- Да что ж вы делаете, бессовестные! А ну-ка отпустите щенка! - крикнул Николай Петрович, услышав визг несчастного животного. Но толпа подростков не обратила на старика никакого внимания и продолжала издеваться над несчастной собакой.
- Ну я вам сейчас! - Николай Петрович перехватил поудобнее трость, на которую опирался при ходьбе, и размахнулся ею, в надежде, что негодники испугаются и разбегутся, но они, вместо этого, обступили старика и выдернули её у него из рук, отбросив в сторону.
- Тебе что надо от нас, дед? На тот свет очень захотелось? Мы можем тебе это организовать. Никитос, ты хотел на ком-нибудь свои приёмы поотрабатывать? Смотри, вот тебе старый мешок с костями. А ну давай, сделай ему удушающий. А лучше бросок, как ты Рыжему вчера показывал!
Рослый парень в чёрной кепке усмехнулся и сделал неуловимое движение. В ту же секунду Николай Петрович оказался лежащим на земле, и кто-то больно пнул его по рёбрам.
Старик подумал, что сейчас эти малолетние бандиты, в самом деле, не шутят и хотел уже прощаться с жизнью, когда откуда-то со стороны донесся громкий крик:
- Стоять на месте! Полиция!!!
Хулиганы бросились врассыпную, а к Николаю Петровичу подбежал мужчина лет тридцати:
- С вами всё в порядке? Я полицейский, меня зовут Иван. Давайте я помогу вам подняться и вызову скорую помощь.
- Не надо скорую, - отмахнулся Николай Петрович, поднимаясь на ноги и называя своё имя. - Кроме моего человеческого достоинства, практически ничего не пострадало. Разве вот на рёбрах ещё синяк будет. Но так-то я крепкий. А где собачонок?
- Какой собачонок? - Иван, помогая старику присесть на скамейку, обернулся и в самом деле увидел маленького щенка, который поскуливал, поджимая под себя лапу.
- Вот он! - показал на него рукой Николай Петрович. - Бездомный, наверное. Эти паразиты обижали его, а я хотел заступиться, так и мне досталось, - пояснил он присевшему рядом Ивану.
- Вы их приметы запомнили? - поинтересовался тот.
- Да куда там! - отмахнулся старик.
Иван достал из кармана блокнот и торопливо написал на нём несколько цифр.
- Ну, если вдруг что-нибудь вспомните, или встретите их ещё, вот вам номер телефона, обязательно позвоните мне. Я с ними разберусь.
- Ну спасибо тебе, Ваня, - вздохнул Николай Петрович. - Добрый ты, сейчас таких редко встретишь. Обычно у людей одни деньги в глазах. Про ближнего никто и не думает. А ты и меня пожалел, и собаку. Счастливая, наверное, у тебя семья. И жена красавица.
- Нет у меня никого, - мягко улыбнулся Иван. - Я, да моя старая тётя - вот и вся семья. Она, кстати, вон в том доме живёт. Я приходил её навещать, помочь, если что надо. А сам живу в другом районе. Сколько раз уже собирался забрать её к себе, но она отказывается.
- И правильно делает, - кивнул Николай Петрович. - Дело-то молодое, тем более что ты парень холостой, ничем никому не обязанный. Я это хорошо знаю. По молодости знаешь, какой ходок был.
Иван рассмеялся:
- Да ладно, а по вам и не скажешь.
- Ну, так это я сейчас сдал немного, - улыбнулся Николай Петрович. А видел бы ты меня хотя бы лет пятнадцать-двадцать назад. Эх, время-времечко, как быстро летит.
– Давайте я вам такси вызову,– предложил Иван и достал телефон. – А то ваши дома, наверное, волнуются.
– Некому обо мне волноваться, Ваня, – вздохнул старик. – Я как ты, один в мире, как перст. Ну да у тебя все впереди, а у меня уже позади осталось. Был женат официально, как говорится, один раз, по молодости. Да только обидел я жену сильно, простить она меня не смогла и ушла. А любила, сильно любила. Мне бы, дураку, раскаяться, да в ноги к ней кинуться, может быть, она бы меня и простила. Только я решил ей показать свой характер. Ну и показал. Потерял её вот и все.
– Вы где живете? – спросил Иван у него, назвал адрес диспетчеру, а потом снова посмотрел на Николая Ивановича.
– И что, потом уже не женились?
– Нет, – пожал плечами тот. – Уехал из этих мест. Колесил по стране: Игарка, Таймыр, Барнаул, Красноярск, Благовещенск… Сходился с женщинами, то с одной, то с другой. Сожительствовал, значит. А под старость в родные места потянуло. Вот уже лет пятнадцать здесь живу. Могилку жены разыскал, каждый год цветы ей туда ношу, прощения за все прошу. Она ведь после меня так ни за кого и не вышла. Да я и могилку-то её случайно увидел. Родителям поклониться шел, а тут она. Хотел памятник ей поставить, да все так дорого. Не потянул сразу. Откладываю с каждой пенсии, перед смертью обязательно ей подарок сделаю. Вот так-то, милый.
– Ну, жизнь-то она редко спокойная и справедливая бывает, – проговорил Иван. – Мне ли не знать. Мои родители, когда умерли, я совсем малым остался. И близкая родня подписала документы, чтобы отдать меня в детский дом. Несколько месяцев я там прожил. Другие дети били меня, издевались, как хотели. Может быть, я и не выжил бы, да тетя разыскала меня и забрала к себе. Да по сути и не тетя она мне, просто матери какой-то родственницей приходилась. А меня пожалела. Сама вырастила, семью мне заменила. Зато теперь, когда я уже ни в ком не нуждаюсь, и на нормальной должности работаю, вся родня про меня вспомнила. То один просит помочь, то другой.
– И что ты? Помогаешь? – с любопытством взглянул на Ивана Николай Петрович.
– По мере сил,– пожал плечами тот. – И если все по закону…
– Хороший ты мужик, Ваня, – увидев подъехавшее такси, старик похлопал своего собеседника по плечу и приподнялся. Но тут же снова опустился на скамью и протянул руку к скулившему под ногами щенку. – А что же нам с этим парнем делать?
– Да я его к себе возьму, – сказал Иван. – На улице-то он точно пропадет. А мне не помешает.
– Хороший ты мужик, Ваня, – снова проговорил Николай Петрович, усаживаясь в такси. А когда отъезжал, увидел, как Иван подхватил щенка на руки и пошел прочь по аллее и помахал ему на прощание рукой.
Прошло две недели. Как-то ближе к вечеру, когда Иван был на дежурстве, раздался телефонный звонок, и кто-то сообщил, что в одной квартире слышны крики.
– Наверное, Ваську убивают! – торопливо произнес неизвестный.
– Назовите адрес, – попросил Иван, а когда записал его, вызвал дежурную группу и сам с ними отправился на место происшествия.
Они подошли к указанной квартире и прислушались: за дверью была тишина. Тогда Иван нажал на кнопку звонка и уже через минуту послышались шаги и чей-то голос спросил:
– Кто там?
– Полиция, открывайте, – потребовал Иван, показывая в дверной глазок удостоверение.
Замок тут же щелкнул, и на пороге появилась девушка лет двадцати пяти, в простеньком домашнем халате и тапочках на босую ногу. Её глаза были мокрые от слез, и она торопливо вытерла их ладонями.
– Вам кого? – хриплым голосом спросила она, настороженно оглядывая незваных гостей.
– Где Васька? – задал Иван неожиданный и почему-то глупо прозвучавший вопрос.
– Какой Васька? – удивилась девушка.
– Которого тут убивают, – пояснил он, не успев прикусить язык.
– Вы что, пьяные? - вскинула брови незнакомка. - Никого я тут не убиваю.
- Нам нужно всё осмотреть, - сказал один из напарников Ивана.
– Ну, проходите, – пожала плечами девушка, и пока они все осматривали, осталась с Иваном стоять в коридоре.
– Так кто же такой Васька? – еще раз спросил Иван. – У вас что, нет знакомых по имени Василий?
– Нет, – покачала она головой.
– А вас как зовут? – спросил Иван.
– Василиса.
Иван, теперь совсем ничего не понимая, округлил глаза.
– Как?!
– Василиса. Вася, если хотите. Но меня никто не убивал. И вообще я живу тут одна.
В это время в коридор вышли сотрудники Ивана, всем своим видом показывая, что в квартире ничего противозаконного не обнаружено.
– Кажется, ложный вызов, – сказал один из них.
– А может быть, кто-то просто пошутил? – предположил другой.
Иван промолчал. Он почему-то только сейчас понял, что звонивший набрал не номер дежурной части, а его собственный, личный.
– Найду я этого шутника, – пообещал он. – А вы, девушка, извините за беспокойство.
Она кивнула, а он вдруг снова обратил внимание на её заплаканные глаза.
– Вам точно помощь не нужна? – спросил он на всякий случай.
– Нет, – покачала она головой и закрыла за ними дверь.
Вернувшись с дежурной группой в отделение, Иван набрал номер, с которого ему поступил звонок и тут же услышал осторожный голос:
– Да, Ваня. Я тебя слушаю.
– Это я вас слушаю, – рассердился Иван. – Что за дурацкие шутки? И вообще, с кем я разговариваю? Откуда вы меня знаете? И мой номер тоже?
– Вань, да ты что? – голос собеседника зазвучал бодрее. – Это же я, Николай Петрович. Неужели ты меня уже забыл? Помнишь, в сквере, две недели назад? Ты еще щенка себе забрал. Как он, кстати?
– Николай Петрович! – гнев Ивана мгновенно улетучился, когда он понял, с кем разговаривает. – Ну что же вы? Взрослый человек, а так себя ведете. Я с ребятами сорвался, помчался спасать какого-то Ваську…
– Вань, ну прости. Я ведь хотел как лучше. Васька такая хорошая девушка, только очень несчастная. Мы с ней соседи, я этажом выше живу. Я же думал, что ты один поедешь, познакомитесь. Может что и получится. Кто ж знал, что ты всей бригадой к ней отправишься?
– Николай Петрович, – рассмеялся Иван. – Так ты что, надумал женить меня?
– Ну а что? – спокойно проговорил старик. – Ты хороший, добрый, она тоже. Вот бы и пара получилась.
– Ладно, – улыбнулся Иван. – Разберемся. Только больше так не шути, ладно?
Весь день потом он думал о своем новом знакомом и заплаканных глазах Василисы. Николай Петрович сказал, что она несчастная, но почему? Иван очень хотел узнать это и тем же вечером снова позвонил в её дверь.
Вот только ему никто не открыл. Тогда он поднялся к Николаю Петровичу:
– Ой, Ваня, – обрадовался тот. – Заходи, я чаёк поставлю. У меня и пряники есть свеженькие, только сегодня купил.
– Я хотел у вас спросить про Василису, – сказал Иван, усаживаясь за стол.
– Во-о-от, – протянул Николай Петрович, – значит, все-таки зацепило.
– Мы когда сегодня днем к ней приходили, она была одна, но почему-то заплаканная, – смутился Иван. – Вот я и хотел узнать у нее, что все-таки случилось. Только её или дома нет, или просто не открыла мне.
– Вася вечерами подъезды моет, чтобы хоть как-то заработать. А так-то она швеей работает на местной фабрике, и на дом берет заказы. К ней все идут, если подшить что-то надо, да и вообще. Она никому не отказывает, говорю же, добрая очень.
– А почему тогда несчастная? – спросил Иван.
– Потому что одна и помощи ждать ей неоткуда,– пожал плечами Николай Петрович.
– Что вы всё загадками говорите? – начал терять терпение Иван. – Давайте или по делу, или я пойду уже.
– Ну не сердись, – попросил Николай Петрович. – Вот ты какой, с воды зажигаешься. Характер! И у Василисы тоже. Она ведь детдомовская.
– Как это, детдомовская? – удивился Иван. – Её родители что, погибли?
– Мать сама отдала её в приют. Пьяницей она была, Наташка. Когда Василиса родилась, била она её, голодом морила, не специально, конечно, просто забывала покормить. А еще всем говорила, что сын у нее, Васька. Потом, когда соседи жаловаться на Наташку стали во всякие службы из-за плачущего ребенка, все узнали, что у нее не мальчик, а девочка. Документы нужные оформили, но так её и записали Василисой, Васькой, значит. Грозились отобрать, но Наташка уверила всех, что будет за дочкой ухаживать.
– И не ухаживала, да? – спросил Иван.
– Нет, конечно. Росла девчонка как трава у дороги. С малых лет попрошайничала, питалась тем, что люди давали, носила обноски всякие. А потом Наташка взяла её и отвезла в приют. Ваське тогда лет пять или шесть было. Сам-то я этого не помню, потому что не жил еще тут. А по рассказам так выходило. Как жилось Василисе в детском доме, можно легко себе представить. Там никому не сладко, а девчонкам и подавно. Но Васька сильной оказалась, все вынесла, на швею выучилась. Теперь брата хочет из детского дома забрать.
– Какого брата? – удивился Иван.
Николай Петрович в ответ только плечами пожал:
– Так своего. Наташка на старости лет родила мальчишку и в роддоме его бросила. Сама-то она уже умерла, а Василисе мальчонку не отдают. Говорят, что условий у нее никаких нет.
– Что за дикая история? – покачал головой Иван.
– Да я и сам не знаю, – вздохнул старик. – А только жалко мне её, Василису. Говорю же тебе, добрая она, а помощи дождаться ни от кого не может. Близких-то людей рядом нет. Вот и бьется одна.
Иван допил чай, потом поднялся и простился со стариком:
– Ладно, Николай Петрович. Подумаю я, чем ей помочь можно.
Спустившись к квартире Василисы, он снова позвонил ей в дверь. На этот раз она открыла, но было видно, что девушка только-только вернулась домой.
– Это опять вы? – удивилась она, узнав гостя. – Что, опять пришли спасать какого-то Ваську?
– Василиса, я хочу помочь вам, – серьезно сказал Иван. – Можно я войду и мы поговорим?
– Нет, – она строго взглянула на него. – Мне не нужна помощь и говорить нам с вами не о чем.
– Но я же знаю, что у вас проблемы, – настаивал Иван. – Мне Николай Петрович все рассказал и это он попросил поговорить с вами. Василиса, расскажите мне все и я подумаю, что можно сделать.
В глазах девушки заблестели слезы, и это неожиданно рассердило её:
– Ничего мне от вас не нужно. Уходите. Я привыкла сама справляться со своими проблемами. И дяде Коле то же самое передайте.
Она закрыла дверь и Иван услышал её удаляющиеся шаги. Тогда он направился к лестнице, а еще через несколько минут шел по двору, но вдруг остановился и посмотрел на окна квартиры Василисы. Девушку он не увидел, но заметил, как дрогнула занавеска, и вздохнул: ему было жаль эту Василису, и он уже знал, что сделает все, чтобы больше никогда не видеть её слез.
А Василиса, и в самом деле подошла к окну, чтобы тайком взглянуть на Ивана. Может быть, и вправду нужно было попросить у него помощи? Но сколько раз она пыталась довериться людям, и всегда это заканчивалось очень плохо.
Василиса села на старенький диванчик и закрыла глаза. Она вдруг вспомнила себя совсем маленькой девочкой. Тогда мать, как обычно привела домой компанию собутыльников, и кто-то из них принес с собой колбасу. Голодная девочка не удержалась и попросила у матери остро пахнущий кусочек. Та, чтоб дочка скорее отвязалась, сунула ей маленький бутерброд. Нежная, мягкая колбаска наполнила рот девочки невообразимыми ощущениями. Василиса никогда ничего такого вкусного не ела и даже зажмурилась от удовольствия. Потом, уже взрослая, она поняла, что это была обычная дешевая ливерная колбаса, но вечно голодному ребенку она показалась волшебной, незабываемой пищей. Вот только бутерброд оказался таким маленьким…
За столом громко разговаривали и смеялись, и девочка осмелилась подойти к матери, чтобы попросить еще кусочек. Но тот, кто принес закуску, прикрикнул на нее:
– Ишь ты, прожорливая какая! А ну пошла отсюда!
Вокруг заговорили о невоспитанных детях, которые всегда мешают взрослым.
– Драть их надо, драть как сидорову козу! – кричал какой-то старик.
Тогда Наталья схватила дочь за ручонку и выволокла её на лестничную клетку:
– Не умеешь вести себя в приличном обществе, сиди тут!
Это было зимой. Мимо проходили соседи, но никто не подумал пожалеть или взять к себе несчастную девочку. Василиса очень сильно замерзла и потом несколько недель не поднималась с постели, подхватив воспаление легких и ангину. Удивительно, но слабенький детский организм смог справиться с болезнью и только хрипота остались с ней навсегда.
Наталья не жалела дочь. Она всегда мешала ей и потому однажды женщина просто отвела её в приют и сказала, что девочка ей не нужна.
– Жрет много, не прокормить мне её, – заявила Наталья директору приюта. – А у государства денег много, вот и кормите её сами.
Другие дети не приняли Василису в свою компанию, и она стала изгоем, которого все обижали и дразнили. Особенно ей доставалось за имя и хрипоту. Особенно весело было детям, когда кто-нибудь из них прикидывался добреньким и приглашал Василису за свой стол или поиграть вместе. Доверчивая девочка в надежде обрести друзей охотно на все соглашалась. Но еда всегда оказывалась испорченной, Василисе в тарелку могли налить мыла, насыпать земли или соли, а игры закачивались провоцированием девочки и побоями.
Но время шло. Василиса выросла и смогла вырваться из приюта, дав себе слово не вспоминать, что там происходило. Она поступила учиться на швею, поселилась в комнате общежития при техникуме и наконец-то вдохнула воздух свободы. Помимо учебы она бралась за любую черную работу и радовалась деньгам, которые могла заработать. А потом познакомилась с Юрием, в которого влюбилась без памяти. Он был сыном преподавателей техникума и настоял на том, чтобы они разрешили им пожениться. Без особого восторга родители согласились.
Свадьба была не очень пышной, но гости веселились от души, когда в кафе, где все происходило, пришла пьяная женщина в грязной, рваной одежде и с растрепанными волосами. Она протянула руки к Василисе и запричитала:
– Доченька моя дорогая. Какая же ты стала у меня красивая. Васенька, ты что, не узнаешь меня? Это же я, твоя мама!
Родители Юры вскочили с места и напустились на невестку:
– Ты же говорила, что она умерла, что у тебя никого нет! Ты обманула нас! Бессовестная! Что ты молчишь, сынок? Ты разве не видишь, что она специально нас опозорила?! Вышла замуж, чтобы ты ничего сделать не смог, а теперь привела сюда свою мамашу!
Наталья, услышав оскорбления в адрес дочери, бросилась на новую родню с кулаками. Скандал закончился вызовом полиции и ссорой между Василисой и Юрой. Он тоже не поверил молодой жене, что она ничего не знала о матери и не представляет, как та разыскала её. Свою первую брачную ночь Василиса провела в комнате своего общежития, горько рыдая над своей судьбой.
А потом к ней снова пришла мать.
– Господи, мама, ну зачем ты опять появилась в моей жизни? – устало спросила её Василиса. – Что тебе от меня нужно?
– Мне-то уже ничего, доченька. Умру я скоро, недолго уже осталось, чувствую. А Сашку жалко…
– Какого Сашку? – удивилась Василиса.
– Брата твоего. Шесть лет ему всего, я как родила, так его в роддоме и бросила. Потом одумалась, да уже поздно было, лишили меня прав на него. Я к нему ходила, конфетку хотела дать. Только меня прогнали. А он плачет…
Дальше она говорила, путаясь и сбиваясь с одного на другое, называла чьи-то имена, кого-то ругала… И Василиса с трудом остановила её:
– Мама, давай я тебя покормлю и ложись спать. Поговорим, когда ты протрезвеешь.
Наталья спорить не стала и, съев тарелку супа, растянулась на постели дочери, тут же захрапев. А в это время Юра решил помириться с женой и впервые после свадьбы пришел к ней в общежитие, чтобы поговорить. Больше всего ему хотелось верить Василисе в то, что она никогда не будет общаться с матерью, но замер на пороге комнаты, увидев виноватый взгляд жены.
– Я не могла выгнать её, – тихо сказала она. – Юра, а еще у меня есть брат…
– Выбирай, или я или они,– безапелляционным тоном заявил Юрий и ушёл, не добавив больше ни слова.
Через неделю Натальи не стало, она умерла на руках дочери, так и не сказав ей последнего «прости», только красноречивый, умоляющий взгляд опустившейся женщины был яснее всяких слов. На свои деньги Василиса похоронила мать и в тот же день поехала в тот самый детский дом, где выросла сама и разыскала там своего брата.
– Саша, я твоя сестра и обязательно заберу тебя отсюда,– пообещала она худенькому глазастому мальчику, который обхватив её шею ручонками, тихо заплакал, чувствуя, как в сердце просыпается хрупкая надежда на счастье.
А Василиса бросилась в ноги к мужу:
– Юра, Юрочка, ну пожалуйста… У нас семья, просторный дом, хорошая репутация. Нам отдадут Сашу… Только помоги мне…
– Я же тебе сказал: или я или он! – холодно произнес Юрий.
– Но я не могу, – протянула к нему руки Василиса. – Он же совсем ребенок и ни в чем не виноват.
Юрий молча развернулся и ушёл. А потом Василисе пришли документы о разводе…
Прошел год. Василиса теперь жила в квартире матери, которая досталась ей по наследству, старалась как можно чаще навещать брата и копила деньги на юриста, который обещал помочь ей. И не знала, что совсем скоро её мечты исполнятся, ведь недаром так дрогнуло её сердце, когда она впервые увидела на пороге своей квартиры синеглазого парня по имени Иван…
А вот Николай Петрович все знал. Он прожил долгую жизнь, наполненную самыми разными событиями, и научился разбираться в людях. И потому безошибочно угадал, что Василиса может быть счастлива только с Иваном, а он проживет с ней долгую и полную любви и семейного покоя жизнь.