Виталик стоял на маленькой кухоньке и думал, как же всё рассказать маме. Она так долго ехала, нашла его… Сколько лет-то уже прошло с тех пор, как они не виделись. Сколько он папу не видел? Вообще не сосчитать. Но отец не приехал, да он и не приедет. И сейчас Виталик знал, почему.
Предстоял тяжёлый разговор. Сейчас ему нужно признаться во всём матери, но Виталик пока что малодушно молчал. Доставал конфеты. Вот его любимые — серебристые брусочки «Вдохновение». Вкус детства.
Виталик заваривал чай.
— Мам, ты по-прежнему с двумя кусочками сахара?
— Да, — кивнула Олимпиада Васильевна.
Она не верила своему счастью. Казалось, что происходит невозможное, — вот она видит Виталика, и он так возмужал, квартирка даже приличная. Интересно, как он тут устроился и чья эта квартира, ну да ладно, спрашивать невежливо. А девчонки какие! Бабушкина радость! Замечательные у неё внучки — Аля и Света. Надо запомнить. Аля — это Алевтина? Да нет, вряд ли, сейчас Алевтинами никто не называет. Анастасия, может. Или Алина. Ладно, Олимпиада Васильевна потом спросит.
Наконец чай был налит в старенькие. Красные кружки в белый горошек, все сушки и мармеладки поставлены на стол. И Олимпиада Васильевна все-таки решилась начать неловкий разговор.
— Скажи, Виталь, а вы тут втроём живёте? — поинтересовалась она, оглядывая кухню.
— Вчетвером. Я женился, мама. Нинка сейчас на смене. Она медсестра, мы с ней давно уже вместе, официально расписаны.
Олимпиада Васильевна ахнула:
— Что же вы нас на свадьбу не пригласили? Размолвка вышла, но не по-людски же это.
Виталик тяжело вздохнул:
— Да у нас не было особенно никакой свадьбы, просто собрались, не больше десяти человек. Поехали, расписались.
— Но её родители наверняка были?
— Отец ее был, мамы у Нины нет. Хочешь, я тебе фотографии покажу со свадьбы?
И он встал и быстро достал из шкафа нужный фотоальбом. Раскрыл, протянул матери. На фото красивая девушка стояла об руку с Виталиком.
«Так тебе и надо, старуха, — горько проговорила про себя Олимпиада Васильевна, — Не поехала восстанавливать отношения с сыном. Не смогла пойти против слова мужа. Вот теперь расплачивайся. Не было тебя на свадьбе сына, да и сейчас он тебя выгонит, чай не успеешь допить».
— Мама, — глухо сказал Виталик. — Я должен кое-что тебе рассказать. Не знаю, с чего начать.
— Начни уже, сыночек, я так давно твой голос не слышала. Что бы ты ни говорил, я так рада буду тебя послушать.
— Нет, мам, не будешь рада. Я долго не ездил домой. Был зол зона отца и на тебя, потому что ты всегда его поддерживала.
— Я не должна была так. Я должна была понять, что ты неспроста запер человека. Плохие он дела делал, этот Андрей. Я лишь недавно узнала.
Виталик изменился в лице:
— Тебе кто-то рассказал?
— Помнишь тётю Наташу? Вот она и рассказала.
— Получается, просто так ты не верила, что я не чудовище.
— Виновата я, говорю же, надо было сразу все понять. Даже если бы ты был в чем-то виноват, какая же из меня мать, если я откажусь от своего ребёнка? А я отказалась, отказалась от тебя много-много лет.
Виталик зажмурился и потёр глаза, как будто ему стало больно смотреть.
— Мама, я не знаю, могу ли я тебе доверять теперь. Я-то думал, что ты давно что-то в мыслях перебрала, что в твоём сердце что-то перевернулось, и ты поняла, что скучаешь, а я, твой сын, не способен на что-то плохое. Я ведь был раздавлен тем, во что меня втянул Андрей. Запереть его — даже рядом не лежит с его преступлением. Это же было ужасно! Как можно было так гадко обманывать всех? Если бы мне выдался шанс, я бы ещё его запер и ещё, что бы там отец по этому поводу ни думал. Но отца я понимаю.
— Что? — Олимпиада Васильевна посмотрела на сына. — Он ведь даже сюда не приехал.
— Именно об этом я и хотел с тобой поговорить. Я бы сделал первый шаг раньше, но мы с Нинкой не знали, как вы отнесётесь к тому, что мы теперь пара.
— А как мы можем отнестись? Никаких вопросов нет. Хорошая девушка, приятная по фотокарточке, и дочурки у вас прекрасные. Как мы можем быть против?
— Вы не всё знаете. И ты не всё знаешь. Ты вообще знаешь, почему отец не ест вчерашнюю еду?
— У всех свои тараканы.
— Так-то оно так, да не совсем. Я узнал немножко больше. Случайно. Я не хотел, чтобы так вышло.
— Ты что-то темнишь, рассказывай.
— Как-то давно, очень давно, когда папа был маленький, его мать — моя, получается, прабабушка…
— Зинаида Дмитриевна.
— Да, Зинаида Дмитриевна. Она уехала. А во дворе папиного дома ребята страсть как его не любили, дразнили, обзывали «директорским сынком». В общем, они снова в папу вцепились — и всё кончилось тем, что эти трое ребят заперли папу в пустой квартире на три дня. Непонятно, почему он не вызвал милицию. Может быть, боялся, что мать обвинят, что она ребёнка одного оставляет. Так он и просидел один взаперти три дня. Еда, наверное, уже начинала немного портиться, тогда холодильники не такие, как сейчас, были. Сидел и сидел. А он был ещё ребёнок. Когда я узнал об этом, то сразу понял, почему отец так на меня сердится.
— А откуда ты про все про это знаешь? — спросила Олимпиада Васильевна.
— Мама, ты же знаешь, что монстров не бывает? Один из тех хулиганов, которые заперли папу, был агрессивным мальчишкой. Потом вырос, образумился, завёл семью, не пьёт, между прочим. Хороший мужик. И он отец моей Нины.
— Да что такое ты говоришь? — Олимпиада Васильевна схватилась за голову.
— Эта история преследует его до сих пор. Он помнит ребенка, которого они заперли, переживает. Аркадий Иванович — хороший человек, мам. И он знает, что виноват перед папой. Но отказывается поехать и поговорить с папой, стыдно. Ни в какую.
— Постой, так именно поэтому ты с нами так долго не связывался?
— Мы с Ниной не знали, как вы среагируете. Мне кажется, он возненавидит её. Он уже страшно злится на меня за то, что я сделал. А теперь возненавидит её, перенесёт злость на наших дочек. Я не хочу, чтобы Алю и Свету кто-то обижал, даже если этот кто-то — мой отец. Что делать, я не знаю.
— Зато знаю я, — твёрдо сказала Олимпиада Васильевна.