Глава XXXVIII. Погрузка на яхту и выход в открытое море
Когда стемнело настолько, что стало не видно ни зги, предусмотрительные бандиты погрузили мёртвых грабителей в их же «уазик», нашли на речном побережье самый крутой уклон и, направляя под высокий откос, спустили вражью машину. Всё более погружаясь, постепенно она и вовсе скрылась из виду – утопила единственных свидетелей, видевших похищенное богатство.
- Почему мы не оставили себе везде проходимый УАЗ? - едва всё кончилось, озадачено промолвил Горелов. - На нём гораздо удобнее перевозить оставшиеся на базе валютные деньги.
- Да?! - взъерепенился резко Туркаев. - Только для твоей благополучной идеи, - он ядовито ёрничал, - придётся заломить значительный крюк и выехать на проезжую автотрассу – а там, заметь, совсем не исключается нежелательная встреча с «ментами». Сам должен понять, по густо растущему лесу здоровенная махина ни разу не раскорячится: меж вековых деревьев и тележка-то махонькая в некоторых местах протискивается с трудом. Так что, Горелый, таскай, как и раньше, – пусть так труднее, зато намного вернее.
И снова пошли поочерёдные смены, направленные на протаптывание неширокой лесной тропинки. Осуществляя не по три уже ходки, а всего лишь по две, они перетаскали практически все денежные коробки; а значит, на военной базе оставалась лишь небольшая часть. На шестые сутки их изнурительного труда Глеб, находясь на извилистой дорожке, основательно укатанной убогой тележкой, ожидаемо услышал, как в брючном кармане запиликал условный сигнализатор. Его непосредственное срабатывание означало только одно: долгожданная яхта приближалась к месту назначенного свидания.
Рассудительный злыдень заторопился сильнее: подгоняло закономерное осознание, что если Симонов проплывёт сейчас мимо, то он, прежде чем обнаружит допущенную ошибку, упустит много драгоценного времени. Его расторопность не осталась в тот раз неода́ренной, и он вернулся точь-в-точь к необходимому времени – вдалеке показалось красивое белоснежное судно. Когда оно подошло поближе, Туркаев поднялся на ближний склон и, привлекая внимание, помахал большою белою тряпкой.
Его заметили. Удачливым счастливчиком оказался Геннадий, нёсший дежурную вахту. Завидев условленный знак, он немедленно доложил капитану, и прогулочная яхта, остановившись, бросила якорь. С корабельной палубы спустилась коротконосая шлюпка, а буквально через несколько недолгих минут Быстров оказался в жарких объятьях преступных сообщников; они стали ему дорогими и считались едва ли не близким да родными.
Остальную часть дня потратили, чтобы, нагружая до пределов яхтную лодку, перевезти складированные в гроте коробки с деньгами. Прежде чем приступать, Туркаев отда́л Горелову необычное указание:
- Ты оставайся в потаённой пещере и на улицу не высовывайся: мы всё погрузим вдвоём, - он придал себе серьёзное выражение, а обращаясь к Генахе, указал на Александра и деловито спросил: - Ты Симонову не говорил, что наша лихая банда состоит из трёх человек?
- Да «в-оде» бы нет, - немного подумав, ответил Быстрый, - я «че», «у-ак», что ли? Насчёт «на-его» «ела» «в-о-ще» «аз-во-ы» не «за-о-ились».
Что приблизительно значило: «Да вроде бы нет – я чего дурак, что ли? Насчёт нашего дела вообще разговоры не заводились».
- Замечательно, - произнёс задумчивый предводитель, после чего погрузочно-разгрузочные работы закипели в авральном режиме.
Вечером, когда практически совсем потемнело, «великое дело» посчиталось законченным. Яхта являлась чисто прогулочной, поэтому, помимо кают-компании, на ней располагались лишь спальные помещения; в них-то и рассовали весь денежный груз, доставленный с берега. По окончании трудоёмкой работы Туркаев устроил короткое совещание:
- Значит, бо́льшая часть награбленного добра уже здесь, но нужно дважды ещё прогуляться до базового хранилища. Если мы отправимся с Быстрым, то пары раз окажется более чем достаточно, то есть мы управимся с нехитрой задумкой без дополнительных заморочек. Ты, Женя, как собственный капитан, останешься караулить наличные деньги. К чему я клоню? Хотя мы и все немного устали, но закончить следует прямо сейчас, чтобы свалить отсюда как можно быстрее, и по возможности дальше. Как вам простецкий план?
Атаманское предложение, естественно, всех устроило; правда, от Глеба не ускользнуло, как мутный владелец загадочно улыбнулся. Однако его торопила прямая необходимость, а соответственно, вдумываться в мимику бывшего сподвижника отдельного времени не было. Вместе с Геннадием они спустились в короткую шлюпку и поплыли к не слишком отдалённому берегу. Без проблем добравшись до твёрдой земли, первым делом направились в грот…
Стоя на верхней палубе, Симонов видел, как через несколько минут из убогой пещерки вышли две человеческие фигуры. Они подняли́сь на прибрежный откос и заспешили в лесную сторону. Корыстолюбивый яхтсмен оказался наедине с несоразмерным богатством. Он мучился предательскими сомнениями, страшными душевными муками: необъяснимая преступная алчность словно жгла его изнутри. За долгую криминальную практику Евгений Петрович видел одни многочисленные страдания и выпавшие на его нелёгкую долю мучительные лишения. Ему стоило огромных трудов да нескольких сроков тюремного заключения сколотить себе скромное состояньице; оно, всё полностью, потратилось, чтобы купить красивую быстроходную яхту. Сейчас, буквально за единственный миг, больной сиделец мог сделаться одним из самых богатых людей планеты и приобрести не то что маломерное судно, а целый круизный лайнер.
Изменнические помыслы всё больше завладевали преступным сознанием. Равно через двадцать минут, когда маячившие вдалеке человеческие фигуры скрылись из виду, душевная борьба явилась оконченной. Недобросовестный соучастник протопал на капитанский мостик, ознаменовался глубоким, стыдливо печальным, вздохом, но всё-таки щёлкнул ключами моторного стартера. В тот же момент за спиной прозвучал озлобленный голос, от которого у Симонова похолодело внутри.
- Так я и знал, что ты от гнусного поступка не сможешь сдержаться. Как не говори, но ты совершил унизительное предательство – и ты «своё слово» сказал!
Владелец элитного судна словно сковался непонятной, неведомой силой; он не смел обернуться, чтобы взглянуть на (ТОГО!) безжалостного убийцу, что застал его за гнусным, вчистую позорным, занятием. Хотя зачем? Он и так прекрасно знал, что милосердной пощады ему не будет.
Отлично представляя слабовольные наклонности бывшего соучастника, сметливый главарь специально утаил наличие ещё одного, подвластного ему, человека. Когда они с Быстровым высадились, он послал их с Горелым за следующей партией бесценного груза, сам же вплавь отправился к мерцавшей в темени белой яхте. Вода была ужасно холодная, но, как говорят в народе, дело мучений стоило. Выбивая зубную дробь, напористый бандит, чтобы не переохладиться, энергично работал как обеими руками, так и двумя ногами; он оставлял их исключительно под водой, дабы не производить слишком уж слышимых всплесков. Через десять минут подплыл к нижней части наружной обшивки, намеренно оказавшись со стороны, противоположной той, где постаивал прежний сообщник, ныне предавший яхтсмен.
Поступил рациональный преступник так потому, что с дальнего борта спускался носовой якорь, то еть потому, что тугая цепь сделалась отличным подспорьем, для того чтобы Туркаев забрался наверх и для того чтобы заявиться аккурат к печальной развязке. Едва ему удалось укрыться средь скомканного брезента (обычно тот закрывал ушедшую шлюпку, но теперь небрежно валялся на палубе), к якорной цепи подошёл Евгений Петрович. Не торопясь, словно последний раз сомневаясь, выбрал её из незримой воды. Далее, шагая уверенным ходом, направился напрямую в капитанскую рубку, куда, продолжая чураться (чтобы захватить мерзавца с поличным), направился следом смышлёный разоблачитель; он еле сдерживался от захлестнувшего бандитское сознание невыразимого гнева.
Как только стартерный включатель отчётливо щёлкнул, а двигатель моторный то́тчас же запустился, сомнений нелепых больше не оставалось… Глеб извлёк любимый «марголин», снабжённый, как известно, бесшумным глушителем, и произвёл всего единственный выстрел, направленный в бездумную головёнку, сообразившую беспардонно его ограбить.
Заглушив рабочие механизмы, а следом вытравив припо́днятый якорь, бесчувственный ирод привязал к застреленному трупу большую болванку, перебросил их, обоих вместе, через метровый борт, плюнул в расплывавшиеся по водной глади невидимые круги и спокойно, испытывая чувство исполненного долга, принялся дожидаться наиболее верных сподвижников. Когда они явились с очередной валютной партией, самодовольный главарь вкратце, но очень доходчиво объяснил причину отсутствия капитана, а после велел им обоим отдыхать до утра.
На следующий день, доверяя немногословному Быстрову значительно больше, прирождённый преступный лидер оставил его одного на красивом судёнышке, а сам, сопровождаемый Бедным-Горелым, снова отправился к надёжному складу; тот, как известно, скрывался в густом лесу и обустраивался заместо бывшей военной базы.
- На этот раз я пойду лично: мне необходимо забрать кой-какой инструмент, - сказал он пред предстоявшим отбытием.
В связи с дополнительным обстоятельством, похитителям американской валюты пришлось осуществить не единственный рейс, а целые два; но, как заверил Туркаев, вторая прогулка пришлась им, ну! просто необходимой. Тем более что наступивший день всё равно уже считался потерянным. Когда на экспроприированный корабль подняла́сь последняя партия, бандиты, уставшие, но удовлетворённые, крайне довольные, взя́лись пересчитывать добытое ими немыслимое богатство. Оказалось, им удалось захватить восемьсот двадцать три коробки, где в каждой штуке находилось по сто восемьдесят пачек стодолларовых банкнот, уложенных по три в длину, шесть в ширину, а двадцать, соответственно, в высоту. В одной упаковке находилось ни много ни мало, а один миллион восемьсот тысяч долларов; общий же улов составил один миллиард четыреста восемьдесят один миллион четыреста тысяч, образуя тем самым чуть менее полутора миллиардов.
С раздобы́тыми деньгами смело можно отправляться жить и за границу, и куда злодейской душе угодно: безбедная, очень счастливая, бытность на ближайшее будущее им обеспечена. Быстров, пока остальные подельники совершали очередные прогулки, ознакомился с несложными правилами «по управлению быстроходным катером»; их он нашёл тут же, на капитанском мостике. Поэтому, когда поступила неоспоримая команда: «В дорогу!», расторопный подельник с лёгкостью её тот ча́с же исполнил.
Весь путь до Санкт-Петербурга, включая и шлюзы Московского водоканала, удалось проделать без существенных происшествий; точно так же посчастливилось выйти в открытое море. К водной границе подходили без сожалений, испытывая неимоверную душевную радость. Когда до кордонного пересечения оставалось не более двух километров, откуда ни возьмись появился, и моментально нагнал, патрульный катер, приписанный к пограничной охране. В бортовой громкоговоритель прозвучало однозначное приказание, не подлежавшее никакому сомнению:
- Яхта «Симонов», - самовлюблённый владелец назвал принадлежавшее судно собственным именем, - требуем немедленной остановки! Вы находитесь в территориальных водах Российской Федерации и приближаетесь к государственной границе! В случае неповиновения, мы вынуждены открыть прицельный огонь!
Команда считалась отнюдь не двусмысленной, поэтому Геннадий, стоявший на «вечной» вахте, побежал в кают-компанию и доложил о стрёмной неприятности бандитскому вожаку:
- Нас «а-а-ует» «сто-же-ой» «а-ер»! Они «о-и-аю-ся» «ачать» «с-ель-у».
Сейчас он довёл: «Нас атакует сторожевой катер! Они собираются начать стрельбу».
- Так я и знал, - ответил прозорливый главарь, заранее просчитавший любое развитие возможных событий.
Достав из-под капитанской койки пару продолговатых ящичка, он сорвал наружные пломбы, резко откинул зелёные деревянные крышки (внутри оказались ручные гранатометы РПГ-7) и, ни секунды не размышляя, направился с опасным оружием на верхнюю палубу. По дороге привёл систему спуска в боевую готовность. Оказавшись напротив приграничного судна, безбашенный уголовник положил один «фаустпатрон» на палубных половицах, второй навёл на нерадивых врагов – и… произвёл целенаправленный, чётко попавший, выстрел.
Заряд последовал по назначению и попал точно в обшивку патрульного катера. Чтобы закрепить достигнутый успех, руководитель эмигрирующих преступников произвел еще один пуск взрывной боеголовки, после которого патрульный корабль стал медленно погружаться под воду. Вот так, внезапным, поистине наглым, образом было уничтожено последнее препятствие, вставшее на пути к заграничной свободе, материально обеспеченному достатку и, как следствие, финансовому благополучию.
- Всё, Быстрый, теперь твоя основная вахта, - сказал он вновь испечённому капитану, - вывози нас из постылого российского захолустья, извечного жизненного дерьма! - И пошёл отдыхать на нижнюю палубу.
Неразлучным авантюристам требовалось попасть в прибрежный район Анклама, немноголюдного немецкого города; там имелась старинная вилла, с недавних пор принадлежавшая братьям Туркаевым. Взглянув на балтийскую карту, Быстров определил корректное направление, поставил яхтное управление на автопилот и предоставил маломерному судёнышку полную волю – самому доставить их в пункт конечного назначения
Неумелый, он всё-таки немного ошибся, вследствие чего вверенный кораблик вышел чуть-чуть восточнее, километрах в четырёх от нужного берега. Положение дел не явилось чем-то из ряда вон выходившим и, покинув приличную палубу, путём простых расспросов (как и всякий другой), нескромные бандиты быстро, а главное безошибочно установили наиболее близкий путь. Оказавшись в шикарных покоях, преступные сообщники сделалась вне себя от счастья; они, не спеша и радуясь, что заграничное предприятие удачно закончилось, при́нялись перетаскивать коробки с деньгами и складировать их в подвальные просторы «замкообразного» здания. Не забывали по ходу дела друг над другом беззлобно подшучивать, игриво подтрунивать.
Когда разгрузочные мероприятия успешно закончились, единодушные бандиты решились на оглушительный праздник. Заказав развратных, блудливо разнузданных, «девочек», имевших заниженное чувство германской ответственности, преда́лись, как нисколько не сомневались, всецело заслуженным постельным утехам.
