Все эти события происходили в прошлом году, и вот сейчас, в 2008-м, когда уже начиналась эта сумасшедшая жара, я вдруг получаю на свой московский номер СМС-ку : «Skype, pls»
Номер отправителя начинался с цифр 82 – значит из Южной Кореи.
Войдя в Скайп, я сразу же увидел мигающий ник Сэнди. Она спрашивала, как у меня со свободным временем.
- Относительно свободен, - Написал ей я.
- Если относительно, то сколько будет стоить отвлечь Вас примерно на месяц от Ваших московских дел? Я была бы Вам весьма признательна, если бы Вы сейчас приехали сюда, в Сеул.
- Что случилось?
- FTF22
22 - Face-To-Face – «Лицом к лицу» - здесь: «не телефонный разговор»
Мы с ней обсудили организационные вопросы, к вечеру следующего дня ко мне на счет уже поступили от неё деньги, а на почту – электронный билет. Так что я сейчас собираю свой чемодан, но зарядка для Anycall’а, как назло, куда-то запропастилась. Сэнди, конечно, ничего бы не сказала, да и виду бы не подала, но лучше бы её найти!
Как всегда это бывает, зарядка нашлась совершенно не в том месте, где должна была бы по идее быть, но, слава Богу, всё-таки нашлась!
Чемодан, наконец, собран, лэптоп тоже упакован, можно выдвигаться.
Посадка на сеульский рейс, как всегда, была с тринадцатого терминала. Меня всегда раздражали манеры служащих, стоящих на спецконтроле. Как можно держать на этой работе людей, орущих по-русски на иностранцев «ремень снять надо, бестолочь!» Это же ворота страны!
Всё-таки коррупционная составляющая в имидже России делает своё чёрное дело даже здесь. Ведь понятно, что при нормальной кадровой работе таких хабалок сюда бы на пушечный выстрел не подпустили! А за деньги возможно всё!
За Державу обидно!
Ладно, спецконтроль наконец-то пройден, до вылета двадцать минут. Осматриваюсь: публика вполне пристойная, кроме корейцев, коих большинство, в зале, из русских, две молодых девушки, судя по всему, студентки.
Одна пожилая женщина, она переживает, летит за границу впервые, волнуется, всё интересуется, как ей пересесть в Сеуле на рейс в Осаку, у неё там дочь должна родить, замужем за японцем. Подробно объясняю ей, как в Инчоне23 пройти на терминал на Осаку
23 – Инчон – международный аэропорт Сеула.
Два солидных пассажира средних лет, по всей видимости, учёные, держаться степенно, разговаривают между собой тихо. Ученых отличить, скажем, от дипломатов, достаточно просто, у ученых глаза светлее. Не сказать, что у дипломатов глаза какие-то «темные», но всё же, всё же.
Ладно, это моё сугубо личное мнение.
А впрочем, стоит проверить! Достаю пачку с сигаретами, на ходу извлекаю зажигалку и направляюсь к стойке для курения, прохожу мимо этих двоих – так и есть! Разговор сугубо специфический, технический узкоспециальный.
После перекура усаживаюсь на свободное место.
Через пять минут рядом со мной садится одна известная дрянь. В советское время это белковое соединение всё клеймило «некоторую часть нашей молодёжи» за увлечение западными шмотками и западной музыкой, взахлёб прославляло мудрую внутреннюю и внешнюю политику Партии. Ну а сейчас периодически светится на НТВ и Дожде, имеет своё издание, в котором извращается, проклиная все «ужасы советского строя» и ёрничает по поводу «совков».
Смотрит с интересом по сторонам, потом на меня– узнАю ли я его. Делаю вид, что не узнаЮ.
Объявляют, наконец, посадку.
Встаю и направляюсь, минуя длинную очередь пассажиров эконом класса, к правой стойке, потому что у меня билет бизнес класса, да еще в руке карточка Скайпас категории «Элит»; всё же худо-бедно налетал уже больше полумиллиона миль!
Журналист меня обгоняет и подходит к стойке первым.
И тут начинается! Стюардесса видит у меня золотую карту Скайпас и жестом предлагает этому господину отодвинуться, берет мой посадочный, и только потом пропускает его.
Этот кадр что-то там бурчит, потом догоняет меня уже в коридоре на пути к лайнеру.
- Э-э, простите, а Вы кто?
- В каком смысле?
- Я что-то не припоминаю Вас … Просто я обратил внимание, что Вас пропустили мимо меня, но я не знаю, кто Вы.
- А Вы что, знаете в лицо всех, кто рангом выше Вас? – Хмыкнул я.
- Нет, конечно, но могу сказать, - Тут его глазки хитро сощурились, - Что меня люди обычно узнаЮт, я ведь …
- Да, знаю, журнашлюх (фамилия) – Прервал его я, не дав договорить свою похвальбу.
Он отпрянул, потом засеменил, пытаясь меня обогнать. Но коридор-то достаточно узкий, да и я ненароком прибавил шагу. В общем, в самолёт я зашел раньше него.
Место у меня было 1-А, т.е. у иллюминатора, у него – 3-C, т.е. у прохода. Как только он уселся, достал фотокамеру, привстал и попытался меня сфотографировать. Я отвернулся и стал смотреть в иллюминатор, ну а потом уже, при взлёте, камеру ему пришлось убрать.
Как только погасли индикаторы «пристегните ремни», ко мне подошла стюардесса и сказала, что вон тот господин просит назвать ему Ваше имя, сказал, что он с Вами где-то встречался, Вы не против, если я Вас ему назову?
Я улыбнулся и сказал, что да, встречались, дайте, пожалуйста, листок бумаги, я ему напишу записку, где мы встречались, и он пусть сам вспомнит. Кореянка улыбнулась и дала мне ручку и блокнот. Я написал в блокноте: «Пошёл на…й, сука!!» - И отдал блокнот девушке. Та оторвала листок и отнесла ему. Гада перекосило!
Когда уже притушили свет, и пассажиры стали готовиться ко сну, я встал и пошел по проходам. Прогулялся в хвост салона, потрепался со стюардессами, вернулся назад, народ уже вроде спал.
Я заглянул в кабинку стюардесс, они там пристроились на откидных стульчиках и тоже дремали. Двигаюсь обратно; он, как меня увидел, сразу же сделал вид, что тоже спит.
Подойдя к его креслу, я незаметно сделал ему саечку, как в детстве – хлесткий шлепок согнутым указательным пальцем по подбородку снизу вверх. Пришлось тому «проснуться»! Он машинально попытался встать, но я «дружески» так хлопнул его по лбу ладонью, что он провалился обратно в кресло, только зубы лязгнули. Я оперся локтем на кресло, слегка склонился над ним, на лице изобразил радостно-доброжелательную улыбку, типа, вот два закадычных друга случайно встретились и разговаривают!
- Ещё раз камеру на меня наведешь – покалечу, причем сделаю это незаметно, так, что никто ничего со стороны не увидит и не поймёт. Веришь?
Он ничего мне не ответил, но глаза светились злостью и ненавистью.
Поскольку моя правая рука «дружески» лежала у него на плече, я убрал большой палец с его горла, ослабил хватку, и хоть и без размаха, но от души, влепил ему оплеуху.
- А это тебе, хорёк, за «совков». Я – совок, в твоём понимании.
Подождал с секунду – дёрнется? Нет, сидит смирно, вжавшись в кресло. Развернулся, сделал шаг, и тут услышал за спиной:
- Все такие смелые, когда без свидетелей нападаете на журналистов!
И тут же сзади слева раздался низкий мужской голос:
- Ну почему же без свидетелей? Я – свидетель.
Настроение у меня «почему-то» резко упало!
- Да, я – свидетель. И если бы Вы, добрый человек, - Обратился он ко мне, - Были бы столь любезны, да зашли бы к стюардессам, поговорили бы с ними о том, о сём, чтобы сюда не зашли случайно, я был бы Вам признателен. Вы ведь , как я понял уже, по-английски бегло разговариваете, так вот я этому козлу тоже хочу «засвидетельствовать» так сказать, промеж глаз, гниде этой.
Не успел я вздохнуть с облегчением, дескать, фу, пронесло, как с разных мест стали доноситься возгласы: «И я!», «И я!», «И я тоже!» …
Но когда сидевшая рядом с журнашлюхом типичная на вид кореянка вдруг подняла руку, и на чистом русском языке заявила: «Товарищи дорогие, а можно я к вам присоединюсь? Набрыдло уже это всё, когда наше прошлое так обливают грязью, как этот подлец!» - В салоне раздались, что называется, бурные и продолжительные аплодисменты и гомерический хохот.
Трое корейцев из нашего салона проснулись, и теперь хлопали глазами, не понимая, что же так могло развеселить этих странных русских среди ночи.
Гадёныш сидел, ни жив, ни мёртв, втянув голову в плечи.
Тут же в салон забежали обе стюардессы и стали осматриваться, пытаясь понять, что тут происходит. Я шагнул в их сторону и заговорил:
- Простите, что так получилось, леди, но у нас тут маленькая проблема. Вот этот господин – видите, какой у него несчастный вид? Он страдает одной специфической болезнью, видите ли. Периодически он совершенно немотивированно издаёт такие звуки, от которых идёт, как бы это сказать, дурной запах … А как можно нормально отдыхать в присутствии такого господина?
Девушка невольно сделала шаг назад, брезгливо наморщив носик, а публика в салоне захохотала ещё сильнее, потому что кто-то и так понял, что я сказал, да и Алексей Степанович, тот самый «свидетель», добросовестно с улыбкой всё переводил на русский язык.
Народ давился со смеху над двойным подтекстом, а стюардесса спросила меня:
- А, это же тот самый господин, который Вас узнал?
- Он самый!
- Ему надо было сразу же обратиться к нам, у нас на борту есть медикаменты на все случаи жизни, сейчас я ему таблетку принесу, и всё пройдёт.
-Эх, милочка, если бы всё было так просто! Нет, таблеткой дело не поправить – говно не тонет! – задумчиво проговорил по-русски, глядя куда-то вверх, Алексей Степанович.
Новый приступ веселья!
- Скажи, добрый человек, а с чего у тебя-то с ним началось? – обратился ко мне «свидетель».
Я вкратце рассказал, как всё получилось.
- А-а, так он у нас, значит, ещё и фотограф?? Нет проблем, мы ему сейчас фотографию-то живо поправим! Я, кстати, вторым отозвался, так что прошу без меня его не мочить! – Это к нам подошёл крепкий русский парень лет сорока, Валера, как он потом представился.
- Нет, нет, что вы, никаких фотографий! – Возразила русская кореянка Ольга Николаевна, - В сеульском аэропорту первым делом проходишь санитарный контроль, так что синяки и побои сразу зафиксируют, и проблемы начнутся тут же!
-Так что же теперь делать? – деланно удивился Валера,- Может, почки ему отбить? Или селезенку? И свистящим шепотом: « Уснёт когда, одеял много, сделаем ему темную, и всё будет чики-пуки!»
На самом деле никто никого бить уже не собирался, потому что журнашлюх был настолько раздавлен таким проявлением своей «популярности», что уже находился, похоже, на грани обморока, а мы просто хохмили от души, разыгрывая из себя эдаких непримиримых ужасных мстителей.
Вернулась стюардесса с подносом: стакан воды и какие-то таблетки на блюдечке. Жертва попыталась было отказаться, но Валера тут же, самым что ни на есть ласковым и заботливым голосом, совершенно не вязавшимся с произносимыми им словами, «убедил» его таблетку принять:
- Ты чё тут кривляисся, в натуре?? Жри давай, а то ты у меня сейчас пачку пургена всосешь за милую душу!!
Таблетка тут же была употреблена вовнутрь. Девушка взяла поднос и направилась в свою кабинку. Но как только она дошла до последнего кресла, этот негодяй вдруг вскочил и, расталкивая всех, метнулся за ней, добежал до туалета, вскочил внутрь и закрылся там.
Секундная пауза, и опять гомерический хохот!
Ольга Николаевна предложила всем пройти в рубку стюардесс, как она выразилась, пусть корейцы поспят. И мы все ввалились к девушкам, извинились, что нарушили их покой, и стали полушепотом знакомиться, рассказывать друг другу о себе, кто по какому поводу летит – всё как обычно. Сон всё равно был безвозвратно загублен, так что мы проговорили до самого утра.
Мы с Ольгой рассказывали тем, кто летит в Корею впервые, всякие маленькие тонкости и особенности этой страны, где что купить, как себя вести в тех или иных ситуациях, что кушать, а чего и пробовать не стОит. Потом пошли в ход, как водится, анекдоты, в общем, мы прекрасно провели время.
Кстати, Ольга похвасталась, что специально заказала себе ужин в корейском стиле, чтобы досадить соседу, потому что прекрасно знала, что с непривычки эти запахи, да и некоторые моменты поведения корейцев за столом производят на неподготовленного человека достаточно сильное впечатление.
Стоявший рядом с ней Юрий Федорович схватил её в объятия, приподнял, поставил на ноги, чмокнул в щечку, и наконец, признался, давясь со смеху:
- Да знаете ли Вы, я из-за Вас есть вообще не стал! Чмокает, хлюпает, чавкает, урчит – я готов был Вас удавить! ! А ЗАПАХ !!! Я сзади Вас сижу – и то впечатление не для слабонервных!
- А хорёк-то жрал? – поинтересовался Валера.
- Могу с гордостью доложить вам, товарищи, что поначалу он всё поглядывал выразительно в мою сторону, а потом с кислой миной еду отставил. А кстати, он что, так и не вышел из туалета?
Валера подошел к туалету, в котором сидел журнашлюх, постучал в дверь, и таким заботливо-ласковым, обеспокоенным тоном поинтересовался:
- Ну, ты там чё, штанцы отстирываешь? Выходи, подлый трус, бить буим!!
В ответ ни звука.
Валера еще несколько раз на протяжении ночи то предлагал страдальцу пурген, то интересовался: «Ну чё, Данило - мастер, не выходит каменный цветок?», - И сам же за него отвечал, скорчив уморительно- страдающую рожицу: «Н-не вых-хооодит!!!»
Мы уже позавтракали, потом опять вышли все на наш пятачок, и только перед самой посадкой терпила выполз из своего укрытия и уселся на своё место. Вид у него был ужасный: жалкий, весь помятый какой-то, глаза красные, веки опухшие, нижняя губа трясется. Да оно и понятно – тут в кресле-то весь извертишься за девять часов полета, а сидеть в туалетном «карцере» всю ночь, да еще пребывая в такой параноидальной депрессии, это, конечно, что-то!
Последнюю «каплю» в его страдания внёс тоже Валера. Когда мы уже собирались покинуть самолет, и все с сумками и пакетами двинулись к выходу, журнашлюх тоже было попытался встать с кресла и встроиться в общую очередь, как Валера, окликнул его:
- А ты-то куда прёсся?? Сначала ЛЮДИ выходят, а уж потом петухи.
И тот сразу же вновь сел на своё место.
Когда мы вышли из самолёта, он встал в другую очередь на паспортный контроль, хотя та, в которой стояли мы, была короче, и пока получали багаж, тоже всё время смотрел в другую сторону.
Я получил свой чемодан одним из первых, поэтому распрощался с моими новыми друзьями и покатил тележку на выход. Выйдя из здания аэропорта, я направился к автобусному терминалу В4, мне нужен автобус №6006.
Мельком посмотрел, куда двигается эта мразь – очень хорошо, он шёл со своими встречающими в противоположную сторону, к шаттлам24. Больше я его вживую никогда не видел.
24 - Шаттл, или шаттлбас - автобус, курсирующий между городом и аэропортом
Мой автобус подошел почти тут же, я по привычке «обнажил» десятитысячную25 купюру, войдя в салон, бросил её в специальный приемный автомат, но водитель меня остановил, показывая на объявление, что с такого-то числа стоимость проезда составляет уже одиннадцать тысяч.
25 – курс корейской воны (KW) составляет примерно тысячу вон за один американский доллар.
Ну и ладно, добавил еще тысячу и уселся сзади водителя, у окна. Автобус проехал еще пару сотен метров, подобрал пассажиров с терминала В10, и мы, наконец, полетели в Сеул. Полетели, потому что дорога превосходная, для общественного транспорта есть выделенная полоса, так что мы именно летели, плавно и без остановок. Время в пути – один час сорок минут.
Моя остановка – «Перекресток Гильдон-Гандон».
Гильдон и Гандон – районы Сеула. Понятно, что второе наименование звучит для русского уха по-особому, но видит Бог, не я его так назвал!
Выйдя из автобуса, мне надо пройти пятьдесят метров в противоположную от направления движения автобуса сторону, до перекрестка, здесь на светофоре пересечь дорогу, и идти в направлении мотеля Argo. Его видно издалека, здание высокое, стекло и бетон, полтора десятка этажей. Наконец, подхожу к мотелю и захожу внутрь, подхожу к стойке администратора. На ресепшене сидит молоденькая улыбчивая кореянка. Она, слегка откинувшись в кресле, насмешливо смотрит на приближающегося к ней иностранца.
- А-нИИ асе-йОО ,- поздоровался я с ней по-корейски.
- Ани а сейоо!, - ответила они и весело что-то защебетала на своём языке.
- Извините, леди, но на этом мои познания в корейском закончились, и я, к сожалению, совершенно не понимаю, что Вы говорите. На моё имя тут должен быть забронирован номер.
- Не понимаете?? А поздоровались совсем без акцента! Точно не знаете нашего языка? Ладно, номер, говорите, забронирован? Дайте я угадаю – Вас зовут Алекс, Александреа26 полное имя, а первое имя, – она взяла в руку бумажку, - Код-ин-тесевваа, так?
26 – корейский язык устроен так, что практически нет слов, заканчивающихся на согласный звук, так что имеющему дело с корейцами надо быть готовым к тому, что их имена вполне могут приобрести «женский» вид: , Александреа а не Александр, Томеа а не Том, и т.д.
- Ну да, это я.
Девушка вышла из-за стойки и принялась придирчиво в упор меня разглядывать в упор, с головы до ног.
- Что-то не так, мэм? Вот мой паспорт,- И я полез в сумку за паспортом.
- Нет, нет, всё так, я Вам верю, что Вы и есть тот самый Алекс. Просто очень было интересно, что Вы из себя представляете?
- Что Вы имеете ввиду?
- Ну как же, приезжает такая …- Девушка надула щеки, подняла кверху руки,- Мадам, которая тут всех поставила на уши: «Мистер Алекс будет жить у вас!!»
Вообще, эта кореяночка чем-то в своей манере держаться напоминала дочь-японку главного героя фильма «Васаби», которого играл Жан Рено. Такая же вертлявая, те же жесты и непосредственность, только японка имела узкие глаза и волосы у неё были окрашены в какой-то медно-серый цвет, а эта девушка была и симпатичнее, и женственней в целом, но манеры и экспрессия те же.
Вообще, корейцев, по моему мнению, трудно отнести к желтой расе. Кожа у них в большинстве случаев такая же белая, как у нас, разрез глаз европейский, и только иссиня-черный цвет волос да карие глаза указывали, что человек родом из Азии. Вот возьми среднестатистического корейца, привези его куда-нибудь в Орловскую или Белгородскую область, и он вполне за местного сойдёт.
- А кто приезжал-то к вам? Что за мадам? Меня, вообще-то пригласила сюда одна ваша компания, я многих знаю из руководства, но не могу сообразить, кто именно мог приехать, – Я решил сыграть под дурочка.
- Да что Вы?? Н е знаете, кто приезжал, конечно!! Женщина в него влюблена, а он не знает, кто!! Вы что, меня за дурочку держите?? - Она стояла передо мной, пылая праведным гневом, руки в боки, голова слегка наклонена вперед, брови грозно сдвинуты в одну линию.
- Девушка, Вы такими словами бросаетесь, «влюблена» …
- ДА?? Да я сижу здесь из-за Вас, Вы знаете об этом?? Я - дочь владельца этого мотеля, а поскольку ВАША Мадам настояла, чтобы Вас встречал человек, свободно говорящий по-английски, мне пришлось сегодня исполнять обязанности на ресепшене. А вообще я – студентка Сеульского университета, второй курс. Она здесь всех на уши поставила!
Начнем с того, что подъезжает на ТАКОМ автомобиле эта особа, достаточно яркая особа, надо сказать.
Но если бы я потратила на себя столько же денег, сколько тратит она, я бы может, и еще красивее была, вот!!!
Так она, значит, подъезжает на этом своём автомобиле сюда, и толкует нам о том, что всё должно быть конфиденциально!! Х-ха, она бы еще на вертолете приземлилась, а потом толковала бы о конфиденциальности!
Пришла в номер, всё осмотрела, всё велела поменять! Как будто у нас тут что-то не так … Полотенца, шампунь, даже мыло привезла с собой и велела всё это расположить в вашем номере. Потом принесла кофе-машину, набор фильтров к ней, кофе с ванильным ароматом; «Мистер Алекс очень любит это кофе!»,
Всё это она тараторила с сарказмом, всё время вертясь, размахивая руками, и кривлялась, изображая столь ненавистную ей «Мадам».
- Да она даже заставила нас переустановить на телевизоре каналы, чтобы первыми подряд шли каналы англоязычные! Лампу привезла настольную: «Мистер Алекс не должен работать в такой темноте!». А цветы?? Что, мистер Алекс не может жить без цветов?? И Вы мне будете говорить, что не понимаете, о ком речь??!
- Послушайте, мэм, мне очень жаль, что Вам пришлось встать из-за меня так рано. Я понимаю, ведь сейчас только одиннадцать по вашему времени, суббота, и Вы, наверное, еще бы спали, если бы не я. Но поверьте, мне тоже не лучше, я всё-таки не спал восемь часов лёта, а по московскому времени сейчас вообще ночь, три часа, я валюсь от усталости. Так что давайте, я внесу задаток за номер, да и пойду отдыхать, хорошо?
Девушка как-то сразу успокоилась, а мне опять вспомнился «Васаби»: «Подростки, они такие переменчивые».
- Вы простите меня, что я тут столько Вам наговорила. Мы здесь в нашем районе все Вас знаем и любим, даже те, кто не видел Вас в лицо.
Сначала тот случай, когда Вас хотели ограбить те дураки, и что из этого у них вышло. А когда Вы выхватили из-под колес машины ту маленькую девочку, и даже отказались не то, чтобы деньги за это взять, а даже не захотели, чтобы Ваше имя появилось в прессе, все были в восторге от Вас!! Все потом долго обсуждали, как Вы ответили на вопрос, зачем? Ведь Вы не знаете ни этих людей, ни этого ребенка, а Вы: «А что, если бы мой ребенок так выскочил на проезжую часть, никто бы из вас не попытался его спасти?» И когда опять спросили, но почему всё-таки, и кто Вы такой?? Вы сказали, что просто русский. А русские всегда оберегают детей, своих или чужих, не важно, это же дети!
Ваши коллеги тогда по секрету раскрыли Ваше имя, и все тогда повторяли «Алекс, русский»! Ведь все понимают, что американец, например, никогда не бросился бы спасать корейского ребенка, если это хоть немного угрожало его благополучию, а уж тем более жизни. Это они только в своих фильмах такие все благородные. А мы, молодежь, даже придумали такую кричалку: «Алекс, русский; Янки, Саурон»27
А когда Вы сказали, что не понимаете, кто такая эта мадам, мне просто стало стыдно и обидно, я о Вас, даже не зная Вас в лицо, думала, как о настоящем герое, а Вы, получается, с таким пренебрежением говорите о чувствах женщины, которая Вас так любит! А на самом деле Вы правы, она же говорила про конфиденциальность, а я тут со своими упреками, как дура… простите меня, я не хотела Вас обидеть! А аванса за номер не надо, номер оплачен на семь дней вперед.
27 – Игра слов. В подлиннике на корейском слова «русский» и «американец» звучат соответственно «Росшийа сарам» и «Амига сарам». Сарам - дословно «персона». Соответственно кричалка звучит так: «Алекс, Росшийа сарам; Янки, амига Саурон».
Саурон – персонаж «Властелина Колец» Дж. Толкиена, владыка тьмы, «нехороший человек».
А почему такая реакция именно на американцев – трое американцев собирались снять на видео, как эту девочку размажет по асфальту, когда услышали истошный крик матери. Да тут «этот русский» всё им испортил.
Она, наконец, взяла ключи от номера и указала рукой на лифт, дескать, поехали! Меня уже начала брать досада: если уж она решила меня довести до номера, так хоть бы помолчала с минуту, так нет же, тарахтит, как заведенная! Теперь, уже в лифте, она еще раз перечисляла, как «Мадам» заботливо готовила номер и весь персонал к моему приезду.
Номер и впрямь был оформлен от души. В ванной на столике стоял тюбик самой дорогой в Корее зубной пасты, две зубные электрощетки, какой-то необычный станок для бритья, а не одноразовый, как обычно в мотелях, лосьоны Нивеа для и после бритья, шампунь, мыло тоже не простое, а какое-то в изящной коробке, которая сама по себе могла быть неплохим подарком. Полотенца – просто супер, мягкие, пушистые. Ну и всё такое прочее.
В комнате стояла, помимо стандартного набора оборудования, еще и кофе-машина, дополнительный столик и два стула, точнее, табурета, а на столике – та самая лампа, о которой девушка мне рассказывала внизу, на тумбочке в вазе – ромашки! Так же имел место миксер, в холодильнике – свежевыжатые соки в высоких графинах, а не обычные пакетированные фруктовые напитки, ананас и несколько манго, коробка клубники. Несколько пакетиков с йогуртами и сливками. Сэнди знает, получается, мои вкусовые пристрастия, вот только откуда?
У телевизора я отметил блок моих любимых сигарет Данхилл корейского производства, на нём – изящная зажигалка, ну и так далее. Просто домашняя обстановка!
Я вопросительно взглянул на девушку, та, наконец, сразу всё поняла, остановила своё словоизвержение, скороговоркой пожелала мне приятного отдыха, и ретировалась. В комнате наконец-то повисла звенящая тишина!
Быстренько распаковал чемодан, развесил в шкафу костюмы, достал и положил обратно свой походный несессер – зачем он мне сейчас, когда тут такое роскошество? Затем побрился, принял душ, включил свой Anycall, и рухнул спать.
Встретились мы с Сэнди в кофейне неподалеку от моего отеля. Когда я пришел, она уже сидела за столиком с кружкой кофе. Собственно, она мне позвонила уже из кофейни, так что хорошо, что я к этому времени уже проснулся и приготовился к выходу в город.
Как всегда, она была неотразима: бежевый облегающий фигуру брючный костюм, изящные туфельки, модельная прическа, на руке какой-то вроде бы и незатейливый, но очень изящный браслетик. Удивлял только необычно массивный кейс, стоящий на стуле рядом с ней.
Я поставил рядом с её кейсом пакет, который принёс с собой.
- Это Вам,- Сказал я вместо приветствия. Тем более, что по телефону мы уже здоровались. Хотя это всё равно не совсем вежливо с точки зрения корейцев. Мы здороваемся раз в день, а они сколько раз встретятся за день, столько раз и будут здороваться.
- Что это? – Удивилась она.
- Посмотрите.
Она открыла пакет, заглянула в него.
- Но что это??
Я улыбнулся и взял пакет у неё из рук, стал доставать одно за другим:
-Сэнди, это – Золотой корень, это – мумиё, а это – чага. Вы что, их никогда не видели?
- Не-ет … Но как Вы … Кто тебе сказал??
- Вы.
- Когда? Я не говорила!!
- Вспомните: когда ездили в тот буддийский храм, тебя монах, в ответ на вопрос, сколько ты должна, попросил привезти ему именно это. «Надо что-то, что будет стоить Вам усилий, а деньги для Вас мало стоят. А нам здесь это очень нужно для приготовления средства и для вашего отца, в том числе». Ты тогда еще посетовала, что придется или посылать кого-нибудь в Россию, или ехать самой. Твоя секретарша тогда еще предложила спросить у меня, а ты сказала, что неудобно как-то.
- А мы что, разве говорили с ней по-английски??
- Нет, по-корейски. Монах, когда говорил, показывал тебе картинки, да и слова «чага» и «мумиё» в переводе не нуждаются. А золотой корень я по картинке узнал, он у нас на Алтае произрастает. Поэтому смысл сказанного был понятен и так, тем более упоминание моего имени при таких обстоятельствах, в таком контексте и с такими интонациями в голосе.
- Так это же было за два месяца до твоего отъезда! И Вы помните?!
- Я не был уверен, когда уезжал, решили ли Вы уже эту проблему. Поэтому, однажды дня за три-четыре перед отъездом завёл в ресторане во время обеда разговор о том, что вот есть у нас в России такие растения чудесные, стал перечислять всё, что в голову взбредет, но среди них назвал и эти три вещи. И каждый раз Вы на них реагировали. Значит, проблема всё еще имеет место быть, решил я, и когда поеду в Корею очередной раз, непременно надо будет это ей привезти.
Растроганная Сэнди положила мне на руку свою ладонь и пристально смотрела в глаза. Пауза несколько затянулась, поэтому я начал благодарить её за то, как она оборудовала мой номер в мотеле.
- Ах, Алекс, я долго думала, в каком отеле Вас поселить, но потом всё же пришла к мысли, что всё-таки Вам бы лучше поселиться в мотеле, в целях конспирации и конфиденциальности Вашего здесь присутствия, так требуют интересы того дела, о котором я бы хотела с Вами поговорить.
При слове «конфиденциальность» я невольно хмыкнул, тут же вспомнив, как отзывалась маленькая хозяйка об этой самой конфиденциальности.
- Не пугайте меня, Алекс, Вы что, уже даже знаете, ради чего я Вас пригласила??
- Да нет, конечно. – И я рассказал, как эта девушка прошлась на предмет «конфиденциальности».
- Я вижу, Вас эта девушка заинтересовала, нет?
Я рассказал ей, какое впечатление она на меня произвела, какие ассоциации с персонажем из «Васаби» вызвала. Сэнди смотрела с улыбкой, но в глазах было недоверие. Конечно, женщины иногда ревнуют и тех, кто им на самом деле не особенно и нужен, но то, что у неё в глазах светилась ревность, это факт.
Я постоянно размышлял о том, что за отношения у нас с Сэнди? Взаимная влюбленность или взаимная увлеченность друг другом? Максимум, что можно было утверждать со стопроцентной вероятностью, так это то, что взаимная увлеченность, безусловно, имела место. С моей стороны так уж совершенно точно! Да и невозможно было ею не увлечься! Я бы даже назвал это влюбленностью, что уж греха таить!
Что до Сэнди, то она держалась настолько безукоризненно, что даже малейшие проявления чувств, если их рассматривать именно как проявления чувств, всегда можно было списать на вышколенное умение этой Дамы вести себя – именно Дамы с большой буквы, каковой она, безусловно, была.
Это была своего рода игра – я чувствовал, что я ей интересен, и она видела, что она интересна мне, но никто не делал первого шага. Она, потому что женщина, да еще и воспитана не без влияния корейских домостроевских традиций, которые в ней прекрасно уживались с современными западными веяниями, ну а я – просто потому, хотя бы, что меньше всего хотел оказаться в дурацкой ситуации.
Одна только мысль о том, что она могла бы отреагировать на форсирование событий с моей стороны насмешливой фразой «Вы что, Алекс, с ума сошли? Что тут себе возомнили?», приводила меня в ужас. И на самом деле не оттого, что мой статус здесь мог в мгновение ока измениться, мне было безумно жаль потерять эти свои иллюзии, если это на самом деле иллюзии, ведь и такое вполне может быть.
Как говаривал старина Эйнштейн, любовь - это помешательство в рамках здравого смысла. Совершенно верное замечание, ведь у влюбленного человека шкала оценок смещается, картина мира искажается в пользу объекта обожания.
- Алекс, Вы здесь? Всё-таки эта девушка сильно Вас заинтересовала, раз Вы так глубоко о ней задумались.
- Нет, не заинтересовала, и думал я не о ней.
- А о чем же Вы думали, если не секрет?
- О Вас, Сэнди. Я думал о Вас. Вы так трогательно позаботились о моём комфорте, спасибо Вам за это большое.
-Ну, не стоит благодарности, обычное дело, гостеприимство прежде всего!
-Ну как же, чтобы проявить такое гостеприимство, надо было, как минимум, знать мои вкусы, я имею ввиду, кофе, сигареты, фрукты.
Она помолчала несколько секунд, пристально глядя мне в глаза, а потом медленно произнесла:
- Но ведь ты же запомнил, что мне нужны эти … вещи, вот и я запомнила, что любишь ты!
В английском языке нет такой формы вежливости, как «Вы», там всегда говорится «ты» - you – и к старшим, и младшим. Но всегда интонационно и по контексту чётко чувствуется, имеется ли ввиду в данный момент именно «ты» или «Вы».
У меня от того, как она произнесла эту фразу, сердце забилось чаще, и я невольно взял её руку в свою и легонько стиснул. Так мы сидели минуту или две, молча с улыбками на лицах глядя друг другу в глаза. Потом зазвенели колокольчики на двери, вошла шумная компания молодёжи. Я отпустил её руку и вздохнул.
- Да, ну так что же это за дело, ради которого Вы меня сюда пригласили?
И в ту же секунду она опять стала той деловитой Сэнди, которую все знали по работе.
- Алекс, дело очень и очень важное. Вот, посмотрите. – И она протянула мне свой миниатюрный лэптоп, открыв предварительно нужный файл.
-Это pdf, там всё самое необходимое идёт страница за страницей, листайте и читайте.
Я принялся читать документы, и невольно присвистнул от изумления:
- Сэнди, а Вы уверены, что эти документы подлинные?
- Разумеется. И они у меня с собой, в этом кейсе.
- ЗДЕСЬ?? Вы с ума сошли, разве можно такие документы носить с собой?? Их и дома-то в бронированном сейфе хранить небезопасно, а Вы их с собой носите вот просто так??!!
- Я бы хотела, чтобы Вы, после того, как прочтете сканкопии, потом ещё посмотрели на оригиналы своими глазами. Но сначала просмотрите этот файл.
И я снова погрузился в чтение этих совершенно фантастических бумаг. Собственно, бумаги были самые обычные, расписки, купчие, доверенности, завещания, исковые требования и судебные решения по ним, если бы не одно «но»: цена вопроса, которая представляла собой совершенно невообразимую сумму, как минимум втрое, если не вдесятеро превышающую нынешнее состояние её семьи.
- Сэнди, так не пойдёт. Я пока всю историю этого дела осилю, много времени пройдёт, чтобы все детали впечатались в мозг. Давайте лучше я с конца начну, а Вы мне будете комментировать, что непонятно, хорошо?
- Как Вам удобнее, - Улыбнулась она.
Тема была мне знакома, в своё время мы работали по активам Золотой Лили, так что форматы и реквизиты содержания документов я знаю прекрасно. В какой-то момент мне понадобилось удостовериться, что у Сэнди именно оригиналы, а не искусные подделки. Дело в том, что такого рода документы исполняются с соответствующими защитами, в том числе с защитой от сканирования. И если кто-то, имея на руках только скан, каким бы хорошим он не был, попробует сделать зеркалку, браслеты на руках при обращении в банковские или финансовые учреждения с такой подделкой обеспечены.
Я поднял глаза на Сэнди:
- Сэнди, мне надо посмотреть оригиналы.
- Вы что, мне не верите? – Кокетливо удивилась она.
- Да Вам-то я верю, просто дело очень серьезное, и мало ли что Вам могли подсунуть. С такими вещами лучше не шутить.
- А ты что, сможешь на взгляд определить, подделка или нет?
- Если подделка делалась теми же людьми, что делали оригинал, в то же время и на том же оборудовании, то нет. Но даже если и так, то можно проверить аутентичность содержания документа с таким номером и датой.
- Вы что, работали уже в этом поле?
- Да, довелось. Пожалуйста, подумайте, где именно мы могли бы без лишних глаз открыть этот Ваш кейс.
-Да, я поняла. Вы пока попейте еще кофе, можете покурить, а я сделаю пару–тройку звонков.
Я уже выкурил две сигареты, выпил не одну чашку эспрессо (чтобы побороть недосып), а она всё звонила куда-то. В конце концов, она объявила, что сейчас сесть и просмотреть спокойно и безопасно документы просто негде.
- Я могла бы открыть наш офис, один или другой, но скажу Вам по секрету, там нельзя.
- Да, там же ведется почти круглосуточная видео- и аудиозапись всего происходящего, как же там работать с такими документами! – Хмыкнул я.
- А Вы что, знаете о том, что там всё пишется??! Но откуда? Кто мог проговориться?
- Да никто и не проговаривался. Я и так всё понял.
- Насколько мне известно, Вы никаких детекторов в офис не приносили, и никогда их в Сеуле не приобретали, даже не интересовался таким оборудованием.
Честное слово, меня иногда такая наивность забавляет, особенно со стороны красивых женщин!
- Сэнди, солнышко, а когда в самом начале моей работы с вами, все вдруг куда-то резко вспорхнули и меня оставляют одного в офисе. При этом сейф одного из сотрудников как бы «случайно» забыли закрыть, и из него торчат пачки банкнот, какие еще детекторы нужны?? – И я рассмеялся, - Тем более, что это был сейф г-на Ли, того самого, который за копейку удавится! Так, ладно, есть еще варианты?
- Дома у меня нельзя, там всегда лишние глаза вокруг – Она поморщилась – Какова цель всех этих странных людей, я не понимаю, но всем есть до меня дело … Загородный дом – там сейчас родители, в охотничьем домике ремонт, рабочие работают круглые сутки. Даже не знаю, что делать.
Может, заказать номер в каком-нибудь мотеле и там поработать?
- Зачем заказывать, когда есть мой?
Она смутилась: «А можно?»
-А почему нет??
- Ну, Ваше частное пространство («privacy») нарушается…
- Сэнди, ну о чём Вы говорите??
- Тогда пошли!
Я взял её кейс, тяжелый как будто он чугунный цельнолитой без полостей внутри.
- У Вас что там – золотые слитки?
- Ага! – Она весело рассмеялась – Именно так!
Уже выходя из кофейни, она взяла меня за плечо и прошептала на ухо:
- Вы не поверите, но впервые в жизни иду в жилище постороннего мужчины без сопровождения!
Я хотел было сказать, что всё всегда происходит впервые, но вовремя прикусил язык.
Она поначалу направилась к своей машине, но я притормозил и посмотрел на неё укоризненно.
- Ах да, тот переполох, который моя бедная машина там устроила на днях! Хорошо, пошли пешком. У меня же есть сопровождающий, который донесет эту легкую дамскую сумочку! – И она рассмеялась, взяла меня под руку, и мы весело зашагали вперед.
Когда подошли к мотелю, она заговорщицки зашептала:
- Как ты считаешь, может мне зайти отдельно от тебя, чтобы не привлекать внимания?
- Сэнди, не валяй дурака! Тебя там и так все знают, так что, если мы будем так темниться, это скорее даст повод для сплетен. А вот если мы зайдём в мотель не таясь, да ещё с таким объемом документов, значит, собрались работать.
- Ты как всегда прав!
Когда мы вошли в мотель, я взял ключ на ресепшене, но никто вообще не обратил на нас абсолютно никакого внимания. Мы поднялись наверх и вошли в мой номер. Я пододвинул столик к кровати, включил лампу, зарядил и включил кофе- машину. Оба компьютера подключили к адаптерам на подзарядку и стали шаг за шагом проходить всю историю хитросплетений с этими активами.
Она доставала из кейса документ за документом, когда до них доходила очередь, я их смотрел, и пока всё шло нормально, всё укладывалось в рабочее русло, пока мы не дошли до одного момента , когда доверенными распорядителями одного из активов оказались сразу два человека, живущие в разных странах. Точнее даже их было больше, чем два. Мне показался знакомым очередной номер металлического счета, и я стал искать в своих старых файлах, не всплывёт ли он в моих архивах? Так и есть – некто Тоттенбаум имел ровно такую же доверенность, выписанную тем же управляющим.
Причем, для Сэнди это было таким открытием, что она расплакалась, и я впервые увидел её такой – растерянной, всю в слезах.
- Алекс, мне семья поручила решить это дело, я не могла отказаться, потому что это на самом деле жизненно важный вопрос для нас! Да и дело чести семьи тоже! Вы же всего еще не знаете, тут столько всего завязано! А теперь, оказывается, нам предстоят бесконечные судебные тяжбы со всеми этими доверенными, что мне теперь делать??
-Так, что-то я не узнаю нашу славную сильную Сэнди. Никогда не видел, чтобы ты теряла силу духа и в куда более сложных ситуациях!
- Да куда уж сложнее!!
- Может, ты дослушаешь меня до конца сначала?
- Хорошо, говори! – Она вытерла тыльной стороной ладони и повернулась ко мне.
- Слушай: мадам Лили разместила все эти активы в двенадцати банках, так? Теперь смотри, видишь этот договор с банком (…) и ФРС? Здесь сказано, как и для каких целей могут быть использованы эти активы. И самое главное: «Полномочия доверенных управляющих». Читай: вести переговоры по привлечению средств в целях развития …, улучшения,… и т.д. С ОДОБРЕНИЯ И РАЗРЕШЕНИЯ ВЛАДЕЛЬЦЕВ и под контролем банка и ФРС. Есть такое? Есть! Где сказано, что они имеют право пользования счетами, и тем более их кому бы то ни было передоверять? Нет здесь такого, и быть не может!
А теперь смотри, эти доверенные управляющие тоже люди. И этот Антонио Гомес тоже. Ему надо кушать, вот он и штамповал эти пере-доверия всем кому не лень, лишь бы ему деньги платили. И они платили! Обычно это стоило от двадцати пяти до двухсот пятидесяти тысяч долларов. Вот он и понаподписывал доверенностей и этому Тоттенбауму, и этому Хуану Мендесу, и черт его знает кому ещё! На свете всегда найдутся идиоты, всерьез верящие в то, что заплатив двадцать пять тысяч, или пусть даже четверть миллиона, они получат в руки миллиард! Этим и пользуется Антонио Гомес .
Но ты-то девочка умная, и должна понимать, что даже не будь этого договора, который я тебе показал, ни один банк не примет всерьёз доверенность, заверенную кем бы то ни было. Счета передаются только при личном присутствии в банке владельца счета, т.е. доверителя, и нового доверенного управляющего. При этом четко оговариваются рамки пользования счетом, чтобы он не был использован для финансирования терроризма, наркотиков, отмывки денег и проч. Не говоря уже о налогах и сборах, и тем более, чтобы этот самый управляющих деньги просто не разворовал. Так что все эти «доверенности» - ни о чём!
- Т.е. эти Доверенности недействительны??
- Нет, они действительны, поскольку оформлены строго в соответствии с действующей процедурой. Просто правильнее говорить, что они юридически ничтожны.
- Это правда? – Она смотрела на меня, широко раскрыв глаза, - Я-то думала, что надо тебя вызвать и попросить как-то договориться с этим Хуаном Мендесом, как ты это умеешь. Я не могла себе представить, как уговорить человека отказаться от таких прав на эти активы, а когда ты показал, что есть еще один управляющий, я…, я… - Мне показалось, что она снова готова была расплакаться, но она рассмеялась сквозь слёзы, а потом вдруг в неожиданном порыве обняла меня и поцеловала.
Вот тут-то ни я, ни она, сдерживаться не стали, и всё у нас произошло, всё то, что уже давно должно было произойти. Видимо, мы оба так долго ждали этого, что никак не могли надышаться друг другом. Лежали, говорили, потом опять были одним целым, потом рассказывали друг другу о себе, потом опять, потом со смехом разбирали некоторые эпизоды из наших прошлый встреч, кто как и о чем думал в этот момент, смеялись, и опять, опять…
Угомонились уже поздно вечером, приняли душ, оделись, заправили постель, выпили кофе, и только вновь уселись за бумаги, как в дверь к нам постучали. Я как раз с её разрешения закурил – она сама не курила.
Я встал и открыл дверь.
В дверях стоял кореец лет тридцати пяти, лощёный такой, а сзади него ещё один, солидный, пожилой, лет семидесяти – семидесяти пяти.
Лощеный попытался отодвинуть меня рукой и войти в номер, ни слова не говоря, короче говоря, пёр напролом. В обычных обстоятельствах я бы просто спросил, чего им от меня надо, но со мной была ОНА. Я машинально перехватил его пальцы и взял кисть на излом, заставив присесть, и тут же взял его шею на удушающий.
- Алекс, это мой брат! – вскрикнула Сэнди.
Я его осторожно отпустил. Эти мажоры бывают порой столь самоуверенны в своём превосходстве над окружающими! Однако он довольно спокойно воспринял то, что его скрутили. Всё его внимание было направлено на сестру:
- С тобой всё в порядке, сестричка? – спросил он её по-корейски. Это единственное, что я понял, а они потом долго еще что-то обсуждали, выясняли, спорили. Их отец всё это время придирчиво меня изучал, разглядывая откровенно, с головы до ног, что-то там думал про себя, шевеля губами время от времени.
Я взял табурет, молчаливым жестом пригласил его сесть, себе взял второй, уселся и стал внимательно наблюдать за разговором Сэнди с братом. Если настроиться на спокойствие и покой в душе, на так называемую «пустоту», то языковой барьер уходит, и ты начинаешь понимать, о чем люди говорят, неважно, какой язык. Если к тому же отзеркаливаешь кого-то из них, всё идет вообще как по маслу.
Увы, покой не приходил, я очень волновался, насколько сильно я подставил Сэнди, и как вообще они здесь оказались, и почему.
Наконец, оба повернулись ко мне, первая заговорила Сэнди.
- Алекс, извини, что так бесцеремонно поступил мой брат – Брат в это время поклонился, подтверждая слова сестры,- они сильно за меня переживали, потому что я пропала со связи на несколько часов. У нас происходит много всяких не очень хороших вещей вокруг нашей семьи, вот они и встревожились. В конце концов, брат связался со своими друзьями, и они через компанию мобильной связи выяснили, что последний раз мой телефон был зарегистрирован в этом районе, ну а дальше дело техники. Сначала обнаружили мой автомобиль – Глаза её при этом слегка прищурились, дескать, вот видишь, и тут ты был прав! - А потом уже и вышли на этот мотель, а тут подсказали, где я могу быть.
Я уже сказала брату, как сильно ты уже помог мне…нам …в решении этой задачи, а он тоже сказал, что слышал уже о тебе, и только хорошее, так что всё в порядке.
Я молча кивнул головой, улыбнулся, мол, всё в порядке, извинения приняты.
Их отец в это время встал, прошелся по комнате, вроде бы без интереса рассматривая интерьер, но его глаза внимательно, с придирчивым прищуром очень цепко всё время пристреливались к кровати.
Ну, во-первых, кровать в моем номере стояла круглая. А над кроватью – занавеска несколько игривого фасона, создающая впечатление алькова.
Во-вторых, он, похоже, едва удержался, чтобы не потрогать одеяло и покрывало, насколько ровно они заправлены. «Эх, дедуля, кто в армии служил, тот в цирке не смеётся! Неужели ты думаешь, что я заправлю кровать хуже, чем ваш местный румсервис??» - мелькнуло у меня в голове. Проверяешь? Не дождётесь! Ну что же, похоже, он остался доволен осмотром помещения.
Сэнди попросила меня рассказать её брату, что и как с этими доверенностями. Я добросовестно всё повторил, изредка отвечая на некоторые уточняющие вопросы. Голос у брата был очень похож на голос Сэнди, и в принципе он оказался славным парнем. Спросил, извинившись, как его зовут.
Тот, взглянув на Сэнди, ответил, что лучше его звать Ником. Я протянул ему руку, еще раз назвав своё имя, и мы, улыбнувшись, пожали друг другу руки. Сэнди в этот момент облегченно вздохнула, хоть и незаметно почти.
Потом мы уже втроём еще раз вкратце прошлись по этому архиву, для того, чтобы выработать какую-то внятную стратегию дальнейшей работы. Теперь уточняющие вопросы больше задавал я, а они вдвоём отвечали мне, показывали документы.
Мы так увлеклись, что в какой-то момент я машинально взял пачку и стал доставать сигарету, как тут же мне на плечо сзади легла рука их отца. Он что-то резко сказал, и Сэнди перевела:
- Извини Алекс, но папа говорит, что курить в присутствии других, особенно старших и женщин, в Корее считается верхом дурного тона.
Что есть, то есть, на самом деле в Корее при старших вообще никогда не курят. Я засуетился, впихнул сигарету обратно в пачку и извинился, сказав, что просто машинально достал сигарету.
Да, это – косяк!!
- Так значит, раз есть все решения судов, мы можем просто вступить в права владения этими активами? – спросил меня Ник.
- Если решения судов есть, то теоретически да, можете. Но опять же, надо ещё просмотреть все эти решения, затем, если там всё ровно, учесть Трехстороннее Соглашение Россия-США-Китай. Есть такое соглашение, потому что России, например, принадлежит около сорока процентов этих активов, которые формально были записаны на Лили. Китайская и американская доли примерно равные, ваша – доли процента, как я понимаю из того, что Сэнди мне показала.
-Если быть точным, то несколько сотых процента, - сказал Ник.
- Сэнди, именно это было причиной того, что вы тогда говорили о решении войти в политические круги Республики Корея?
- Да. – Кивнула Сэнди.
- Это было правильное решение. Вот, смотрите, это письмо Лили г-ну Бернандке, она спрашивает, как вступить в права собственности на эти активы. И вот что ей отвечает Бен Бернандке: «Мадам, только проценты по этим активам составляют 1,3 зилиона долларов в год. К сожалению, вся экономика Земного Шара не производит за год продукции в таком денежном исчислении, поэтому давайте вместе искать взаимоприемлемое решение». Зилион – это тысяча триллионов, так что…
Такие вопросы, разговор о таких суммах, я имею ввиду, в любом случае есть сфера политики, и решать её надо не столько в правовом поле, сколько в политическом.
В Штатах надо искать контакты с Бостонским Золотым Клубом, ФРС и Министерством финансов, чтобы потом, когда будете обращаться к Президенту, вашу просьбу не «утопили».
Если решите искать пути через Китай, то там есть Комиссия по Историческим Активам, они рассматривают любые иски и претензии наследников по суммам от четырёх миллиардов долларов, и без её положительной резолюции ни Ху-Дзиньтао, ни Вин-Дзябао (лидеры Китая на тот момент) даже читать вашу записку не станут.
Ну а в России есть только один человек, кто принимает решения по такого рода вопросам, и я думаю, вы все знаете, о ком идёт речь.
Но это если вы собрались вступить в права владения «как есть», так сказать. Я думаю, вы прекрасно понимаете, скольким влиятельным и могущественным группировкам по всему миру вы в этом случае наступите на хвост. Я бы вам посоветовал начать с малого, например, обратиться с решением суда в один из этих банков и просто спросить: «Господа, что Вы нам посоветуете, и что бы мы с Вами могли сделать такого, чтобы было и интересно, и необременительно ни для Вас, ни для нас?» При себе надо иметь какой-то Проект, который вы собираетесь реализовать на эти деньги, скажем, какая-нибудь сверхсовременная клиника, или какое-то предприятие по производству современной продукции на основе продвинутой технологии, ну и т.д. Вот такое предложение их заинтересует, и они с радостью пойдут вам навстречу.
- Они дадут нам деньги на реализацию проекта?
- Да, но не напрямую. Они дадут вам, скорее всего, банковскую гарантию, и порекомендуют, в какой инвестиционный банк или банк развития обратиться, а уж он-то будет инвестировать в ваш проект. Поймите, ваши активы уже работают в банке, и они сделают всё, чтобы вы его не вывели из программы, в которой он работает. А по схеме гарантия - инвестиции, они на этом активе, во-первых, работают, так сказать, «дважды», а во-вторых, на инвестиционном цикле намоют себе ещё как минимум столько же. А в вас они будут видеть в этом случае вменяемых партнёров, а не противников, понятно, что я имею ввиду?
С минуту они молчали, обдумывая сказанное, и только изредка обмениваясь короткими фразами на корейском. Потом отец что-то сказал, как отрезал, и они вдвоём с Ником встали. Мы с Сэнди тоже поднялись со своих мест. Ещё реплика на корейском, и Ник сказал, обращаясь ко мне:
- Сэнди была права, обратившись к Вам. Нам надо всё это переварить, взвесить. Вы тут с Сэнди подготовьте, пожалуйста, подробную справку обо всём, о чем Вы здесь нам рассказали, и когда будет готово, - он повернулся к Сэнди, - Ты мне позвони, я за тобой заеду. Ещё раз Вам огромное спасибо, я искренне рад знакомству с Вами, - Он протянул мне руку, - До встречи.
Они направились к двери, вышли в коридор. Уже в дверях отец вдруг поманил меня пальцем, дескать, выйди сюда. Я тоже направился к дверям, пожав плечами, как бы говоря Сэнди: «Извини, я сейчас».
Отец, когда мы все трое вышли в коридор, махнул Нику рукой, мол, ты иди пока. Ник посмотрел на меня, на него, и двинулся в сторону лифта. Отец молча смотрел на меня в течение нескольких секунд достаточно пристально и напряженно, потом вдруг заговорил по-английски. Было видно, что языковой практики у него давно не было, хотя словарный запас был достаточно приличный.
- Она моя дочь.
- У Вас хорошая дочь, Вы можете ею гордиться – ответил я. Хотел еще что-то добавить про её профессионализм, и т.д., но он меня прервал.
- Ты её любишь? – И опять уставился на меня, пристально глядя в самые зрачки, такое было впечатление. Я, честно говоря, растерялся. Он сердито поджал губы и повторил вопрос, дескать, отвечай!
- Да!
- Готов на ней жениться?
- А вы что, готовы принять в свою семью иностранца, не говорящего по-корейски, не знающего корейских обычаев, да к тому же в сравнении с вами, почти нищего?
Он смотрел на меня уже с явным интересом, прежней напряженности не было и в помине. Немного подумал, и спросил:
- А если бы не это – женился бы?
- Да хоть сейчас! Но мы живем в реальном мире. У нее обязательства перед семьей, и не только перед Вашей семьей, ведь ей как минимум надо ещё расторгнуть брак с Вэйном Паком, прежде чем я смогу сделать ей предложение, не так ли? Да и у меня свои обязательства накопились за полста лет жизни. Время покажет! У нас говорят, что если хочешь насмешить Бога – расскажи ему о своих планах.
Он смотрел мне в глаза где-то с минуту, потом вздохнул тяжело и заговорил:
- У меня сын и дочь. Жена умерла, когда она была маленькой. Я был ей и за отца, и за мать.
Она была за сестру и за мать сыну.
Она очень сильная, лидер, так получилось.
Но очень чувствительная и нежная в душе. Правильная.
Поэтому долго замуж не шла.
Потом я уговорил – уже пора. Возраст. А он, который её муж, есть «нереальный». Ну, ты знаешь.
Потом появился ты. «Курчавые волосы, забавно, а глаза, папа, у него голубые!!» Всё время плакала. Придёт ко мне и плачет. «Почему он так, этот иностранец?? Вижу – нравлюсь, знает, что нравится, но как каменный. Почему не смотрит на меня?? A Вэйна опекает, и у него там в этом клубе наверняка бывают женщины – это он мне назло??»
Как маме мне всё рассказывает. Мамы нет. Некому сказать. Все про тебя знаю.
Потом это дело активов. Это я ей сказал, что Алекс пусть поможет!!
Вижу ведь, о чем думает, но попросить стесняется.
Засияла вся!
Пропала сегодня. Я понимал, что к тебе пошла. Но кто знает точно, может что случилось, никогда не выключала связь!
Страшно за неё, и сказать чужым нельзя, что пропала, и про тебя нельзя. Искать надо! Нашли!
Я думал всё, хотел верить ей про тебя. Я рад, что она права! Ты – реальный мужчина!
И сегодня - так всё рассказал!! Профессионально.
Правда, любишь её? У вас всё сегодня наконец случилось, впервые и счастливо, да?
Я опешил – во-первых, как он догадался, если догадался на самом деле, и потом, ну как можно ожидать такого вопроса даже не от тестя, а просто от отца любимой женщины, да ещё в первый день знакомства?? Кашлянул, чтобы скрыть растерянность, и осторожно произнёс:
- А … что Вы имеете ввиду, простите?
- Гм, ты думаешь, я совсем простой?? Да мы с тобой одной крови! В профессиональном смысле!! Я же всё про тебя знаю. Она страдает – хочу знать, по кому. Одной крови – это ясно? Ты любишь Киплинга, не делай вид, что не понимаешь.
Я скажу, но только тебе: в комнате безупречно кровать заправлена, вы оба такие официальные! Безупречно!!! Но вы забыли про сауну.
- Про что??
Отец нетерпеливо стал делать круговые движения кистью правой руки:
- Ну, сауна … где вода … мыть тело…
- Ванная? – Догадался я.
- Ну да, да, ванная!! Простите мой английский … два полотенца – пользованные; две зубные щётки тоже. И два халата мокрые – в шкафу! Счастливы?
Я выдохнул: «ДА!!»
- Я знаю. У неё глаза … спокойствие в них … любит! Прошу: пусть она будет счастлива! Ты – можешь! Кое-что ещё: сегодня пусть будет с тобой. Сын сказал – заберет. Не надо. Вы оба хотите – пусть эту ночь вы будете вместе.
И потом, после секундной паузы: «Жаль, что вы встретились так поздно! И что ты – не кореец!».
- Вы полагаете, русский хуже корейца??
Он в ответ полушутливо, полусердито ткнул меня кулаком в левое плечо: «Ты же знаешь, что я имею ввиду!!»
- Да, простите!
- Ну, возвращайся к ней, она же ждёт.
Я не сдержался и низко, как принято у корейцев в подобных случаях, поклонился ему.
Если честно, то по корейскому обычаю я должен был бы лечь на землю ниц перед ним, но сделать это в коридоре мотеля я не был морально готов! Но его пронял и этот мой поклон – он шагнул ко мне и обнял, а потом похлопал по спине и тихо прошептал:
- Мой русский … «почти зять 28. …!
28 – “My Russian almost son-in-law, besides not in law indeed”. son-in-law – «зять»; буквально – «сын-по-закону». beside - «несмотря на то, что»; not in law indeed – «на самом деле не по закону»;
-Ладно, ты иди к ней, она тебя ждёт! – Повторил он, хлопнул меня по плечу, пожал руку, и, не оборачиваясь, быстро зашагал к лифту.
Когда я пересказал Сэнди разговор с отцом, она замерла, а потом разрыдалась. Я обнял её, и она рассказала, что отец всегда был настолько строг в этих делах, что она даже представить себе такое не могла! «Он тебя принял, он тебя принял, какое счастье!!»
- Да не во мне даже дело, он увидел, что ты счастлива, а ведь он так тебя любит! Он у тебя такой замечательный, твой отец! И вся ваша семья очень славная!
- Расскажи мне про свою семью, пожалуйста, я ведь о тебе ничего не знаю, про то, как ты рос, кто семья, знаю только то, что в твоём файле.
- Да, конечно, но ты мне скажи, кто твой отец. Я до сих пор нахожусь под впечатлением от встречи с ним.
- Наш род очень старинный и уважаемый в Корее, правда, правда! Отец в молодости был на государственной службе, очень серьёзная и ответственная работа. Потом, когда не стало мамы, он ушёл со службы и занялся нами с Ником. Хотя люди с его службы периодически приходят к нам домой до сих пор, и тогда он с ними запирается в своём кабинете и работает.
Ты знаешь, мы с ним, с Ником, одно время очень боялись, что он рано или поздно приведёт в дом мачеху, и наш мир превратится в кошмар.
Мы так этого боялись, это просто идея-фикс какая-то была! Стоило появиться в доме другой женщине, Ник начинал плакать или капризничать, а я замыкалась в себе и не хотела выходить к гостям. Однажды после прихода очередных гостей, среди которых были женщины, отец потом зашёл ко мне и стал выспрашивать, как я себя чувствую, может, заболела, или кто-то обидел? Или, может, я с Ником опять сцепилась?
Он говорил это так тепло, с таким участием, что я не выдержала, расплакалась, и всё ему выпалила. Он ничего не сказал поначалу, а только смотрел на меня и гладил мою руку. И уже когда я совсем не надеялась получить хоть какой-то ответ, он вдруг заговорил. Он сказал, что до сих пор любит маму, что жениться второй раз не собирается, но даже если вдруг такая мысль его посетит, он сначала покажет её нам с Ником, и если мы будем не против, только тогда он сделает ей предложение.
Я была тогда совсем еще маленькая и глупая, маленькая эгоистка. Я ему сказала на это, что если он кого-нибудь приведёт, мы с Ником сбежим из дому. Конечно, если бы вернуть всё назад, я бы многое отдала, чтобы те мои слова тогда не прозвучали. Но отец так и не устроил свою личную жизнь.
Наверное, у него были женщины вне дома, физиологически, так сказать. Но надо знать моего отца – он очень домашний человек, и конечно хотел бы иметь полную семью. А я не дала!
Но он никогда, ни разу не подал вида и вспомнил про этот разговор, а я, чем становилась старше, тем больше понимала, что я тогда наделала, и с каждым годом взросления чувство вины росло всё больше. И со мной, и с Ником он всегда был очень нежен, хотя и требователен. Всегда умел так подсказать, научить, что все его советы воспринимались как само собой разумеющиеся вещи.
И с каждым годом мы оба всё больше и больше нуждаемся в его советах и ценим их.
И ты теперь понимаешь, что значит для меня то, что он сам принял такое решение и разрешил нам быть вместе!! А ведь я когда-то поступила наоборот! Я так его люблю, и мне так горько, что из-за меня он не полностью счастлив!
Когда я еще училась в университете, отец понемногу стал привлекать меня к управлению семейным бизнесом. Постепенно, уже после университета, всё это легло на мои плечи. Конечно, в принципе это должно было быть уделом Ника, но так получилось.
Все мои школьные и университетские подруги повыходили замуж, а я вся была в работе. Конечно, парни вились вокруг меня, но одни были слишком примитивны, другие самовлюбленные эгоисты, а кто-то просто интересовался нашими деньгами больше, чем мной. У меня была очень высокая планка – мои мама и папа. Да и вообще, у нас, у корейцев ведь как – женщина традиционно на вторых ролях, а я никогда не соглашусь быть на вторых ролях, да и не смогу – весь бизнес на мне.
А если быть первым номером в семье, то не смогу уважать, а значит и любить своего мужа.
Как-то так получилось, что мне уже было далеко за тридцать, когда отец однажды пригласил меня к себе в кабинет и завёл такой разговор, что вот видишь, ты всё не замужем, я старею, но мы живем не в Европе и тем более не в Штатах. Здесь, в Корее, на женщину не смотрят, как на мужчину. Пока я жив, с тобой еще считаются, но уже были сигналы, и ты сама это видишь, что наш бизнес готовы разорвать, только ждут случая. Ник хороший парень, но не лидер. Тебе надо выйти замуж. Я хотела запротестовать, но он остановил меня жестом руки, дай, мол, договорить.
- Я прекрасно всё вижу и всё понимаю. Но! Я думаю, ты и сама все понимаешь. Поэтому подумай вот о чем. Наш бизнес очень тесно переплетен с бизнесом семейства Пак. Я знаю, что ты о них думаешь, и полностью разделяю твоё мнение на их счет. Старый лис Пак только и ждёт, как бы нас проглотить. Он моей смерти ждет, вот что я хочу тебе сказать.
Но у старого Пака есть сын от третьей жены, Вэйн. Он, как всякий поздний ребенок, самый любимый у старика Пака.
Но при этом, как ни странно, Вэйн очень добрый как человек, исключение какое-то из этого лисьего семейства. Да, он большой ребенок, но не злобивый. И на тебя смотрит всегда с интересом. Мне кажется, лучшей партии тебе не найти. Или у тебя кто-то есть на примете?
Я помню, восприняла тогда это предложение отца совершенно буднично, с совершенно рациональной точки зрения. Раз мне не попался в жизни такой человек, как мой папа, а время идет, и я на самом деле могу остаться один на один с этими Паками, так лучше уж я окажусь у них в тылу!! Я согласно кивнула, и как-то так всё быстро устроилось, что не прошло и месяца, как мы сыграли свадьбу.
- Скажи, а этот Пак, который сидит у нас в офисе, он из их клана? И что он вообще там делает? От него же проку никакого, дурак дураком.
- Он из какой-то бедной семьи этого клана, да. Старый Пак попросил взять его на работу по просьбе матери нашего коллеги. Ходили слухи, что старый Пак ему на самом деле отец, согрешил когда-то с двоюродной сестрой. Он же ему на самом деле и деньги платит, мне на счет компании ежемесячно переводит. А почему ко мне – если взять к себе на содержание, остальные бедные родственники тут же выстроятся в очередь.
- Понятно. Итак, ты вышла замуж за Вэйна…
Старый Пак купил нам домик неподалеку от центра, как раз на границе с Кангнамом29. Мы же с отцом оплатили ремонт и обстановку.
29 – Кангнам – центральный район Сеула. По ценам на недвижимость не уступает московским улицам Ордынка или Ильинка, к примеру.
Что я больше всего ценила и ценю в Вэйне, он никогда не мешал мне работать, не докучал претензиями на то, что он муж, а значит, глава семьи, и т.д. Я насмотрелась этого в семьях своих подруг. Это на самом деле очень добрый дружелюбный взрослый ребенок. В моё пространство он не лез абсолютно, у меня была полная свобода действий и абсолютно свободный график, хотя я-то как раз периодически наставляла его на путь истинный. На самом деле верила, что может быть смогу сделать из него ответственного взрослого человека. Он даже как-то раз сказал мне обиженным тоном: « Ты воспитываешь меня, как маленького мальчика. Вот дома мне всегда позволяли делать, что я хочу». Я ему тогда прямо сказала, что давно пора уже становиться мужчиной, взрослеть, в конце концов! Он согласно кивнул, что, мол, согласен, так и быть, но выражение на лице было – ты не поверишь! – как у маленького ребенка, которого только что лишили сладкого за какой-то проступок!
- Знаешь, у нас в таких случаях говорят: «У него было трудное детство – без сложностей и проблем».
- Тонкое замечание, надо запомнить.
Старый Пак был в восторге от меня, видя, что я так нянчусь с его чадом. Дома у них его на самом деле только баловали, вот и вырос такой взрослый ребенок. И самое главное, вышло так, что Вэйн, который никогда никого не слушал, беспрекословно выполнял всё, что я от него требовала.
Всё изменилось после очередного праздника Чусок30.
30 - Чусок – Праздник 19-ой Луны, наступает осенью. Во всех странах Юго-Восточной Азии это – нерабочие дни, празднуется с размахом. В последние дни праздника все навещают своих родственников, дети – родителей, и т.д.
Сначала мы с Вэйном приехали к моим, всё было нормально и благопристойно. Я строго-настрого приказала Вэйну не говорить об азартных играх, и он ни разу не заговорил об играх вообще и карточных, прежде всего. Конечно, и отец, и Ник, они оба прекрасно знали, что из себя представляет мой муж, он в разговоре на любую тему через пять минут скатывался на тему игр, и всё, можно было считать беседу испорченной. Но не в этот раз.
Потом мы поехали к Пакам. Все сидели чинно и благородно, вели благопристойные беседы. В какой-то момент мы все отметили, что Вэйн явно заскучал. Наконец, он не выдержал, встал и, извинившись перед присутствовавшими, что прерывает разговор, показал мне глазами, что хочет что-то сказать. Я тоже встала, подошла к нему, и он зашептал: «Дорогая, у меня что-то разболелась голова, можно я лучше пойду и посмотрю эту новую машину, которую купил себе Джин-Хонг?». Я ему разрешила, он опять извинился перед присутствующими и выскользнул за дверь. Едва его шаги стихли в коридоре, старый Пак с восторгом стал благодарить меня и отца за то, что я делаю с Вэйном. Ведь раньше, ещё совсем недавно, он вопреки всем традициям просто пошёл бы в гараж, и никто не смог бы уговорить его сесть со всеми за стол.
Растроганный такими переменами, что происходят с его сыном, старый Пак вдруг задумался на мгновение, а потом сказал нам, что у него есть для нас подарок, и пригласил к себе в комнату. Там он открыл сейф и выложил на стол целую кипу бумаг. Стал рассказывать, что вот есть такие старинные активы, на которые и их клан, и наш, имеют все права, и теперь эти права надо получить. А поскольку наши семьи породнились, он бы хотел, чтобы этими активами занялась именно я, его «новая дочка».
Мой отец держался совершенно безукоризненно, поблагодарил Пака за оказанную нам честь, но я-то его знаю, и я видела, что он внутри напряжен, как сжатая до отказа пружина! Бумаги были уложены в большую коробку, которую Пак сам лично донёс до нашей машины и уложил в багажник, когда мы уже прощались.
Вэйн с нами не возвращался в тот раз, когда мы стали собираться, я ему набрала, и он, извинившись, сказал, что она с Джин-Хонгом обкатывают его новую машину. Помню, отца тогда это почему-то обрадовало, хотя он постарался скрыть это от старого Пака.
Машину вёл Ник, а мы с папой сидели на задних сидениях. Отец всю дорогу молчал, а уже дома у нас, когда слуга занёс коробку Пака к нему в кабинет, он закрыл дверь на ключ, усадил нас с Ником на диван и стал рассказывать.
По его словам, Пак с женой появились в Сеуле то ли в ходе, то ли после войны Севера с Югом в пятидесятых. Тогда многие бежали от коммунистов, была суматоха и неразбериха. На Пака обратили внимание потому, то очень часто у людей возникало подозрение, что он не тот, за кого себя выдает. Путался, говорят, в простых вещах. Но проверить так ли это, было очень трудно, потому что шла война, а антигосударственной деятельностью он точно не занимался. Мадам Пак, его первая жена, с которой он бежал с Севера, наоборот, не вызывала подозрений в несоответствии своего социального статуса. Было отмечено, что она тяготилась присутствием своего мужа, и поэтому даже было принято решение поговорить с ней об этом Паке начистоту в присутствии уважаемых, пользующихся доверием людей. К сожалению, она скоропостижно скончалась. Было проведено тщательное расследование, но ничего подозрительного обнаружено не было. Пак, который очень горевал о смерти жены, записался в армию, и очень достойно воевал, имеет награды. После окончания боевых действий и разграничения территорий Севера и Юга он ушёл с военной службы, занялся бизнесом, и довольно успешно.
Мой папа, который моложе Пака на пять лет, не вёл тогда никакого бизнеса, для всех он был просто учёный и инженер, но это было просто как хобби. На самом деле работал он на государство.
«Не хобби, девушка, а легенда прикрытия!», - подумал я.
В шестидесятых папа встретил мою маму, и они поженились. Через три года родилась я, и еще через два – Ник.
Первое папино предприятие, организованное сразу после войны, работало в сфере электротехники, а уже потом и в области полупроводников, производство средств связи, затем и в области компьютерных технологий. Сам он непосредственно фирмой не руководил, там были управляющие. А он всего себя посвящал госслужбе.
Предприятия его развивались довольно успешно, разрастались, и вот тогда-то вновь в поле зрения отца всплыл Пак. Оказывается, он активно скупал акции папиных предприятий. В то время, впрочем, как и сейчас, Пак активно работал на только ещё зарождавшемся рынке ценных бумаг, занимался финансовыми спекуляциями.
Я помню, как на этом папа замолчал, потер лицо, встал, и стал молча ходить по кабинету туда-сюда. Он явно волновался, и не знал, как сказать нам то, что скажет сейчас. Наконец он решился и рассказал, что по тем документам, что он нам дал, выходит, что у Пака были все основания опасаться вашей мамы, дети. Она была прямой наследницей части этих активов по линии семейства Ким. Теперь наследница – я. А он, папа – по линии своей семьи.
Пак не знал, кто она. Но, по всей видимости, все равно организовал ту автокатастрофу, потому что мама однажды, незадолго до гибели, сказала при большом количестве свидетелей, что знала Пака еще тогда, до войны с Севером, потому что жила там же, но никогда с ним здесь еще не встречалась. И что папа только сейчас всё связал в одно целое – необходимый элемент мозаики появился.
Надо еще во всем этом разобраться как следует, но и то, об этом пока никому ни слова, дело очень сложное, опасное и деликатное. Он напомнил про странную смерть первой жены Пака.
Для меня это был просто шок, получается, что я, возможно - невестка убийцы моей мамы!
Отец достал свои документы, которые были у него, и мы стали сверять одни с другими, наши – с документами Пака. Очень скоро стало проясняться, что часть документов Пака можно опротестовать в нашу пользу, надо было только, как нам тогда казалось, всего лишь решить вопрос с этими Доверенными Управляющими. Конечно, мы понимали, что вообще в целом дело это очень специфическое и тонкое.
Я, на самом деле, подумывала о том, чтобы пригласить тебя в Корею и попросить помочь разобраться с этим делом, ты всегда находишь какие-то нестандартные методы решения самых запутанных проблем. Но я всё не знала, как сказать об этом отцу.
А он вдруг сам мне сказал после нескольких вечерних бдений над этими бумагами:
- Ну что, дочка, вызывай сюда Варана!
-Кого?? – Переспросил я.
Сэнди хихикнула, потом зарылась лицом мне подмышку, а пальцами левой руки стала постукивать меня по груди, затем слегка ущипнула и произнесла: «Тебя!»
- В смысле? С каких это пор мой ник «Варан»? И где?
Она подняла голову, переместилась ко мне и сложила руки на моей груди, оперлась на них подбородком, некоторое время смотрела на меня, улыбаясь и показывая мне язык, и только потом, наконец, заговорила:
- Ты теперь не сомневаешься, что эта корейская женщина, что лежит сейчас с тобой, тебя на самом деле любит? А ты знаешь, когда я обратила на тебя внимание? А я тебе всё расскажу, всё по порядку!
Когда только ты появился у меня в компании, я спросила, кто это и чего ему надо. Мне представили подробный отчет и обширное резюме на тебя, из которого следовало, что тебя целесообразно использовать для ведения переговоров с иностранцами. Я сказала ладно, хорошо.
Конечно, я много раз встречалась с иностранцами, и вела с ними бизнес. Но меня всегда удивляли твои глаза, мало того, что голубые, так ты всегда так интересно смотрел на людей, что в твоих глазах можно было прочесть, что ты о них думаешь, и даже могло показаться, что ты читаешь их мысли. А со мной – со мной это вообще что-то!! У тебя в глазах такое восхищение, столько тепла и любви, но при этом голос совершенно спокойный, официальный, и лицо такое же.
Я до сих пор не могу понять, как тебе это удавалось, разделить разговор глаз и разговор лица, я имею ввиду.
У меня было такое чувство, что этот твой «разговор глазами» со мной предназначен только мне, и вижу его только я. Меня это поначалу забавляло, но я решила это проверить.
Я заказала две цифровые мини видеокамеры – хорошие камеры, профессиональные! Пригласила специалистов, чтобы их мне вмонтировали в спинку кресла, в верхние углы, справа и слева. Затем вызвала тебя, чтобы ты мне рассказал своё видение по проекту, предложенному нам австралийцами, помнишь? Ну, так вот, я сидела и таяла, глядя в твои глаза, а голос и вся твоя манера держаться при этом жили отдельно от тебя, и были заняты только этим проектом. А когда я стала просматривать запись, передо мной – при любoм увеличении! – был только специалист, который спокойным будничным голосом докладывает шефу анализ проекта! Т.е. изменение угла зрения всего в несколько градусов скрывало всё!
Да не смейся ты!!
Меня это стало интриговать. А потом случился этот эпизод, когда ты задержал этих троих, что хотели отобрать у тебя кошелек. Я узнала об этом самая первая на фирме. Еще вечером того же дня, мне позвонил отец и попросил приехать. Когда я вошла к нему, у него сидел Джек – папин коллега и ученик. Мы поздоровались, и когда я села, папа спросил, что за русский Алекс работает у тебя? Я вкратце рассказала, потом поинтересовалась, а что случилось?
Папа кивнул на Джека, и тот рассказал, что кто-то позвонил в полицию и сказал, что у станции метро Гильдон была попытка ограбления. Что значит «была», спросил офицер, им не удалось вас ограбить? Нет, не меня, сказала звонившая женщина, там трое парней хотели ограбить какого-то русского, но им не удалось, русский держит одного из них за руку, он ему выкрутил руку, двоих других заставил стать на колени, и твердит теперь только одно «police, call police, please».
Потом полицейские нам со смехом рассказали, что когда подъехали, видим такую картину: стоит в шортах и безрукавке этот русский, держит одного, явно старшего, на излом кисти. Около него на тротуаре – несколько пакетов с фруктами и овощами, а чуть поодаль на коленях стоят еще два клиента, руки за головами, у одного из них рассечена губа. У русского вид самый что ни на есть несчастный. Рядом – небольшая толпа зевак.
Первым офицер обратился к русскому – вам нужна помощь, сэр? А он так лениво и медленно, что мол, зачем помощь, заберите это дерьмо, свидетелей тут хоть отбавляй, протокол составьте, и я с вашего разрешения пойду.
- Но может быть всё-таки Вам нужно оказать медицинскую помощь, где у вас болит?
- С чего вы взяли, что мне нужна медицинская помощь?
- Но на Вас же напали! И у Вас такой несчастный вид, куда они вас били?
- Они меня не били, я их тоже, ну разве вот этому рассек губу. Ну, вот ему и окажите. Хотя ничего серьезного я им не сделал. А вид несчастный – да, конечно, я иду из Лафуны (спортзал в р-не Гильдон), провёл там полтора часа, тренировался, а тут на улице почти сорок градусов, а из-за этих идиотов еще и стою здесь на солнцепёке, вас жду. Чего веселиться-то??
Мы, говорит, еле сдержались, чтобы не рассмеяться! Ладно, говорим, поехали в участок. А русский спрашивает, а у вас в машине кондиционер есть? Обрадовался, включите, пожалуйста, на полную мощность!
В участке опросили свидетелей, картина вырисовывается такая: русский на самом деле шел из спортивного оздоровительного комплекса, еле-еле плетется, говорят свидетели. Часто его видим!
Вот он остановился около грузовичка зеленщика и стал набирать себе фрукты, овощи. Тут эти появились откуда-то, смотрят, а у него бумажник такой толстый! Дай, говорят, и нам денег. А тот по-нашему не понимает, посмотрел на них, что-то сказал по-своему и опять себе выбирает.
Те пару раз сказали, потом старший подошел к русскому и стал бумажник вырывать. А русский тут же пакеты из рук выпустил и раз – и этот уже стоит, согнутый, а его рука выкручена, русский её левой рукой перехватил и держит. Эти двое потоптались, и вот этот недоумок ничего не нашел лучшего, как показать русскому нож, и говорит, ладно, отпусти его, и мы пойдем. А русский-то не понимает!
Он к русскому шагнул, да тот ему так врезал, что у того только пятки сверкнули. И второй уже лежит плашмя, а нож – вот он, мы его подобрали – в сторону отлетел.
Тут русский так зычно по-английски скомандовал третьему: «на колени, руки за голову!»
Тот тут же встал на колени, испугался.
Русский к этому второму подошёл, а старшего за собой тащит, тот пищит, но идёт за русским, а что ему делать-то еще остаётся?
Подошел ко второму, пнул его, и уже по-русски что-то тоже зычно и очень сердито сказал, показывая на того, что на коленях стоит. Но тот все сразу понял, подполз ко второму и тоже руки задрал за голову, тоже на коленях стоит.
Русский на свои пакеты посмотрел, а там несколько помидоров выкатилось, и это так разозлило, что он опять по-русски что-то стал очень сердито им говорить, и вроде в их сторону шагнул, ну а этот второй, когда русский стал ругаться, испугался и заплакал.
Потом русский на нас посмотрел, и совершенно спокойно, вежливо так уже нас попросил, чтобы мы вам позвонили. Вот тетушка Хе и позвонила. Ну, а дальше вы все уже сами знаете.
Но и это еще не всё, - говорит дядя Джек, - когда стали этих допрашивать, те молчат, ни слова не говорят. Адвоката, говорят, требуем, и вообще, это он на нас напал. Ну, мы знаем уже эту публику, а лейтенант Ли, который больше всех хохотал над всем этим, решил над русским подшутить.
Он ему говорит по-английски, а почему Вы их там не отпустили, раз Вам ничего не угрожало? Вот видите, они теперь Вас во всем обвиняют. Но русский всё, видимо, принял за чистую монету.
Он вскочил, подошёл к этим троим, присел, наклонил в их сторону голову, вроде как плохо слышит, да как рыкнет им что-то по-русски! Ну, те сразу и заорали, что всё подпишут, только пусть этого русского к ним больше близко не подпускают. И всё тут же подписали!
Полицейские потом пригласили русского, Алекса, к себе в комнату отдыха, напоили чаем, и всё выспрашивали, не страшно было одному против троих? А он говорит, да нет, я боялся, что меня тепловой удар хватит, ну и жара же у вас!!
Лейтенант Ли его потом сам до отеля отвёз, так он ему понравился!!
А я слушала, и вспоминала, как мы с Вэйном во время поездки в Гонконг тоже подверглись нападению, там было двое, без ножей, и Вэйн тут же им всё отдал. Мне тогда было не столько страшно, сколько обидно, что у нас так вульгарно отняли деньги. Вэйн всё пытался шутить, что вот мы как интересно проводим время – даже побывали «внутри» фильма из категории экшн, хотя и было видно, конечно, что ему самому было очень страшно.
А ты помнишь этот эпизод с нападением на тебя?
- Помню, конечно. Я на самом деле думал, что упаду от перегрева. А почему не отпустил их – я же в чужой стране, мало ли, как потом это всё повернут? Надо было всё довести до логического конца, вот и стоял там, жарился, пока эти ребята не приехали.
- Вот после этого рассказа я и влюбилась в тебя окончательно.
А в офисе я сначала хотела тебя поздравить с победой над уличными хулиганами, но смотрю, а никто ничего не говорит, и только через два дня по офису поползли слухи, что наш милый скромный и тихий Алекс, оказывается, задержал троих грабителей. Всех тогда больше поразило даже не это, не этот факт сам по себе, а то, что если бы информация об инциденте до офиса не дошла, ты бы сам ни за что не рассказал. Ведь первые два дня ты молчал, как рыба, а потом пожимал плечами, типа, ну и что тут такого?
Да, после этого я в тебя окончательно влюбилась.
И ты знаешь, я поначалу даже не могла понять, что со мной происходит, ты можешь себе это представить?? Я долго мучилась, что же это такое, потом не выдержала, и поехала как-то к отцу, посоветоваться.
Папа, говорю, я боюсь за свою психику. Он чуть не подпрыгнул, что случилось, дочка??
Я ему говорю, папа, я стала плохо спать, нервы ни к черту, всё время хочется плакать. Наверное, это рассказ Джека так меня повлиял, и, видимо, у меня развивается параноидальный психоз.
Ты знаешь, я всё время представляю, как Алекс меня защищает там, в Гонконге, ну, помнишь, мы рассказывали, как нас ограбили?
И как увижу его в офисе, у меня ноги подкашиваются, чувствую, что сердце начинает колотиться сильно-сильно, только мне почему-то очень обидно, что он, именно он этого не замечает!
Смотрю, а папа вдруг заулыбался, да так как-то хоть и хитро, но по-доброму.
Я обиделась, спрашиваю, чего тут смешного?
А он мне: «Дочка, да это никакой не психоз, ты ведь просто в него влюбилась!»
Я поначалу рассердилась, а потом поняла, да, я влюбилась!! Я никогда раньше не влюблялась, если не считать детских влюблённостей в киногероев или звезд шоубизнеса. Сверстники казались мне немного примитивными, а со старшими парнями мне просто не доводилось общаться до поры до времени – отец нас в строгости держал, я говорила уже. А потом, когда повзрослела, научилась немного разбираться в людях, и тоже ничего такого, чтобы увлечься.
Я стала приезжать к отцу почти каждый вечер и плакаться ему в жилетку, жаловаться на тебя. А кому еще? Ты знаешь, он ведь был для меня и за отца, и за мать.
Сейчас стыдно и смешно вспоминать об этом, но когда я стала … гмм … девушкой, ну т.е. когда у меня впервые начались … ну, ты знаешь, эти наши женские дела …
Я невольно рассмеялся: «Ты знаешь, Солнышко, русские женщины тоже называют этот период именно так, пришли эти дела! Только по-русски, ты понимаешь».
Ну вот, я так испугалась! Думала, что умираю. И можешь себе представить, что пережил мой отец, когда пытался меня успокоить и донести до меня, глупой, что на самом деле со мной.
Мамы ведь не было, вся прислуга – мужчины, после того случая ни одна женщина больше никогда не переступала порог нашего дома, к кому ему было обратиться?
Он мне, как мог, рассказал про особенности женской физиологии, а я плакала и говорила, что не хочу быть красивой девушкой, раз это так больно и страшно! Он потел, рассказывая мне о правилах женской гигиены, кое-как я поверила и успокоилась. Потом всё, что бы меня ни волновало, я всегда обсуждала с ним, и хорошее, и плохое, и он всегда старался вникнуть и помочь советом.
Ты только не смейся над нами, ладно?
Какой там смеяться – у меня ком к горлу подступил, когда я слушал её рассказ, такой доверчиво-откровенный! Я всего лишь на миг представил своё состояние, если бы мне пришлось свою дочь учить всем этим женским премудростям. А она продолжала:
- И вот, когда я тебя полюбила, он всё выслушивал, давал советы, но это же всего лишь советы, а ты всё держался так, как будто я для тебя – не женщина, которая тебе нравится, а так, официальное лицо, и не более того.
Однажды я в разговоре с папой я в сердцах сказала, что ты дракон. Хоть ты и курица по знаку нашего календаря, а всё равно дракон, пожирающий моё сердце.
А он слушал, и только гладил меня сочувствующе по голове и пытался сказать, донести до меня, что значит, он тебя сильно уважает и ценит, боится обидеть.
Я возмущалась, говорила, папа, зачем мне его уважение, если он сам себе не хочет признаться, что любит меня??? Он дракон, дракон!! А потом вдруг – не знаю, почему, я сказала, что ты – варан!
Варан, который сидит недвижимо, и только изредка выплёвывает свой язык, чтобы проглотить очередное сердце очередной глупой девушки!
Отец, помню, тогда насторожился – а что у него есть другие девушки-жертвы?
Да если бы они были, папа, я бы сказала себе, что он просто бабник, и убедила бы себя про него забыть! Но в том-то и дело, что глазами он меня любит, слухов про него никаких нет, но и внимания на меня он не обращает. Никаких знаков не подаёт!
Папа тогда сказал, что может быть стоит вспомнить, что ты – замужняя женщина?
Да ну какая я замужняя! Вот именно тогда я и призналась отцу, что после самого первого трехдневного «похода» Вэйна по подпольным казино, мы не просто уже спали в разных комнатах, а я даже и мыслить не могла о том, что когда-то стану с ним близка. А до этого просто не жили, ну ты понимаешь.
Знаешь, как прошла у нас брачная ночь? У меня ведь не было до этого мужчин, а Вэйна я никогда не любила. Но я надеялась, что со временем привыкну к нему, и всё у нас наладится, ведь многие так живут.
В нашу первую и последнюю ночь, когда мы остались одни, я думала, вот он меня сейчас обнимет, поцелует, приласкает, может быть, тогда у меня что-то и включится к нему, ну, в физиологическом смысле, ты понимаешь.
А он, ни слова не говоря, набросился на меня, как зверь, стал срывать бельё, до крови ободрал мне бедро, когда раздирал мои сжатые от ужаса ноги. Я пыталась ему сказать, чтобы он не спешил, так же нельзя, а он как с цепи сорвался, стал бить меня коленом по ногам и в пах, чтобы я не сопротивлялась, и тогда, я его тогда укусила.
Он вскрикнул, ослабил хватку, а я вырвалась и убежала. Всё тело потом было вся в синяках.
Мне было больно, страшно и обидно. Я отдавала себе отчёт в том, что близость с ним мне, скорее всего, не доставит удовольствия, но подвергнуться попытке изнасилования – это было невозможно себе даже представить!
Больше я его к себе не подпускала никогда, была с ним дружелюбна, добра, но попыток сделать это у нас больше не было. Он хотел несколько раз заговорить на эту тему, но я все эти разговоры сразу же переводила в другое русло.
Отец обо всём этом знал, и очень переживал, что у меня нет женского счастья.
А потом, когда я в тебя влюбилась, я очень хорошо помню, как я впервые захотела, чтобы это у нас было с тобой. Ты, наверное, не помнишь, как однажды принёс ко мне в приёмную какой-то отчёт, а я сидела и просматривала свежую корреспонденцию, там справа, на диванчике.
Ты меня не мог видеть, потому что, когда ты вошёл в приёмную, я замерла. Только смотрю на тебя сзади, ты подходишь к столу Рэйчел (секретарша), кладешь эту папку и просишь, чтобы Рэйчел показала её мадам Сэнди, когда та придёт. Та показывает тебе взглядом, что я уже здесь, а ты, видимо, не понял, что она имеет ввиду, и говоришь ей: «О, Рэйчел, у Вас новая прическа, она Вам чертовски идёт, теперь все мужчины будут у Ваших ног!»
Рэйчел захихикала, потому что я сидела там, и это она на меня пыталась обратить внимание, да и не меняла она тогда прическу, а ты и на этот раз ничего не понял, и ещё раз сказал: «Правда, Рэйчел, Вам очень идёт!»
Помнишь? … Не помнишь!
А я тогда вдруг чуть не задохнулась от ярости, и от обиды – что, если все, то и ты, Алекс, ты тоже будешь у её ног??
И в то же время я прекрасно понимала, что это всего лишь комплимент, но почему же ты мне никогда не делаешь ни одного комплимента??! Вот сейчас же пойду и сменю прическу, посмотрим, что ты тогда скажешь, и как себя поведешь!!!
И едва я только представила себе, что ты мне такое говоришь, меня вдруг как током ударило! Мне так захотелось, чтобы ты меня обнял, прижал к себе, а потом нежно… Я почему-то уже тогда знала, что ты сделаешь это очень нежно и сладко, а не так, как тогда попытался этот мой … муж.
И так мне этого захотелось, что я испугалась, что со стороны это моё желание будет заметно, и сразу же ушла в свой кабинет.
А вечером я всё рассказала папе, и как ты вошёл, и что говорил, как у меня забилось сердце, как что-то затрепетало внизу живота, и всё-всё!
В общем, с тех пор у нас с ним появился для тебя особый ник – ВАРАН !
- А я думал, что это было после той «молниеносной» поездки в Пекин!
- Нет, раньше, поездка была уже потом. После твоего Пекина я сказала папе, что единственное, чего я теперь хочу в жизни, так это чтобы Алекс стал моим мужем; я бы ему нарожала кучу детей, таких славных малышей с курчавыми волосами и голубыми глазами, и нянчилась бы с ними, а он пусть бы управлял нашим бизнесом.
А ты понял, что я тебе досталась девственницей?
- Конечно! Почему ты спрашиваешь? Это же было видно.
- Да, я потом всё думала, как поменять постель, чтобы в отеле не смеялись надо мной.
А ты и вправду сделал это так, что я уже очнулась когда, смотрю, я лежу голая у тебя на руке, а ты меня другой рукой гладишь, и так смотришь ласково! Я тогда чуть не задохнулась от счастья!
Ты когда ещё стал меня целовать, я вдохнула запах этого твоего парфюма, тот, которым пользуешься только ты, потом к этому аромату добавился запах твоего тела, у меня голова закружилась, и я почти ничего уже не соображала, а потом куда-то летела, а потом, потом …
- Ты летела на моих руках, я тебя отнёс на кровать и аккуратно раздел. Ты что, правда не помнишь, ты же сама помогала мне себя раздевать!
- Да, я понимаю теперь, но не только это, а потом, когда уже … но ты знаешь, я не помню, как это произошло, просто вспышка, и я провалилась куда-то, так было хорошо, а потом уже я лежу с тобой, а ты смотришь на меня и гладишь так нежно, так ласково!
Я помолчал немного, вспоминая свои собственные переживания в тот момент – я и сам был счастлив, как телок!
Мы некоторое время молчали, обнявшись и прижавшись другу к другу, а потом я спросил, как звучит по-корейски «варан», не «вуниттА», случаем? Сэнди замерла, потом тихо спросила: «Ты же всегда говорил, что корейского не понимаешь, а это далеко не самое обиходное слово, откуда ты его знаешь??»
- Да нет, не знаю я корейского, это правда. Просто сегодня твой папа произнес фразу, в которой было это слово, и я почувствовал, что именно это слово – обо мне. Так вунитта – это и есть варан?
- Да, любимый, я поняла, о чём ты, он тогда сказал, что есть такая поговорка, что дракона надо рано или поздно хотя бы раз в жизни встретить, а если нет, то хотя бы варана, и он тоже давно к этому стремился, и ему это всё-таки удалось.
Он это сказал как раз после того, как я ему рассказала, какой ты мне привёз подарок из России, хотя я никогда тебя об этом не просила. Я видела – он был очень этим тронут. И сказал он всё это так специально, чтобы Ник ничего не заподозрил. Деликатный!
И Ник ничего на самом деле не заподозрил, но ты – кто ты такой на самом деле, раз уж, даже не зная языка, понимаешь, что люди говорят? Или ты действительно какой-то «варан»? Ты мне обещал рассказать о себе – рассказывай!
Я стал рассказывать ей о себе, о своих родителях.
Рассказал, как у папы на глазах немцы расстреляли его отца и мать, когда ему было одиннадцать лет, как он жил в партизанском отряде, и как потом партизаны переправили его на большую землю. Как он учился в школе, в техникуме, затем в военном училище, и как потом встретил мою маму.
И как я переживал его уход, что я чувствовал, когда мы его хоронили пять лет назад.
Рассказал о себе, как учился, что интересовало, обо всяких смешных и не очень эпизодах своей жизни, как поступил в институт, как потом работал и где работал.
Разумеется, не обо всех местах, точнее, умолчал только об одном месте своего приложения сил, чтобы, не дай Бог, и в самом деле не решила, что я «варан».
Рассказал о своей женитьбе, и, как и почему этот брак распался. О своих детях, кто они и чем занимаются.
Мы говорили долго, и обоим было очень интересно узнавать друг о друге всё больше и больше.
В какой-то момент она меня спросила, а как называла меня мама, когда я был маленький?
- Саша, Санечка, Саня.
- Саня, правда?! Вот здорово, а меня папа называет Санни31 в минуты нежности, говорит, что так меня называла мама, когда была с нами. А можно, я буду называть тебя тоже Санн’Я или Санни?
- Тогда уж Саня, а не Санн’Я. А Санни – пойдёт! А я тебя буду звать Сашенька. Моя Сашенька! Это уменьшительно-ласкательная форма русского имени Саша. Кстати, это имя у русских присваивают и мальчикам, и девочкам, так что с этой точки зрения тоже всё нормально.
- Здорово!! Са-шень-ка! Правда, здорово, особенно когда ты это произносишь! Но на людях мы будем по-прежнему называть друг друга Алекс и Сэнди, верно?
- Ну да, разумеется!
31 – Sunny – Солнечный(-ая), Солнышко – англ
© Автор Джек Л.
Копирование, полная или частичная перепечатка, размножение и размещение материала на других ресурсах запрещены без письменного согласия автора
