Олимпиада Васильевна привыкла жить без сына. Вспомнит иногда, стиснет зубы — и пойдет дальше делать домашние дела. Надо мужу обед приготовить, он любит свежее, вчерашнее не ест.
Как же ее раздражало это раньше, кто б знал. Подруги наготовят в воскресенье щей, котлет накрутят, макароны сварят — и готова еда дня на три-четыре. А если заморозить, то и вообще на неделю можно запастись блюдами. Но Гриша ее ни в какую.
— Лучше мне бутерброд сделай с сырком, лучка нарежь, я и буду сыт. Себя не мучай. Я чудной, знаю, — говорил муж.
Но Липа приходила с работы и неслась к плите, потому что мужа любила. Вот такой он, что с него взять. Варила какие-то простые овощные супы за 30 минут, гречку, мяса ели мало. Зато здоровее многих были. Это она уже потом поняла, когда свободное время на пенсии появилось и стала читать больше — есть свежее и вправду полезно.
Почему-то Липа подозревала, что дело не в одной полезности. Не мог ее муж упереться и ради здорового образа жизни так настаивать, не такой он был человек. Гриша всегда вел себя мягко, умел найти для каждого доброе слово, на заводе его любили, хотя и считали тихоней.
У Липы с Гришей родился сын Виталик — умный мальчик, богатырь, крупный и смелый. Как начал ходить в год, так ничего и не боялся — везде лез, все шкафы открывал. Тогда же не было всяких систем защиты от детей, Липа просто приматывала ручки ящиков веревочками или сцепляла резинками. Но особо не помогало.
Виталик учился на отлично, шел на золотую медаль. Всё шло идеально, подруги Липе завидовали, она это чувствовала. Иногда они прямо говорили:
— Даже эту придурь с готовкой можно потерпеть! Муж у тебя добрый, непьющий, сын одаренный.
Что есть, то есть. Липа не жаловалась. И вот однажды случилось нечто ужасное. Из школы позвонили и срочно вызвали обоих родителей. По тону завуча можно было догадаться, что произошла беда.
— С Виталиком что-то случилось?
— С ним всё в порядке. Но он таких делов натворил, долго расхлебывать.
Гриша и Липа взяли отгул и примчались в школу. Их позвали в один из классов, украшенный к праздникам. Атмосфера класса не соответствовала настроению всех, кто сидел в комнате. А там был директор школы, завуч, несколько учителей и трое подростков. Среди которых был и Виталик. Он уставился в одну точку и словно не заметил родителей. Гриша с Липой пришли первыми, минут через десять пришли и родители других двух учеников.
— Вы только подумайте, что они наделали. Рассказывать будете?
Ребята молчали.
Директор — Ирина Анатольевна — вышла вперед:
— Тогда я расскажу. Эти мерзавцы, слов других не находится, заперли ученика в подвале школы. На сутки. Объясниться не желаете? — посмотрела она на трех мальчиков.
Те как воды в рот набрали. Ирина Анатольевна рассказала подробности. Вчера после школы Виталик с друзьями поссорились с Андреем — безобидным увальнем классом младше.
Чем он им не угодил, не знаю, но они решили его проучить и заперли. И не где-нибудь, а в школьной столовке (ключ увели у рассеянного завхоза). И не на полчаса, а почти на сутки.
Гриша — отец Виталика — побелел. Липа никогда его таким не видела. По правде сказать, она была больше обеспокоена состоянием мужа, чем отъявленным хулиганством сына. Гриша подошел к Виталику и задал всего один вопрос:
— За что?
Виталик молчал. Его отец развернулся и вышел из класса.
В тот день что-то надломилось. Гриша не смотрел на сына, не разговаривал. Всю ситуацию в школе как-то замяли: видимо, родители Андрея так мало интересовались своим ребенком, что даже не пришли поговорить с обидчиками сына.
Мать всё время спрашивала, что же послужило причиной такого жестокого поступка — запереть Андрея в столовой на сутки. Виталик не отвечал, мрачнел и переводил тему. Вообще это было несвойственно Виталику: он всегда был добрым отзывчивым ребенком, никого не обижал, всегда заступался за тех, кого обижают. Несколько раз он дрался с одноклассниками, если те задирали детей из начальных классов. Что же такое могло произойти?
А вот мужу Липы как будто было всё равно. С того дня в школе он больше не спрашивал, почему Виталик так поступил, а просто вырезал сына из своей жизни. Всё время вёл себя так, будто Виталика в комнате нет. Вот и последний звонок прозвенел. Липа пришла на выпускной сына одна.
А дальше всё как-то так закрутилось. Виталик поступил в институт в другом городе и уехал. Уезжая, сказал матери, что пока не знает, где будет жить, с общежитием ничего непонятно, он напишет и позвонит, как всё станет ясно. Не написал. Не позвонил.
Липа не выдержала и через две недели стала искать сына — звонила в его институт, подняла всех знакомых, обзвонила бывших пациентов, которых она, талантливый физиотерапевт, поставила на ноги и у которых были связи в том городе, куда сын уехал учиться. Поиски завершились успехом — Виталик был жив и здоров, ему нашли его новый номер.
Липа позвонила сыну, но тот не захотел говорить долго:
— Мама, я не могу больше с вами общаться. Эти полгода были кошмаром. Отец меня наказывает молчанием, как будто я убил кого-то. Или ограбил. А ты с ним заодно.
— Как же это, сынок? — всхлипнула в трубку мать.
— Так. Если бы ты меня жалела, то убедила бы отца. Поговорила бы с ним. Настояла, чтобы он прекратил.
— Я пыталась. Он меня не слушает.
— Плохо пыталась, — ледяным голосом сказал Виталик и повесил трубку.
Липа не могла уснуть всю ночь. Но мужа она на самом деле любила, выбрать между ним и сыном не могла. Но в конце концов так получилось, что всё-таки выбрала. Не поехала за сыном, не стала пилить мужа, что тот отвернулся от сына. И никому о том, что сын разорвал с родителями отношения, не рассказывала.
Годы шли — стала она уже солидной Олимпиадой Васильевной. Пользовалась уважением коллег-врачей, которые уже никогда не попрекали ее тем, что никогда не засиживалась на работе и стремилась сразу пойти домой. Все уже знали, что она спешит готовить мужу ужин.
— Странный он у тебя, конечно, — сказала ей недавно Наталья Петровна, офтальмолог. — Нормальный мужик в целом, я ничего не говорю. Но что ж такой привередливый?
— Ума не приложу. Вот такой он. Как вобьёт себе что-то в голову, так и с места не сдвинется. Сначала еда, потом Виталик.
— А что Виталик? — удивилась коллега.
Олимпиада Васильевна уже поняла, что сказала лишнего. Но так тяжело у нее было на сердце из-за многолетней ссоры с сыном, что захотелось выговориться. И она рассказала Наталье Петровне всю историю с запертым в столовой мальчиком, несмотря на жуткий позор от этого мерзкого хулиганства Виталика.
— Да, дела… — только и вымолвила пораженная Наталья Петровна.
Олимпиада Васильевна смахнула слезу со щеки.
— Получается, ты с сыном не виделась с тех пор, как он школу закончил?
— Да. Не виделась. Зачем я полезу, если он сам так решил? Если б хотел меня увидеть, приехал бы. Позвонил. Написал бы письмо хотя бы. А он молчит. Упертый, весь в отца.
Наталья Петровна жевала губу и как будто о чем-то напряженно думала. Вдруг она как ударила рукой об руку и спросила:
— Как того мальчугана звали, которого твой сын запер?
— Андрей. Ввек не забуду, — ответила Олимпиада Васильевна.
— Я знаю, за что его заперли. Неужели ты не слышала?
И Наталья Петровна стала рассказывать. Оказалось, что Андрюша, который вел себя тише воды, был тем еще мерзавцем. Ребенок, конечно, что с него взять, но ведь бывают подлые злые дети. Что их довело до таких поступков, другой вопрос, но факта не поменяешь — мальчик рос хитрым и неприятным.
Он придумал обкрадывать по мелочи прохожих вместе с сообщником. Но друзей у него надежных не было, а уж тем более таких подлых. Поэтому он проворачивал всё секретно — просил старшеклассников помочь ему опросить людей на улицах для стенгазеты, потому что он стесняется, а зато потом такую статью напишет, журфак отдыхает. И это правда — писал Андрей складно, учительница по литературе его хвалила.
И он придумал отличный, по его мнению, план. Старшеклассник заводил разговор, приглашал человека посидеть на скамейке и ответить на несколько вопросов о русской классике, а Андрей тем временем проходил мимо и уводил кошелек из сумок дам, которые в это время упоенно рассказывали что-то про Пушкина, солнце русской поэзии.
Если женщины потом спохватывались, то даже не понимали, когда кошелек пропал. А потом к одному из ребят пришла пострадавшая разбираться, хорошо, не подала заявление. А еще через месяц — другая пожаловала к еще одному. Андрея женщины даже не замечали, помнили только горе-журналистов из местной школы. Мальчики дружили, рассказывали всё друг другу, вот и смекнули, что Андрей не одуванчик.
— Но почему… Почему же ребята взрослым не рассказали?
— У Андрея отец работал в милиции. Он всем говорил, что папа испортит жизнь их семьям, если те настучат на Андрюшу. Никто не смел рассказывать.
— Что за ерунда, Наташ.
— Дети же. Они поверили. Его отец порядочный мужик, он даже не знал, чем сын занимается. Как узнал, так был в бешенстве. А узнал он как раз после того случая со столовой.
— Но я ни разу об этом не слышала!
— Об этом никто и не знает. Мне Варя рассказала, когда глаз приходила лечить, просила потом молчать, я молчала. Пациентам же хочется пообщаться. Отец Андрея потом всех нашел, все деньги вернул. Андрея отправил в деревню к своей бабке, с глаз долой. Но сдать сына как преступника всё же не смог. Так и осталось тайной.
— Наташа… Получается, Виталик его запер, чтобы наказать за воровство?
— Получается, так. Рассказывать он боялся, вдруг отец Андрея действительно всё знает и покрывает сына. Как бы хуже не сделать.
— Но припугнуть Андрея получилось! — воскликнула Олимпиада Васильевна.
— Я так понимаю, это стало началом конца для Андрея. Сначала родители его жалели, а потом, видать, поняли, что дело нечисто. И всё раскрылось.
Олимпиада Васильевна замерла и пробормотала:
— И из-за этого Гриша его из дома выжил? Я этого так не оставлю! Наташа, мне пора.