– Ты «Битлз» слушаешь?
После репетиции большинство ленинградцев разбрелись по городу, а Белла, как полагается, проводила до гостиницы тех, кто решил отдохнуть в номере. Она понимала, что в Шарите время для посещения больных вышло. Но всё-таки хотела съездить туда и немного постоять, глядя в окно палаты, где лежал отец. Она уже знала это окно. Она так любила его.
– Так ты слушаешь «Битлз»? – повторил Эрвин где-то за её спиной.
Ох уж этот Эрвин. Белла не понимала, нравится он ей или нет. То он подстраивает грандиозные сюрпризы, то в следующую минуту из всех его щелей гигантскими шипящими насекомыми выползает ненависть. То он делает милые комплименты и заботливые жесты, а через пять минут смотрит так, как ни один из подворотни не осмелится. Кто он, этот красивый мальчик?
– Кажется, у нас их запретили, – ответила, наконец, девушка. – Не так давно, кстати. Но это прошло мимо меня, я ведь особенно их и не слушала. Музыка... Я как-то не очень её понимаю.
– Знаешь, придёт время, и человечество изобретёт летающие ботинки, чтобы везде успевать, или придумает еду, от которой будешь сытым на неделю вперёд, а может, мы запросто сможем летать в отпуск на какую-нибудь планету в далёкой галактике... Но «Битлз» слушать не перестанут.
Они подошли к Шпрее, которая нежно поблёскивала в целующих город сумерках.
– Yesterday all my troubles seemed so far away, Now it looks as though they’re here to stay... Oh, I believe in Yesterday...
Белла не помнила эту мелодию. И не знала, что Эрвин умеет петь. У него был вполне обычный голос: без особенного бархата, без особенной глубины. Музыка часто наводила на Беллу неудержимую зевоту, но в этой песне было явно что-то из ряда вон. Девушка поймала себя на том, что боится пошевелиться. Она закрыла глаза, чтобы вспыхивающий новыми и новыми огоньками чудесный вечер не отвлекал её от самого заурядного голоса. И эти его рассуждения о галактиках... Эрвин стал настоящим? Да кто же он, этот милый мальчик?
«Все мои проблемы казались такими далёкими, А теперь кажется, что они навсегда здесь... О, я верю во вчерашний день...».
– Ты спишь, что ли?
Она вздрогнула, не заметив, что он закончил.
– С закрытыми глазами легче мечтать, – улыбнулась Белла.
– Вот это номер! А ты, приземлённое существо, дружишь с мечтами? – Эрвин облокотился о каменный выступ, чтобы наблюдать за рекой. – Ну, и как тебе?
– Я бы не отказалась повторить.
Эрвин выпрямился, с изумлением на неё посмотрев:
– Да ты же зеваешь на всех репетициях, фройляйн! И сейчас, пока я пел, ты откровенно дрыхла! Искусство не для тебя, майне либе.
Он впервые видел в её глазах лукавые, хулиганские искорки.
– И вообще, человек, который не любит «Битлз», – для меня не человек, – добавил он, выпятив грудь и скрестив на ней руки.
– Слишком уж ты скор на расправу, милый Эрвин, – улыбалась она.
Вот те на. Девчонка знает приятные слова и, оказывается, не всегда краснеет, когда на неё смотрит противоположный пол. Белла склонила голову набок, ожидая, когда он перестанет так дотошно её разглядывать. Она знала точно, что если выдержит его игру, то получит всё, что захочет.
И, действительно, Эрвин начал выводить носом какую-то бойкую мелодию, быстро перейдя на вокал – и одновременно выдавая дикую смесь твиста, фокстрота и танго. Белла долго удерживалась от смеха, но, в конце концов, её тихую гавань прорвало. Бесповоротно и без сожалений.
– Между прочим, это тоже «Битлз»! – в том месте, где в песне, видимо, шёл проигрыш, успел вставить парень. – Я кроме них никого не признаю!
– Майн готт, какой позор! Что вы поёте! – вполне себе не старая, хорошо одетая фрау-великанша выпучилась на молодёжь рыбьими глазками. – Это же запрещённые английские плебеи! Как вам не стыдно перед людьми и перед нашим правительством, которое всеми днями печётся о том, чтобы блюсти вашу нравственность, и не позволяет вульгарной Англии всех нас растлить!
– What’s happened? Are we creating problems? (Что случилось? Мы создаём проблемы?) – удивлённо округлив глаза, обратился к своей спутнице молодой человек.
Услышав иностранную речь, тётка-прохожая подумала, что эти двое – оба не отсюда, и довольно хмыкнула:
– Германия вас не любить, мы любить тишина и покой, а не Англия!
Белла рассердилась. Невысокого роста, худенькая, она, уперев в бока кулаки, стояла перед высоченной, плечистой фрау без всякого страха.
– Либе фрау, какой позор! ГДР пригласила талантливого англичанина в нашу страну для того, чтобы показать дружелюбие немцев, а вы открыто выразили свою неприязнь, да ещё от лица всей страны! Я пожалуюсь куда следует! Между прочим, хотя этот парень не говорит по-немецки, он отлично его понимает! Он – посол мира из Великобритании, и до этого момента был самого лучшего мнения о нашей демократической республике! А то, что он поёт «Битлз», так эта группа – что бы вы ни говорили – восхитительна!
В словах девчонки было слишком много страшных слов. Фрау напора не выдержала – и на очень скверном английском бросила «гостю столицы» слова извинения, после чего её сдуло, видимо, вражеским ветром: в безветренную погоду исчезнуть за две секунды – ну никак без чьей-то помощи. А может, стрельнула солью по ягодицам «жалоба куда следует».
Белла засмеялась, поворачиваясь к парню:
– Ну ты придумал! Ловко вышло! А я вот никогда не умела отвечать грубиянам, – она с огорчением поджала милые губки.
Эрвин вытаращился на неё. По всему было видно, что стоял он так уже немалое время.
– Что? – не поняла Белла.
– Я же плохо пою, – сказал он, наконец.
– Вовсе нет.
– И «Битлз» тебе фиолетовы.
– И это тоже – вовсе нет! Хочешь, докажу?
– Ну?
– Разве я хоть раз зевнула, пока ты пел?
Он задумался – и усмехнулся.
– Что, фройляйн, а может, устроим целый битло-вечер?
– Да-да! – обрадовалась девчонка, и тут, как назло, её рот растянуло так широко, что она едва успела его прикрыть.
– Да ё-моё! Ну что я говорил! Врать надо честно!
Оба застыли, осмысливая последнюю странную фразу.
– Эрвин, да это же я за день устала, и прохожий вон тон зевнул, а это же заразно, сам знаешь... Ну, спой, пожалуйста! – побежала она за парнем, который почти надулся как индюк.
Но Эрвин шёл, не оглядываясь. «Ах, вот как! – Белла остановилась, сердито топнув ногой. – Ну и катись!»
За спиной советского казановы стало подозрительно тихо. И разве оглянуться – это не унизительно? Он не собирается бегать за этой вруньей.
Белла, сжавшись, шла по мосту через Шпрее. «Тоже мне, медведь из берлоги! Вот и оставайся в ней дальше!» – хмурилась она, но в то же время в мысли лезло болезненное сожаление. Она никогда не была такой, как сегодня. Ей так понравилось вот это новое в ней. Жаль, это не повторится. Завтра всё изменится. Завтра возвратится её вчерашний день.
– Suddenly I’m not half the man I used to be... There’s a shadow hanging over me, Oh, yesterday came suddenly... (Вдруг я заметил, что уже не тот, кем был... Надо мной нависла тень. Вчерашний день пришёл внезапно...)
Белла замерла. Эрвин пел там, в трёх шагах позади, и это было, наверное, самое обычное событие. Белле сложно сказать: никто прежде не пел для неё. И никто прежде её не догонял, не искал, никто не смешил её так, как парень, которого вынянчил с пелёнок её отец. Но она точно знала, что если она обернётся, то весь последующий ход событий ей остановить уже не удастся. Она не очень представляла, что это за ход событий. Его предвещало, должно быть, глупое сердце, которое сейчас оглушительно билось в её ушах.
Друзья, если вам нравится мой роман, ставьте лайк и подписывайтесь на канал!
Продолжение читайте здесь: https://dzen.ru/a/ZbQBhc9CiwKAhV7G?share_to=link
А здесь - начало этой истории: https://dzen.ru/a/ZH-J488nY3oN7g4s?share_to=link