Продолжаю разбор первого советского посещения полюса. В прошлой статье я обещал рассказать о своей ошибке, а также рассмотреть сколько же всего продолжался полет. Итак, в своей статье я, ссылаясь на дневники журналиста Л. Бронтмана, поставил время возвращения самолета Головина на о. Рудольфа 18-45, что по контексту является невозможным. Это мой довольно грубый прокол. Сейчас я покажу откуда он взялся. В дневниках Бронтмана это выглядит следующим образом, он записывает цифры, которые ему дал штурман полета:
«Время взлета 11:23. Легли на курс 11:30…
12:00 82°33'
12:30 83°17'
13:00 84°20'
13:45 85°30'
14:20 86°20'
15:25 87°50'
16:25 90°00'
17:35 87°35'
18:57 86°00'
__:30 о. Карла
__:45 Посадка»
Не обратив внимание на содержание цифр в третьей снизу строчке, я подумал, что перед приземлением Бронтман просто перестал писать часы, а перешел на минуты. Я был уверен, что черта подразумевает 18, что, конечно же, невозможно поскольку 18:57 уже использовано, и значит под чертой должно стоять как минимум 19. Но и это время является невероятным по скоростным показателям. Таким образом, время прибытия самолета в дневниках Бронтмана зашифровано. Из записей понятны минуты, но не часы. Интересно, зачем это сделано? При этом сам Бронтман знал это время совершенно точно, поскольку являлся очевидцем и находился на острове Рудольфа. А когда же на самом деле прилетел Головин, и сколько продолжался полет?
Я решил поискать информацию, и история стала превращаться в детектив. Прежде всего, в дневниках Бронтмана полет описан три раза – сначала в виде записей из радиостанции зимовки, сделанных по ходу полета, потом в виде кратких конспектов бесед с пилотом Головиным и штурманом Волковым. Но нигде ничего не сказано о длительности рейда. Тетради Бронтмана содержат много полезной информации, по ней, например, можно посчитать скорость, и к ним стоит вернуться позже. А что же говорят другие источники, где можно поискать? Что, например, подскажет русская википедия?
Вики: «4 мая полёт Головина к полюсу… В 11:23 самолёт поднялся в воздух — в 16:32 достиг полюса (полюс был закрыт сплошной низкой облачностью) — в 22:45 приземлились на о. Рудольфа».
Как видим, минуты совпадают «с Бронтманом», а час указан «22». Таким образом, полет продолжался 11 часов 22 минуты. Нет только никаких ссылок, откуда взята информация, а день полета… перевран – 4 мая вместо 5 мая, как на самом деле. Вообще, статья об «СП-1» является эталонной для Википедии, по ней рассыпана бездна ошибок и недостоверной информации. Начиная прямо с раздела «Подготовка»:
«13 февраля 1936 года в Кремле на совещании об организации транспортных полётов…» - совещание в Кремле прошло 8 февраля, что в современном мире устанавливается довольно просто. Дата «13 февраля» ходит широко, но является фальсифицированной, зачем-то это сделала «Правда» 23 мая 1937 г. от лица Шмидта, после чего она пошла гулять...
Далее Вики повторяет нелепые легенды советских времен, дескать радиостанция для СП-1 «начиная от антенны и кончая мельчайшими запасными деталями, была сделана при личном наблюдении Кренкеля». Хотя Кренкель вернулся из арктической зимовки в ноябре 1936 года, когда радиостанция была уже изготовлена. А ранее он даже в телескоп не смог бы разглядеть антенну, не говоря уж о мелких деталях. Прекрасный источник информации, но лучше я его закрою. Я решил пройтись по свидетельствам очевидцев, посмотреть, что же они писали. Кому же знать, как не им?
Самым первым источником в хронологическом смысле является статья в «Правде» 26 мая 1937 г. «Разведчик над полюсом». Её автор тот самый Лазарь Бронтман. В статье нет ни слова о самовольном решении Головина лететь на полюс. Время указано только раз:
«С огромным напряжением все мы следили за замечательным рейсом отважной пятерки. Вместе с чувством искреннего восхищения их храбростью росла тревога, хватит ли у них бензина на обратный путь? Шевелев, Водопьянов и Спирин с карандашом в руках высчитывали расход и запас горючего. Вскоре Головин прислал радиограмму, в которой сообщал, что район полюса закрыт сплошными облаками, сквозь которые пробиться не удастся. Поэтому он возвращается обратно. Было 16 часов 23 минуты».
Из статьи получается, что развернулся самолет ровно через 5 часов после взлета, минута в минуту. Сколько летели обратно – не написано. Только неопределенность – время вышло, бензин на исходе:
«Но его все не было, хотя срок возвращения уже истек. Самолет все время летел к острову по радиомаяку. Но вдруг почему-то выпрыгнул из ведущей зоны и потерялся. По сигналам Головина можно было понять, что самолет где-то недалеко кружит в районе острова Рудольфа и не может его найти из-за облачности и тумана. Горючее в баках было на исходе, положение экипажа могло стать трагическим. Все молча вглядывались в мутный горизонт».
Но вдруг с запада появился самолет и стремительно приземлился. Время прибытия не указано, сколько длился полет – не известно.
Очевидцем событий был еще один корреспондент центральной газеты - Эзра Виленский из «Известий». Он наверняка тоже писал об этом статью, но «Известия» за 1937 год мне найти не удалось. Впрочем, Виленский оперативно выпустил книгу об этих событиях, уже в 1938 г. Её мы посмотрим позже. Были еще корреспонденты поменьше и всякие внештатники, но они просто переписывали заметки старших товарищей.
Следующий оригинальный хронологический источник – главный партийный комиссар Главсевморпути С. А. Бергавинов, официальный заместитель О. Ю. Шмидта по политчасти, а значит в какой-то мере его начальник и уж точно надзиратель (кстати, с чекистким опытом). Бергавинов в экспедицию не выезжал, оставался в Москве, но доклады получал из первых рук. В июньском номере журнала «Советская Арктика» вышла его статья «ФЛАГ СОВЕТОВ - НАД ПОЛЮСОМ!
«…решающий этап прыжка к полюсу не наступал, держала погода. Конечно, как они там, так и мы здесь ждали этого этапа, который на ступил с момента полета летчика Головина в разведку погоды к полюсу, который он совершил 5 мая в 11 час. 32 мин. Ровно через пять часов, в 16 час. 32 мин. самолет Головина, как показали приборы, был над полюсом. Однако, не только сделать там пробную посадку или вы брать с воздуха площадку на льдине, годную для посадки всех самолетов, но даже и посмотреть на полюс т. Головину не удалось. Причиной этого явился сплошной туман над полюсом, и самолету пришлось вернуться на Рудольф. Этот разведывательный полет вселил новую уверенность в успехе всей операции. Однако погода опять на несколько дней задерживала полеты»
В статье политначальника ни слова о самовольном решении летчика, наоборот, он собирается садиться на полюс, лишь погода ему помешала. Зато указано время взлета, и время разворота на полюсе. Время немного плавает, потому что считать можно по разному, по штурману Волкову взлетели в 23 минуты, на курс встали в 30, полюс определили примерно, но очень интересно, что у комиссара опять получился точный промежуток до разворота – ровно пять часов, он даже это специально подчеркивает. Когда вернулись не сказано, общее время полета неизвестно. Нет и никаких сложностей с бензином.
Комиссара Бергавинова в июне 1937 года наградили орденом, в октябре того же года арестовали, и в тюрьме он самоубился (ну или не само…). Пока с ним происходили такие неприятности, жизнь текла своим чередом. В феврале 1938 в том же ведомственном журнале «Советская Арктика» выходит статья самого Павла Головина «В разведку на Полюс». Откровенно говоря, я уверен, что настоящим автором является все тот же Лазарь Бронтман, уж очень текст большой, красивый и складно написанный. И выражения в нем попадаются очень витиеватые, вроде «патетической сонаты». Достаточно почитать запись разговора с Головиным в дневниках Бронтмана, чтобы почувствовать, что такой человек вряд ли был способен очень сильно варьировать свой стиль. Для тех времен ситуация самая обыденная, практически за всех официальных Героев тексты писали специально приставленные литераторы, в том числе за будущих писателей Байдукова и Водопьянова. А многие их соседи по Олимпу и до конца жизни не гнушались пользоваться услугами анонимных литературных работников. Но ладно, зато статья «Головина» содержит массу интересных сведений, к которым еще можно будет вернуться. Сейчас же нам важно, как сам автор легендарного полета делится его деталями.
Время взлета не указано (но мы его и так знаем). Про свое своевольство Павел Головин сообщил следующее: приказ он нарушил, но он его не нарушал. Прям, как Юрий Деточкин. Я не придумал, так в тексте:
«С 88 градуса стали внизу попадаться облака. Сперва низкие, рваные, потом — сплошные…Сообщил об этом на Рудольф и получил ответ: „Набирайте высоту и разворачивайтесь обратно". Справился у Кекушева о количестве бензина. До полюса оставалось немного. Приказ получен: лететь обратно. Приказы для того даются, чтобы их исполнять. Но посудите сами, разве не обидно побывать у полюса и не доставить себе удовольствия пролететь над ним? Ведь как-никак, а „макушка земли"! Нужно же иметь уважение! Послал радиограмму: — Набираю высоту! Я не ослушался приказа. Стал набирать высоту, но не меняя курса. Полюс совсем близко. Волков стал готовиться к астрономическим наблюдениям».
Я так и не понял, как это можно нарушить приказ, но при этом его выполнить? Но это, кстати, первое упоминание вслух, что указания лететь на полюс у Головина, оказывается, не было. Но сейчас меня интересует время разворота и длительность полета. Читаю дальше:
«Мы были в полете уже пять часов тринадцать минут, когда штурман обернул ко мне сияющее лицо и поднял большой палец руки кверху. Жест общеизвестный! Послал телеграмму на Рудольф с сообщением координат и высоты: „Развернулись над полюсом, идем обратно!" Внизу сплошные облака. Навстречу нам летела радиограмма от Шмидта с горячим поздравлением экипажу первого советского самолета, пролетевшего над полюсом». Как начальник радуется, что его приказы нарушаются! Золотой человек! Всем бы таких руководителей. Но читаем дальше:
«На обратном пути начались неприятности. Дул лобовой ветер. Борясь с ним, летели медленно, а горючего израсходовали много. Кекушев при слал тревожную записку. А тут еще беда: в конце одиннадцатого часа полета Стромилов доложил: — Выскочили из зоны радиомаяка. Говоря по-сухопутному: сбились с дороги. Пока искали в эфире радиомаяк, меняя курс, идя зигзагами, — пришло сообщение с Рудольфа: остров закрыт туманом, на „купол" садиться нельзя. Нырнули вниз в „окно" и пошли почти бреющим полетом. Лед внизу стал мельчать и наконец перешел в открытую воду. Признак хороший — значит где-то близко берег. Самолет шел низко, едва не зацепляя антенной гребешки волн… Напряженно вглядываясь вдаль, увидел в тумане черный ледниковый берег. Присмотрелся и определил по очертаниям: остров Карла-Александра. Слева от него—-Рудольф. Пустяки — пять минут хода!»
Тут пора сделать несколько замечаний и разместить карту. Из зоны радиомаяка по всем описаниям самолет выпал уже недалеко от Рудольфа, в самом конце полета. При этом отклонившись вправо по ходу. Увидев остров Карла-Александра, смогли определить свое положение, и понять, что находятся рядом с домом, около 30 км к юго-западу.
Из дневников мы знаем, что над островом Карла были в «__:30», для простоты можно принять это финалом путешествия и последней точкой по дальности, дальше только несколько минут разворота, дотягивания и посадки. «В конце одиннадцатого часа полета» - переводя с русского на правильный, если одновременно доверять этому тексту и данным Волкова, мы получаем десять чистых часов полета и еще много минут, то есть развернулись в 22:30, а сели в 22:45. Прям как Википедия обещала. До полюса летели 5 ч 13 мин, обратно до острова Карла-Александра 5 ч 47 мин. Можно прикинуть среднюю скорость. До полюса получается 174.5 км/ч (при расстоянии от Рудольфа до полюса 911 км), обратно 161,2 км/ч (при расстоянии от полюса до о. Карла-Александра 932 км). Подсчеты приблизительные, но полезные на будущее. Если же считать, что летели больше 11 часов, то средняя скорость упадет до каких-то несоразмерно малых значений. особенно для пути "обратно". Но стоит еще раз подчеркнуть, что в самом тексте почти никаких времен нет, только относительные – разворот от начала полета, и очень примерная продолжительность. А время окончания полета мы вычислили из конфиденциальных источников, которые не публиковались. На самом деле времени окончания полета в тексте Головина нет.
Далее, книга Эзры Виленского, корреспондента Известий: «Шестнадцать дней на полюсе». Книга оперативно вышла в 1938 году. По форме она вроде бы детская, автор посвящает ее своему малолетнему сыну Марику. Однако в главе «Путь открыт», описывающей полет Головина, автор цитирует радиограммы, которые пересекаются с подобными в дневниках Бронтмана, в них лишь незначительно отличается время. Поэтому к такому свидетельству очевидца стоит отнестись серьезно. Согласно книге Виленского, Головин сразу летит на полюс, от него этого ждут, его туда направляют.
Взлет происходит в 11 часов 32 минуты. На полюс прилетели в 16-32. Ровно через пять часов после вылета. Почему-то время вылета у разных авторов чуть плавает, а вот достижение происходит РОВНО через пять часов (Кроме Головина, у которого 5 ч 13 мин). И появляется новое обстоятельство – все на острове Рудольфа однозначно понимают, что обратно Головину лететь шесть часов. Как они к такому выводу приходят – непонятно. Но уверены твердо – шесть. Дальше у Виленского начинается путаница со временем, еще до прилета на полюс:
«Шевелев запрашивает Головина: "Сколько осталось в баках бензина?"
Головин отвечает: "15 часов 45 минут. Осталось 1800 килограммов". Что ж, бензина хватит. До полюса осталось лететь часа два да обратно шесть. Итого восемь. На это время Головину понадобится не больше 1500 килограммов».
Получается, что Головин должен вернуться в 23-45. А в полете он уже более 4 часов. Всего он должен провести в воздухе более 12 часов, но начальство в радиорубке это ничуть не беспокоит, он уверенно гонит его на полюс. Пусть летит! Интересно и время передачи этой радиограммы, как-то оно напоминает время Волкова «_:45»?
На полюс при этом самолет попал менее чем через в час – уже в 16-32! Как же так все обсчитались? Или внезапный порыв ветра подхватил самолет? Головин с макушки отстучал телеграмму:
"16 часов 32 минуты. Широта 90. Под нами полюс. Он закрыт сплошным слоем облаков. Пробиться через облака не удалось. Повернули обратно. Головин".
Шмидт в ответ приветствует их «инициативу и смелость». Почему же инициативу, если он сразу летел на полюс? Обратный путь и волнения по книге Виленского я опущу. Время прилета опять не указано. Просто:
«Вылез Головин. Он разорвал шубу-как и когда, не помнит. Он плохо слышит - над ушами почти 12 часов подряд ревели винты».
Если винты ревели почти 12 часов, значит приземлится самолет должен был почти в 23-30? А с полюса летел почти ровно 7 часов. Далее Виленский дает такую милую подробность:
«….вечером начальник зимовки Либин преподнес Головину роскошный торт, приготовленный рудольфовским поваром Василием Васильевичем, кают-компания заполнилась грохотом аплодисментов, искренних, радостных и победных».
Это ведь уже не вечер, а глубокая ночь у них. Но не будем придираться, примем во внимание специфику детской книжки, и что может быть «другой вечер».
Далее, вернемся к самому герою, Павлу Головину. Он ведь и сам выпустил книжку в 1938 году, «Как я стал летчиком». Она еще более детская, чем у Виленского, причем вышла в том же издательстве. Соавтор на сей раз, похоже, не Бронтман, а кто-то более слабый, да и стал бы талантливый мэтр размениваться на младших школьников? Хотя Байдукову детскую книжку про встречи со Сталиным он все же написал. Но ладно, официальный автор книги Головин, и не важно, кто соавтор, и должен же участник детишкам всю правду поведать? Поэтому читаем главу XIV НАД ПОЛЮСОМ
«Я вылетал на разведку к полюсу. Подошел улыбающийся синоптик Борис Львович, предупредил: - Особенных надежд на погоду у меня нет. Возможно, что самого полюса вы не увидите - он будет закрыт облаками…
…Остров остался позади. Впереди девятьсот километров неизвестного пути… Шесть часов я должен не снимать руки со штурвала. Это очень тяжело».
Время взлета не приведено, наверное, посчитали что детишкам его знать неинтересно. Но расстояние до полюса указано почти точно и сказано, что лететь 6 часов. А потом и еще раз повторено:
«Путь на север. Через шесть часов самолет должен быть над полюсом. Первый советский самолет!..» А потом и еще раз:
Навстречу нам медленно и грозно ползли облака. Значит, «бог погоды» и тут не ошибся! Полюс закрыт облаками. Стромилов сообщил об этом по радио на Рудольф. Там забеспокоились и посоветовали вернуться обратно. Мне же показалось Обидно. Как же так? Быть совсем рядом и не пролететь над полюсом! Вперед!
Самолет пошел за облака. Скорость увеличилась. Облака тянулись под нами, тяжелые, грозные… Я взглянул на часы. Мы летим уже шесть часов с минутами. Самолет шел в районе полюса…»
Как же так, между публикацией в «Советской Арктике» и детской книжкой пилот уже забыл, что на полюс прилетел за пять часов, а не за шесть?
«Обратно мы летели долго. Мешал ветер. Много израсходовали бензина. Я все чаще посылал записки Львовичу, спрашивал, много ли осталось горючего. Баки быстро пустели. Я сидел за штурвалом двенадцать часов. Спутники мои устали не меньше меня. Самолет летел низко-низко над волнами… Неужели придется тонуть?».
Двенадцать часов уже сидит, а они еще не прилетели. Действительно, обратный путь долог.
«А между тем бензину оставалось на несколько минут полета. Туман сгущался, а острова все не было. Вдруг впереди показалось что-то черное. Пригляделся — земля… Рудольф! Через пять минут наш самолет сел на маленький аэродром, у самых домиков зимовки».
Время приземления не указано. Но летали «больше 12 часов», так что сели не раньше 23-30, в 23-45 надо предполагать.
Далее даже не знаю кого еще привлечь в качестве экспертов, Водопьянова или Стромилова? Один вроде участник полета, зато писал воспоминания много-много лет спустя. А Михаил Васильевич сразу по горячим следам разразился целым залпом книжек и публикаций. С него, пожалуй, и начнем. Все его работы 30-х годов почти повторяют одна другую, я буду цитировать по книге «К Сердцу Арктики». Сначала читаем Главу Восьмую:
«Головин на своем двухмоторном самолет должен сделать разведку. Достигнув восемьдесят пятого-восемьдесят шестого градуса северной широты, он выяснит погоду на маршруте и характер льда».
Итак, я понял, его направляют не далее 86°. Теперь переходим к Главе Одиннадцатой.
Первым делом Михаил Васильевич нам сообщает, что бензина у Головина на 13 часов полета. А план полета предусматривает разведку до 88 градуса. Михаил Васильевич не помнит, что писал ранее? Но следим дальше - Головин утром подошел к Водопьянову и спросил, а что если рвануть до полюса? Водопьянов ответил: «Решай сам, но я бы рванул. Но если, что – я ничего не знаю». И они тайно пожали друг другу руки. Между тем, Водопьянов непосредственный начальник Головина. Он должен или запретить, или разрешить. А тут у них какой-то заговор школьников против взрослых.
Когда самолет взлетел, Водопьянов не пишет, в смысле, время не указывает. Но сообщает, что каждые 30 минут с борта докладывают координаты и обстановку. (Мы это увидим потом в дневниках Бронтмана). Все идет спокойно до 88 градуса, откуда поступает очередной доклад.
«88°. Перед нами стена облаков. Решили идти выше облаков – узнать, далеко ли они тянутся, а также каков их характер».
Через двадцать минут новое сообщение: «Идем над сплошной облачностью высотой 2000 метров. До полюса осталось 100-110 километров. Иду дальше»
- Как дальше? – удивился Спирин. – У него же не хватит горючего. Не лучше ли вернуть его?
- Горючего у него хватит, - возразил я. – Головин не без головы. А вернуть его, конечно, уже поздно. Попробуй верни, когда осталось всего сто километров до полюса. Я бы, например, на его месте не вернулся.
- Михаил Васильевич прав, - сказал Отто Юльевич, - вернуть его трудно, почти невозможно. – И улыбаясь добавил: - я бы на его месте не вернулся».
Михаил Васильевич здесь свистит аки соловей. Ну, например, с 88 широты у него самолет за 20 минут покрыл 100 км, мчит со скоростью 300 км/ч. Из комбрига Спирина, то есть генерала, он делает какого-то комичного персонажа, вроде клоуна. Товарищ генерал не знает как вернуть летчика? Отто Юльевич улыбается в бороду и всячески одобряет такой бардак. Сценка между тем продолжается:
«- А если бы вам приказало правительство? – спросил я.
- В таком положении как Головин, я бы мог подчинится только двум людям: Сталину и Молотову. Их приказание я не посмел бы нарушить».
То есть Шмидт прямо говорит подчиненному, - я не Сталин, меня можешь ни во что не ставить. В каком интересном мире живут люди! Но я постоянно отвлекаюсь от контроля времени.
«… мы получили ответ:
«Летим над Северным полюсом. Горды тем, что на своей оранжевой птице достигли крыши мира. Но, к великому разочарованию, полюс закрыт. Пробиться вниз не удастся. Возвращаюсь обратно. Погода на Рудольфе не беспокоит. Горючего вполне хватит. Головин».
Итак, пятого мая тысяча девятьсот тридцать седьмого года в шестнадцать часов двадцать три минуты советские летчики на советском самолете и советских моторах впервые достигли Северного полюса. Мы зааплодировали. Отто Юльевич послал отважному экипажу приветственную радиограмму».
Пропуская лирику – свидетель Водопьянов утверждает, что полюс взят в 16-23, РОВНО через пять часов после взлета. И с этого момента летит обратно. Но время бежит, мотор работает, часы тикают.
«Прошло пять часов. Все беспокоились – самолет «Н-166» должен вернуться, а его все нет и нет».
Фиксируем – к Рудольфу самолет летит медленнее.
«Прошло шесть часов. Получаем радиограмму:
«Иду под облачностью. Рудольфа не вижу. Бензин подходит к концу. Под нами битый мелкий лед и много разводьев»
Мы не спускали глаз с севера. Нас не покидала мысль: найдет ли Головин зимовку и хватит ли у него горючего».
Какой Водопьянов непостоянный, то вот нисколько не сомневался, что бензина хватит, его на 13 часов в достатке, а тут прошло всего 11 и он забеспокоился.
«Когда волнение достигло предела, мы вдруг услышали гудение мотора, но с противоположной стороны острова».
Все закончилось хорошо. Водопьянов время приземления не сообщает. Но по косвенным данным мы понимаем, что прилететь самолет должен спустя 11 часов, т.е. где-то в 22-45.
Осталось рассмотреть свидетельство участника перелета Стромилова. Воспоминания писал и механик Кекушев, но этот бывший дореволюционный офицер почему-то совсем ничего не сказал об экспедиции. Итак, радист Стромилов, книга «Впервые над полюсом», 1977 года издания:
«В 11 часов 23 минуты взлетаем»...
Далее идет лирика, очень много лирики, перемежаемые историческими экскурсами, лишь иногда дополняемыми собственными впечатлениями. При приближении к полюсу радист вдруг начинает… цитировать Водопьянова, те самые куски, что я выше вставлял, прям полностью. Интересные какие мемуары. Но, наконец, через много страниц мы все-таки появляется конкретика:
«Беспокоит экипаж сейчас, если уж говорить о беспокойстве, только наш Егорыч. Ведь он уже более пяти часов бессменно ведет самолет…. И вдруг! Меняется звук моторов: самолет ложится в глубокий вираж. 16 часов 23 минуты. Мы над полюсом!»
Итак, полюса они достигли РОВНО через пять часов после взлета. Точное начало полета почти все авторы ставят разное, минуты варьируются, но интервал никогда - пять часов, тютелька в тютельку, и самолет на макушке. Притом, что сам полюс определялся с погрешностью. Удивительно. Лишь Головин позволяет себе вольности, наверное, на правах героя, зато у него встреча с полюсом то в пять с мелочь, то в шесть с копейками. Да, а почему в своей лирике еще перед полюсом радист Стромилов сочувствует своему пилоту – более пяти часов ведет он самолет? Ведь очевидно, что менее? Ну ладно, они отправляются в обратный путь. После очередной лирического запева Стромилов дает конкретику:
«В 19 часов принимаю сообщение: «Сейчас купол закрыло низкой облачностью. Высота 150 метров. Если не откроет купол, будем принимать вас внизу, у зимовки».
Это последние его точные цифры. Дальше описания, похожие на остальных – опустились в облака, сбились с курса, вышли из зоны маяка, увидели остров Карла-Александра… сели внизу у зимовки. Время посадки не указано.
Есть только фраза: «Если бы меня спросили, что было самым трудным для меня в этом полете, я бы ответил: не курить в течение почти двенадцати часов…». Из чего следует, что обратно они летели ПОЧТИ семь часов, а приземлиться должны было около 23-30.
Наверное, можно заканчивать обзор свидетельств участников, касающихся длительности полета и времени приземления. Думаю, что выводы довольно очевидны. Надо ли расписывать их подробно? А это мы еще дневники Бронтмана внимательно не читали, радиограммы не разбирали, и скорости по отдельным участкам не считали. Так что продолжение следует….
Весь цикл статей о полетах на полюс в 1937-1938 гг находится здесь...
А ниже ссылка на мою книгу "В тени первых Героев. Белые пятна челюскинской эпопеи", опубликованную в издательстве Паулсен