Пленительные, чувственные и весьма изысканные женские формы, изображённые прославленным чешским живописцем Альфонсом Мухой (годы жизни 1860-1939) – это самая узнаваемая черта его стиля, который даже носит название стиля Мухи.
Король модерна, сенсационный художник, создатель сценических образов знаменитой французской киноактрисы Сары Бернар (годы жизни 1844-1923) и дизайнер её декораций – Муха, в отличие от ряда своих коллег, прекрасно знал, как тяжело сорвать плоды с древа собственной популярности. Женщин в его жизни было немного, и о своих любовных похождениях сильно он не распространялся.
Будучи ведущим мастером стиля, прославившего так называемую «Прекрасную Даму», художник не спешил связывать на себе свадебный узел, даже несмотря на великое множество возможностей. Знаменитые «Женщины Мухи» вдохновляли собой поэтов и писателей. Его преданные поклонники охотились за каждой новой афишей Мухи (а если не могли её купить, то срывали прямо с рекламной колонки). Открытки, плакаты, литографии, календари с изысканными красавицами продавались многотысячными тиражами.
Свои шедевры Муха создавал преимущественно на основе фотографий знакомых ему натурщиц. Это было быстрее и проще, поскольку за один день работы в студии художник мог запечатлеть свою модель сразу в нескольких позах. Если сравнивать фотографии с картинами, то вполне определённо можно сказать, что творения Мухи очень комплементарно относились к позировавшим для них женщинам. Лицо не имело большого значения – образ будущего героя рождался исключительно в воображении творца, а фотоснимки служили лишь наброском композиции и изображённой позы. Альфонса Муху здесь и там окружали сплошные красотки, но его сердце продолжало оставаться закрытым. Вплоть до 43 лет он жил не то чтобы аскетом, но не мог найти во француженках абсолютно ничего такого, что было бы созвучно его более славянской душе.
В 1902 году Альфонс Муха сопровождал своего близкого друга – французского скульптора Огюста Родена (годы жизни 1840-1917) – в Словакию, где Роден провёл грандиозную выставку. В Национальном Театре Праги (ныне столица Чехии) состоялся торжественный вечер в честь прославленного француза. Именно там они впервые и встретились: он – Альфонс Муха – блестящий мастер Прекрасной Эпохи; она – Мари Хитилова (годы жизни 1882-1959) – будущая художница, учившаяся в Школе Прикладного Искусства всё в той же Праге. Пока взоры всей публики были прикованы исключительно к Родену, Мари смотрела на того самого художника, чьими картинами так сильно восхищалась.
Вторая их встреча произошла ровно через год в Париже – столице Франции – куда Мари приехала вместе со своими родственниками. Её дядя – известный чешский историк искусства по имени Карел Хитил (годы жизни 1857-1934) – согласился поддержать идею племянницы брать уроки искусства у мастера (в ту пору Муха преподавал в Академии Коларосси). Чудо всё же произошло – Муха влюбился в неё до беспамятства. По утрам он мог видеть свою Маруську (а именно так, нежно, он её и называл) на занятиях в академии, а остаток дня они проводили вместе. Душа Мухи буквально пела от счастья: он, наконец, нашёл свою красавицу, и все его мечты о «чешском сердце в чешской девушке» сбылись. Другие его «женщины на расстоянии вытянутой руки» теперь стали историей: его 20-летняя экономка и модель Луиза; очаровательная Жанна Фрейнд-Дешам – дочь богатого производителя красок; и деликатная Берта де Лаланд, с которой у него сложилась неторопливая связь в течение долгих восьми лет; все они разом ушли в небытие.
Женитьбу им пришлось отложить, поскольку в 1904 году Муха вооружился рекомендательными письмами от баронессы де Ротшильд и направился завоёвывать Соединённые Штаты Америки (а заодно и подправить своё финансовое положение). Ему уже было недостаточно работы в театрах и в рекламе. Он хотел бежать с «рекламного ипподрома» и перейти к более серьёзным художественным сюжетам. В Америке он рассчитывал найти средства для своего грандиозного проекта под названием «Славянская Эпопея», задуманного им ещё в 1900 году. В этом он изрядно преуспел: его поддержал Чарльз Крейн (годы жизни 1858-1939) – зажиточный американский бизнесмен и филантроп, к тому же ещё и страстный славянофил. Муху познакомили с ним на Панславянском банкете в Нью-Йорке (штат Нью-Йорк, США).
Автопортрет Мухи в вышитой русской рубахе – это один из самых известных и часто воспроизводимых его автопортретов. Любопытный факт рассказывает Евгений Леонидович Деменок (родился в 1969 году):
«Эту рубашку Мухе подарил близкий друг – русский художник Давид Осипович Видгоф (годы жизни 1867-1933) – уроженец Одессы, которая когда-то входила в южную часть Российской империи. Несмотря на своё еврейское происхождение, Видгоф был ярым сторонником панславизма – идеи, которая так сильно воодушевляла Муху. Для обоих художников этот подарок символизировал собой национальное единение, которое Муха впоследствии и выразил в своей знаменитой серии под названием “Славянская Эпопея”».
В мае месяце 1904 года Муха вернулся в Париж, но в январе 1905 вновь отбыл в США. Он регулярно писал невесте и признавался в своих письмах, что однажды, когда ему было шестнадцать лет, он уже был влюблён, но тогда какая-то болезнь унесла жизнь той молоденькой девушки. Он написал Маруське о своих чувствах к ней, а она ответила ему взаимностью:
«Ангел мой, как я благодарна за твоё письмо. В мою душу пришла весна и расцвели цветы. Я так счастлива, что хочется расплакаться, спеть и обнять целый мир».
Альфонс Муха и его возлюбленная Маруська поженились 10 июня 1906 года в Праге. Церемония их бракосочетания состоялась в часовне Святого Роха при Страговском Монастыре. Ему уже исполнилось 46 лет, а ей через некоторое время стукнуло лишь 24 года. Художник сам сделал дизайн обручального кольца для своей невесты.
Свадебным подарком для Маруськи стало изысканное ожерелье. Разумеется, это украшение тоже было сделано лично Мухой. Ювелиром, изготовившим его, был Ян Рехнер (годы жизни 1835-1892) из Праги. Золотая вещица украшена амулетами в виде подвесок из полудрагоценных камней, гроздьями подков и тремя голубями, символизирующими собой любовь и брак.
Медовый месяц пара провела в небольшой деревушке под названием Пец в Шумавских горах, после чего ребята направились в Америку. Альфонсу Мухе срочно нужен был новый рынок для продажи своего искусства. Время от времени у него случались периоды отсутствия финансового успеха – Маруська действительно выходила замуж уж точно не за деньги. На свежем месте её только что новоиспечённый муж с огромной решимостью старался как можно эффективнее организовать свои дела. На один семестр он стал профессором Чикагского Института Искусств в Чикаго (штат Иллинойс), а затем работал в Филадельфийской Школе Искусств в Филадельфии (штат Пенсильвания). Художник преподавал иллюстрацию и дизайн в Нью-Йоркской Школе Прикладного Дизайна для Женщин, а также выполнял ряд заказов (к примеру, оформление интерьера Немецкого Театра в Нью-Йорке, для которого он создал пять витиеватых панно и оформил сценический занавес). Именно там, в Нью-Йорке, у Альфонса и Мари родилась дочь Ярослава (годы жизни 1909-1986), которая впоследствии тоже стала художницей.
Из письма Альфонса Мухи к Мари Хитиловой:
«Как прекрасно и приятно жить для кого-то! До встречи с тобой у меня было только одно святое – наша Родина, а теперь я поставил алтарь и тебе, моя дорогая, посему поклоняюсь вам обеим».
Наконец-то сбылась мечта Мухи вернуться в родную Чехию и с новыми силами приступить к своему амбициозному творческому проекту. В 1909 году ему предложили нарисовать фрески внутри новой ратуши Праги, а в феврале 1910 Чарльз Крейн всё же согласился профинансировать «Славянскую Эпопею». Серия должна была состоять из двадцати огромных картин, наполовину посвящённых истории чехов, а наполовину – другим славянским народам и вехам в истории. Итак, решение было принято, и Муха вместе с женой и дочерью возвращается на территорию Европы.
Для работы такого масштаба Мухе нужна была творческая студия не просто большая, а огромная. Его интенсивные поиски привели к аренде здания, которое полностью соответствовало его целям. Это был Замок Збирог, удобно расположенный аккурат между Прагой и Пльзенем. Семья Мухи переехала туда в 1911 году. Первоначально это была старая крепость, но позже замок был перестроен усилиями эксцентричного немецкого магната и теперь имел вид группы зданий в архитектурном стиле Нового Возрождения. Самое главное, что в нём имелись залы, достаточно просторные для купленных Мухой кусков холста общим размером шесть на восемь метров (максимально возможный размер). Уже в декабре 1912 в Прагу поступили новые картины цикла, которые имели такие названия: «Славяне на Своей Исконной Родине», «Празднование Свантовита» и «Введение Славянской Литургии в Моравии».
Переехав в Замок Збирог, Муха и его семья поселились в комнатах в задней части строения, где и началась их счастливая семейная жизнь. Суточный ритм был согласован со временем, ведь Мухе нужно было продолжать трудиться над проектом. Маруська же показала себя более чем практичной женщиной, она твёрдо и уверенно вела хозяйство.
Жена художника размещала заказы и получала комиссионные, торговалась о ценах, нанимала помощников и моделей, отвечала за реквизит и костюмы для постановочных фотографий – и никогда ничего не выбрасывала.
Моделями «Славянской Эпопеи» на протяжении всех четырнадцати лет её создания были все местные жители. Как и в Париже, Муха начинал свой рабочий день с подъёма в пять утра. Работа на строительных лесах занимала от девяти до десяти часов с небольшими перерывами.
Его семья принимала в данном процессе самое активное участие. Время от времени отец просил дочь позировать ему, таким образом он пытался уловить позу, угол наклона руки или же головы. Разумеется, Маруська – его супруга и муза – послужила главным образцом для множества женских персонажей «Славянской Эпопеи».
Художник предвидел, что его огромные холсты придётся перевозить свёрнутыми, поэтому и использовал яичные краски, они были более устойчивы к этому. Иногда он отправлялся в путешествие и искал новые места для рисования. С этой целью он даже посетил Хорватию и Россию. А в Версальском Дворце он тщательно изучал принципы вывешивания и освещения больших полотен.
Каждый год Муха возил свою семью в Париж. Он и его жена прогуливались по дорогим их сердцам местам. Там он встречался с Сарой Бернар и слышал традиционные насмешливые замечания своих коллег, которые не могли понять, почему его художественный фокус так резко изменился. В 1915 году в Праге в семействе Мухи родился второй ребёнок – сын по имени Иржи (годы жизни 1915-1991).
Ярослава в детстве немного занималась балетом, но затем постепенно увлеклась проектом отца. Для начала она просто позировала ему, а далее ей поручали смешивать краски и подавать ему, обрисовывать фоны и делать по ним черновые наброски, а также закрашивать не очень важные участки прямо на холстах. Спустя годы, по окончании Великой Отечественной войны, Ярослава принимала самое активное участие в восстановлении полотен серии «Славянская Эпопея».
Картина выше на долгие годы дезориентировала поклонников мастера: она заставила их поверить, что у живописца была не одна, а две дочери, а то и вовсе трое детей – две дочери и сын. На самом же деле изображённые на полотне дети – это его старший ребёнок Ярослава и младший сын Иржи. В начале XX столетия была мода одевать маленьких мальчиков в платья и отращивать им длинные волосы. Людям последующих поколений это показалось довольно забавным, поэтому многие из них и были уверены в том, что на картине изображаются две девочки. Ещё одним фактором, усугубившим общее недопонимание, было имя сына – Иржи (эквивалент английского Джорджа). В чешской словесной форме имя не имеет указание пола.
Сын художника – чешский писатель, сценарист и переводчик Иржи Муха – вспоминал так:
«Мой отец женился очень поздно. Так что моё взросление и формирование личности, а значит, и знакомство с отцом происходили в ту пору, когда ему уже было далеко за шестьдесят. Я никогда не рассматривал его как отца в полном смысле этого слова – скорее, как фигуру, символ, «серьёзнейший философский институт», воспитывавший своего ребёнка несколько нетрадиционным способом. Для моего отца сам процесс воспитания был чем-то абсолютно рациональным, поэтому любые примитивные методы вроде избиения или же других наказаний были им напрочь отвергнуты. Однажды, когда мне было полгода или год, я безутешно плакал. Отец усадил меня рядом с собой подле мольберта и пытался убедить меня перестать реветь. Конечно же, я причитал и всё продолжал и продолжал. Из-за этого мои мама и няня почувствовали себя настолько беспомощными, что тоже начали плакать, но отец терпеливо объяснял мне, что мне никак не следует этого делать. Всё это было характерно для развития наших взаимоотношений».
Возможно, отец сильно хотел, чтобы сын тоже стал художником: на портрете ниже мальчику даже «подарили» кисти. Однако им стал не он, а дочь живописца, и Иржи Муха всю свою сознательную жизнь посвятил пропаганде творчества отца и написал его биографию. Сильно ли публичная сторона жизни семьи отличается от того, что происходило за кулисами? Кстати, жизнь самого Иржи была далеко не безоблачной: ходили слухи и о его частых запоях, и о внебрачной дочери. Однако это уже совсем другая история.
Главное, что сам Альфонс относился ко всем своим проектам, будь то художественным или семейным, с одинаковой серьёзностью и терпением. Все годы Первой Мировой войны, когда Австрия воевала с Францией, он упорно работал. Экономические проблемы военного времени не позволяли получить холсты такого размера, как ему было нужно: фабрика, производившая их, была полностью разбомблена. К тому же добыть яйца для красок тоже было непростой задачей. Однако Маруська, как казалось, неутомимо старалась помочь своей семье противостоять повседневным трудностям. Война закончилась, но работа Мухи всё ещё продолжалась. Он всячески приветствовал вновь созданную Чехословацкую Республику и разработал дизайн для новых чехословацких денежных банкнот, не взимая за эту работу ни копейки. На банкноте номиналом в десять чешских крон он поместил портрет своей дочери Ярославы, а на банкноте в сто чешских крон было изображение родной дочери Чарльза Крейна – главного спонсора и благотворителя Мухи.
Серия картин под общим названием «Славянская Эпопея» оказалась полностью завершена в 1928 – в год десятилетия Чехословацкой Республики. Имеется редкий кадр периода созидания «Славянской Эпопеи». Данный фрагмент фильма даёт нам прекрасную возможность увидеть харизматичного и импозантного художника, а в одной из сцен он вообще показан на фоне холста своей грандиозной серии.
В марте месяце 1939 года нацисты оккупировали Прагу. Альфонс Муха, хорошо известный своими патриотическими взглядами, тут же стал числиться врагом Третьего Рейха. 78-летний художник пережил несколько арестов и допросов. Это сильно подорвало здоровье престарелого мастера, каким бы оно ни было плохим до случившегося. Однажды на допросе Муха и вовсе простудился, что в итоге переросло в пневмонию. И всё же судьба ещё раз в жизни оказалась к нему благосклонна: он умер не в холодной и сырой камере, а в собственной тёплой постели, в то время как любимая Маруська оставалась рядом с ним вплоть до последнего его вздоха. Сама Мари умерла двадцатью годами позднее.
Однако богатая история семьи Альфонса Мухи на этом не закончилась. И во многом это тесно связано с творчеством мастера. Джон Муха (родился в 1948 году) – сын Иржи и внук художника, основавший Фонд Альфонса Мухи – считает так:
«Я всегда и всем говорю, что в моей чешской бабушке, должно быть, было и немного шотландской крови, потому как она никогда и ничего не выбрасывала».
Обширная коллекция фонда насчитывает в себе около 3 000 произведений искусства художника, значительную часть из которых составляют рисунки и пастель. Кроме того, в нём также хранится около 4 000 фотографий. Стараниями Джона в Праге появился и Музей Мухи. А в последние годы Джон довольно часто упоминается в связи со спором по поводу показа серии «Славянская Эпопея». Обычно внук творца (иногда в компании жены и детей) присутствует на открытии выставок, которые организует фонд.
