.
Берегите себя
Всеволод Парфёнов, Новый человек
