- Мягким и ранимым я вырос без отца, - Игорь выдыхает первую фразу с трудом, глядя в окно кафе.
Черная водолазка, аккуратно постриженная бородка – ничто не выдает в нем «размазню», котором он был, по его же словам, в прошлом.
- Безотцовщина – это страшный бич нашего времени. Я рос в любви к тряпкам, в атмосфере сплошных эмоций у властной матери и молчаливой бабушки. Неудивительно, что первый брак был неудачным – я просто не понимал: ЧТО значит быть мужем… Жена сбежала через полгода, я попытался покончить с собой. Хорошо хоть был «размазней» - не смог.
Спасло меня тогда протестантское радио. 90-ые, полный развал, никто никому не нужен, а тут - музыка такая энергичная и разговоры о Боге. Потом они приехали к нам в город, собрали целый стадион, но я постоял, послушал и понял – что-то не то… Но спасибо им, я хоть что-то узнал о Боге.
Пошел в обычный городской храм, ничего не понял, ушел, устроился в магазин продавцом плитки. Внутренняя бесхребетность не давала даже отношения завести, я сутками сидел дома после работы, слушая ругань матери и понимал, что жизнь моя – ад.
Мне - 30 лет, живу в «хрущевке» и надежд на лучшее нет, - Игорь вздыхает и вновь отворачивается к окну.
Потом появилась она. Она сама за мной бегала. Одна израненная душа притянулась к другой. Меня всю жизнь «гнобила» мать – ее избивал отец. Картина маслом в общем (смеется).
Детей у нас не случилось, денег было впроголодь, ад продолжался несмотря на то, что я был уже с парой. Ну и как все женщины, она все время ездила куда-то, пыталась затащить меня к психологам. Я вяло сопротивлялся, уходил иногда опять жить к матери.
А потом поехал все-таки к настоятелю монастыря у нас в Самарской области. И вот что-то тогда случилось. Зажглось внутри меня что-то. Живой, с умными глазами, этот батюшка в своей часовенке на святом источнике дал мне надежду на то, что все может быть иначе.
Мы стали исповедоваться, причем у них в монастыре так заведено – идет сначала муж, потом жена, жалуются друг на друга, а духовник их наставляет. Бедный наш батюшка, – и вновь Игорь смеется за время нашего интервью и это его так украшает.
А потом ада стало меньше. По капле, по капле, он вытравлялся из моей души. Да и жена начала меняться. Словно ад коготь за когтем разжимал свою хватку.
А потом у нас родился маленький. Мать моя ругалась на меня, мол «ты же дурачок, на съёмном жилье. С женой вечно ругаетесь, ни работы нормальной, ни угла, ни любви». А я тогда вцепился в крест под рубашкой, чтобы не наговорить ей колкостей и думал одно: «Господи, Господи, Господи»…
И так мне жалко стало моего маленького, квартира холодная, он не переворачивался у нас почему-то, надо массаж, памперсы, смесь. И вот он плачет, маленький этот, и я вдруг держу его на руках и выпрыгиваю из шкуры затюканного мамкой мальчика. И понимаю, что я – мужик. Что я - отец. Стал отчаянно искать работу, молился Николаю Угоднику, как наш батюшка сказал, но… ничего не происходило.
А маленький мой плакал и плакал. А жена - уставшая, но радостная. Ей нравилось быть мамой, столько лет ждала. Сестра ее массаж оплатила, бабушка моя отдала свой полуразвалившийся дом в частнике у нас в городе. И тогда я подумал: «Все! Хватит сс..ть!». Прям так и подумал, не очень православно. Взял инструменты, попросил у нашего батюшки молитв, посмотрел ролики в ютубе и говорю: «Ну, свт. Николай Угодник, не подведи!». И давай дом ремонтировать.
Жена помидорки посадила, огурчики. Чахлые, слабые. Прям, как и мы. Мама моя пришла, плюнула в сердцах и ушла. И так мне муторно стало – опять шкура мальчика на меня налипала. Но я перекрестился, и пошел дальше дом ремонтировать. Друзей с храма набежало, давай все помогать, подсказывать! Я даже не знал, что у нас столько друзей! В перерывах помидоры, огурцы собирали – их уродилась, ну просто тьма. Вот тебе и хиленькие.
Пока дом ремонтировали, жена мне еще маленького родила. Довольная такая, улыбается.
А мама моя совсем со мной перестала разговаривать. Беспокоилась за меня, потому что никак такому «дурачку» двух детей не прокормить. Хотела, как лучше, по-мирски лучше. Чтоб мне полегче было. А мне «полегче» - не полезно.
Нам дали материнский капитал, и я решил к дому еще пару комнат пристроить. Потому что тесно – жена в третий раз ребеночка ждала. Очень ей понравилось это дело (опять смеется). Каким-то чудом получилось не две, а четыре комнаты пристроить. Небольшого материнского капитала хватило на все. Жена родила двойню, и к нам прибился мальчишка из пьющей семьи, там его обижали и он, вот как-то совершенно естественным образом стал жить у нас.
«Пусть живет, тебе жалко, что ли», - сказала жена. А мне не жалко, только страшно мальчику внутри меня, а мужику снаружи ничего не страшно, потому что с Богом… Мама моя осторожно стала к нам приходить, сначала хмурилась, но очень ее наши маленькие умиляли. А я умилялся сердцем, глядя на свою смеющуюся маму.
Батюшке нашему благотворитель машину пригнал, а он же нам ее передарил. Улыбается так в бороду загадочно, говорит: «Мужикам все в хозяйстве пригодится». А я стою, смотрю в глаза святым на иконах и только одно и могу прошептать: «Спасибо. Все, все оказалось возможно с Богом. Вот я и вырос. С Отцом Небесным. Больше – не безотцовщина».
Елена Янковская.