Конспект: В.Г. Ревуненков. "Очерки по истории Великой французской революции, 1789-1799гг." (1989г.)
Экономическая политика Горы после падения эбертистов
Робеспьер (26 вантоза):
"Если торговец непременно является плохим гражданином, то ясно, что никто уже не может продавать. Вот какова была цель наших врагов: разрушая торговлю, они хотели уморить народ голодом... Интриганы хотели, чтобы нельзя было ни продавать, ни покупать, и чтобы таким путём в республике воцарился голод".
Уже декретом от 21-22 февраля 1794г. были внесены существенные изменения в закон о максимуме в пользу торговцев. Ещё более выгодным для них был декрет от 12 жерминаля IIг. (1 апреля 1794г.) о реформе закона против скупки от 26 июля 1793г., споры о котором шли уже давно и который фактически мало применялся. Новый декрет обязывал делать декларации о имеющихся товарах только оптовых торговцев и освобождал от этого различных торговцев. Наказания за нарушения закона были смягчены: смертная казнь сохранялась только для лиц, которые из контрреволюционных побуждений изымали из обращения товары первой необходимости или же умышленно уничтожали их; для всех остальных нарушителей устанавливалась градация наказаний - от денежного штрафа до тюремного заключения и конфискации имущества. Упразднялись также комиссары по борьбе со скупкой, деятельность которых вызывала сильные нарекания со стороны торговцев.
Декретом от 26 жерминаля IIг. (15 апреля 1794г.), принятым по докладу Сен-Жюста, вводились премии и ссуды для промышленников и торговцев, подчиняющихся предписаниям закона о максимуме.
-> если раньше пытались принудить торговцев соблюдать максимум штрафами, наказаниями, арестами, то теперь ставка делалась на своего рода экономическое стимулирование "законной торговли", причём главные выгоды от этого должны были достаться крупным капиталистам.
Реформирование "революционных армий"
Среди тех революционных учреждений, которые были навязаны якобинской буржуазной диктатуре в период "плебейского натиска", особенно большое недовольство крупных собственников и богатых крестьян вызывали "революционные армии". Чисто народные по своему составу и руководимые, как правило, санкюлотами-активистами, отряды "революционеров", как именовали себя солдаты этих особых формирований, проводили в департаментах явно выраженную санкюлотскую линию, направленную в ущерб богатым и в пользу бедноты.
Эти отряды накладывали на богатых революционные контрибуции, изымали у них излишки, и не только отправляли хлеб в города, но и подчас распределяли конфискованные у богачей вещи (вплоть до одежды и белья) среди местной бедноты. Многие из "революционеров" вели эгалитаристскую (уравнительность) пропаганду.
Комитет общественного спасения с самого начала испытывал недоверие к "революционным армиям". Уже декретом от 4 декабря 1793г. были распущены все "революционные армии", возникшие в департаментах. После ареста эбертистов пришла очередь и парижских "революционеров", которыми командовал Ронсен. 7 жерминаля IIг. (27 марта 1794г.) Барер потребовал в Конвенте от имени Комитета общественного спасения упразднения парижской "революционной армии", которую он обвинил в "крайностях", а также в том, что она едва не стала "орудием узурпации" в руках Ронсена - "Кромвеля". Конвент на этом же заседании принял соответствующий декрет.
Надзор за соблюдением твёрдых цен на товары ослаб по всей стране. Подпольная торговля такими продуктами, как мясо, жиры, сахар, и другие, получила широкое распространение. В конце концов правительственные комитеты примирились с нарушением максимума на все продукты, кроме хлеба.
Центральная комиссия продовольствия и снабжения была 12 жерминаля (1 апреля) преобразована в Комиссию торговли и снабжения. Это не было чисто формальным актом. Из неё был удалён Гужон, ревностный сторонник максимума. Отныне комиссия заботилась главным образом о снабжении армии, переложив попечение о нуждах гражданского населения на дистрикты, которые, однако, не имели права производить реквизиции.
Сквозь пальцы стала смотреть на нарушения закона о максимуме цен на товары и новая Коммуна Парижа, главным лицом в которой был Клод Пейан.
Совершенно иначе реагировали новые парижские власти на попытки рабочих добиться повышения заработной платы.
2 флореаля в Генеральный совет Коммуны явилась депутация рабочих табачной мануфактуры Робийара, которую сопровождали около 200 рабочих. Пришедшие жаловаться на свои низкие заработки и просили прибавки.
Помощник Пейана пытался предотвратить конфликт. Он заявил, что поскольку размеры заработной платы рабочих являются лишь следствием их соглашения с частным лицом, "то их дело договориться с гражданином, который их нанимает".
Но Пейян потребовал применения к данному "сборищу" закона Ле Шапелье о коалициях. Дело было передано в администрацию полиции Коммуны, которая на следующий день арестовала пять рабочих-табачников.
И таких арестов было немало.
Положение в Париже и позицию робеспьеристской Коммуны ярко характеризует прокламация, с которой она обратилась 16 флореаля (5 мая) к парижским рабочим:
"Злонамеренные лица, не сумев лишить Париж средств существования, пытаются прибегнуть к другим контрреволюционным средствам. Они распространили среди рабочих, занятых производством предметов первой необходимости, дух мятежа и неповиновения, который законы революции карают смертью. Мы видим, что почти одновременно табачники, булочники, сортировщики, сплавщики леса и табельщики потребовали от своих работодателей заработной платы, превосходящей нормы, установленные законом; они организуют нелегальные сборища, угрожают прекратить работу и даже бросить её вовсе... В частности, портовые рабочие совершенно отказывались работать. Мы не сомневаемся, что среди этих людей есть много опасных или подкупленных нашими врагами...
Мы объявляем всем рабочим, что в качестве орудия закона мы будем столь же неумолимы, как и сам закон, что мы будем немедленно предавать компетентному суду всех рабочих, которые вопреки закону бросят работу".
Стачечная волна захлестнула также многие другие города и отрасли производства, в том числе и военную промышленность. Чтобы её сбить, Конвент принял 4 мая 1794г. (15 флореаля IIг.) по докладу Барера декрет о реквизиции (т.е. о принуждении к работе в порядке мобилизации) всех лиц, занятых в промышленности, на транспорте и в торговле предметами первой необходимости. Особенно суровый режим был установлен в военной промышленности. Лиц, которых подозревали в том, что они подбивают рабочих бастовать, немедленно заключали в тюрьму.
Не менее решительно якобинские власти пресекали и попытки с/х рабочих бороться за повышение з/п. Приближалась жатва 1794г. На полях зрел неплохой урожай и вновь вставал вопрос об обеспечении с/х рабочей силой.
Декрет Конвента 11 прериаля IIг. (30 мая 1794г.):
"1. Все граждане и гражданки, обычно занятые на уборке урожая, как живущие в деревне, так и поселившиеся в городе, реквизируются для предстоящей жатвы);
2. Заработная плата граждан, занятых этой работой, фиксируется установленными властями;
3. Всякий отказ подчиниться реквизиции, установленной ст.1, и всякая коалиция, имеющая целью бросить эти работы, приостановить их или потребовать произвольно установленной оплаты, преследуются и караются как преступления контрреволюционного характера".
=> массовое сопротивление рабочих, которые ничего не могли купить на полагающуюся им по максимуму з/п.
Избавившись от давления со стороны эбертистов и Коммуны Парижа, Конвент и его комитеты поспешили осуществить ряд мероприятий по смягчению максимума на товары в интересах торговцев и промышленников, в ущерб беднейшим слоям населения. Вместе с тем максимум на з/п стал применяться ещё строже. Ещё строже стали также карать за пропаганду "аграрного закона".
8 мессидора IIг. (26 июня 1794г.) Конвент принял декрет о реквизиции всего урожая и текущего года.
Переворот 9 термидора
В то время как концентрация якобинской власти возрастала, её социальная опора слабела.
Не будучи в состоянии предложить никакой социально-экономической программы, за которой в условиях резко обострившейся классовой борьбы внутри третьего сословия могло бы пойти большинство народа, Робеспьер пытался сплотить нацию на почве новой государственной республиканской религии. Эта попытка была подготовлена предшествующей эволюцией Робеспьера, который с определённого времени уделял всё меньше внимания социально-экономическим вопросам, выдвигая на первый план вопросы "нравственности" и "морали". К тому же Робеспьер был глубоко религиозным человеком. Ненавидя католическую церковь, в которой он видел очаг "фанатизма" и "суеверия", Робеспьер вместе с тем верил в существование бога, души, загробной жизни. У него уже давно зрела идея новой республиканской религии в духе "гражданской религии" Руссо, поклонником которого он был. Ядром этой религии должен был стать культ "Верховного существа", которому Робеспьер отводил важную социальную роль. Этот культ должен был обуздывать "сильных и злых" и служить подспорьем в жизненных невзгодах для "слабых и угнетённых".
18 флореаля IIг. (7 мая 1794г.) Робеспьер выступил в Конвенте с докладом "Об отношении религиозных и моральных идей к республиканским принципам и о национальных праздниках".
-> Конвент декретировал:
"1. Французский народ признаёт существование Верховного существа и бессмертия души";
2. Он признаёт, что культом, достойным Верховного существа, является исполнение человеком его гражданских обязанностей", которые определяются следующим образом: "ненавидеть недобросовестность и тиранию, карать тиранов и предателей, помогать несчастным, уважать слабых, защищать угнетённых, делать другим только добро, не быть несправедливым ни к кому".
Для напоминания человеку о божестве и своих гражданских обязанностях учреждались республиканские празднества: четыре больших праздника в ознаменование крупнейших событий революции: 14 июля 1789г., 10 августа 1792г., 21 января и 31 мая 1793г. Кроме того, праздник каждого десятого дня декады посвящался какой-нибудь добродетели: любви к родине, ненависти к тирании, справедливости, воздержанию и т.п.
Свобода в отправлении других культов сохранялась.
Новый культ остался чужд подавляющему большинству народа, особенно крестьянству, сохранившему, несмотря ни на что, привязанность к католической церкви.
Новый культ не воодушевил и парижских санкюлотов. -> секция Марата решила организовать праздник в честь Друга народа, но правительственные комитеты запретили => попытка возобновить культ мучеников за дело свободы в противовес культу Верховного существа.
Большой праздник в Париже 20 прериаля (8 июня), посвящённый Верховному существу. Церемониал праздника разработал Давид. Главную роль на празднике играл Робеспьер, избранный незадолго до этого председателем Конвента.
В голубом фраке, с букетом цветов и колосьев в руках, Робеспьер возглавил праздничное шествие, произнёс торжественную речь. Народ встречал его приветственными возгласами. Звучали гимны и кантанты*.
________________
*кантанта - (итал. cantanta, от лат. canto - пою) - крупное вокально-инструментальное произведение, обычно для солистов хора и оркестра. Состоит большей частью из оркестрового вступления, арий, речитативов и хореев. Близко к оратории.
________________
Всеобщее ликование достигло апогея, когда Робеспьер поджёг "факелом истины" мрачный макет "атеизма" и других "зол", сооружённый в парке Тюильри. Это был величайший в жизни Робеспьера триумф.
Однако новый культ не смог восстановить пошатнувшееся доверие народных масс к якобинской власти.
Уже в апреле-мае 1794г. в Конвенте сложилась антиробеспьеристская оппозиция, ядром которой стали такие рьяные террористы, как Фуше и Каррье, а также Тальен, Баррас, Фрерон. Они действовали скрытно, убеждая в личных беседах и депутатов якобинской "правой", и депутатов "левой", и депутатов Равнины, что Робеспьер якобы стремится гильотинировать весь Конвент и установить свою "диктатуру".
Раскол произошёл и в правительственных комитетах. Против "триумвирата" Робеспьер - Сен-Жюст - Кутон всё чаще выступали и деятели правого крыла Горы - Карно, Робер Ленде, Приёр из Кот д`Ор, могущественный финансист Конвента Камбон и представители якобинской "левой" - Колло д`Эрбуа, Бийо-Варенн, Вадье, Амар. И те, и другие приписывали Робеспьеру стремление к диктатуре.
Комитет общественного спасения создал в середине апреля Полицейское бюро, которому поручался надзор за органами власти. Комитет общей безопасности болезненно реагировал на это ограничение своих полномочий. Но оба эти комитета разделял не только спор о полномочиях. Сторонниками Робеспьера в Комитете общей безопасности были лишь Давид и Леба. Ядро этого комитета составляли такие люди, как Вадье, Амар, Вуллан, т.е. якобинцы левого крыла, крайние террористы и религиозные дехристианизаторы, поборники светского характера государства...
Робеспьер добивался реформы Революционного трибунала -> инструкция для "народной комиссии" в Оранже, которую Комитет общественного спасения учредил 21 флореаля IIг. (10 мая 1794г.), чтобы судить "врагов революции", арестованных в департаментах Воклюз и Буш-дю-Рон (из-за многочисленности произведённых здесь арестов доставка подсудимых в Парижский революционный трибунал, как того требовал закон от 27 жерминаля, была признана нецелесообразной).
Инструкция обязывала эту комиссию приговаривать "врагов революции" только к смертной казни и освобождала её от необходимости вести предварительный допрос подсудимых, вызывать свидетелей и т.п.:
"Враги революции суть те, кто какими бы то ни было средствами и под какой бы то ни было личиной старались нарушить ход революции и помешать упрочнению республики. Кара, полагающаяся за эти преступления, - смерть... Мерилом для вынесения приговора являются совесть присяжных, освещаемая любовью к справедливости и к отечеству. Целью приговора являются общественное спасение и истребление врагов отечества".
В духе этой инструкции Кутон составил и 22 прериаля (10 июня) внёс в Конвент от имени Комитета общественного спасения законопроект о новой организации Революционного трибунала.
Закон отличался крайней суровостью. За преступления, подлежащие ведению Революционного трибунала, назначалась лишь одна мера наказания: смертная казнь. До крайности упрощалась и судебная процедура. Отменялся предварительный допрос подсудимых. Им не назначались защитники. Суду предоставлялось право не вызывать свидетелей. Основанием для вынесения приговора признавалась "всякая улика вещественная или моральная в устной или письменной форме, естественно вызывающая уверенность всякого справедливого и просвещённого ума".
NB: Непосредственным поводом этого законопроекта представления послужили покушение некоего Адмира`, монархиста, на Колло д`Эрбуа (22 мая) и арест молодой девушки Сесиль Рено (23 мая), заподозренной в намерении совершить покушение на Робеспьера.
С принятием декрета от 22 прериаля началась самая неприглядная страница в истории якобинского терроризма. Число казней резко возросло, а сами они приняли совершенно хаотичный характер. Казнили кого попало, но преимущественно всякую мелкоту. Никого из действительно серьёзных врагов республики Комитету общей безопасности поймать не удалось. После знаменитого дела "красных рубах" (17 июня), когда вместе с Адмира и Сесиль Рено были отправлены на гильотину ещё 52 человека, совершенно непричастные к этим покушениям (их казнили в красных рубахах как убийц), Революционный трибунал занимался почти исключительно "заговорами в тюрьмах". Опасаясь бунта заключённых в парижских тюрьмах, Комитет общей безопасности изымал из мест заключения одну группу арестантов за другой и передавал их в Революционный трибунал, который всех отправлял на гильотину. В июне были казнены три большие группы заключённых, в июле - семь...
Ещё декретом от 05.04.1793г. было установлено, что членов Конвента можно предавать суду Революционного трибунала лишь по обвинительному акту самого Конвента. И этот порядок строго соблюдался. В законе 22 прериаля такой статьи не было. И именно это больше всего обеспокоило антиробеспьеристскую оппозицию.
Уже 22 прериаля в Конвенте произошла ожесточённая перепалка. Рюам потребовал отсрочки принятия декрета, заявляя, что в противном случае он покончит с собой. Отсрочки принятия декрета потребовали также Лекуэнтр и Барер. Робеспьер выступал дважды и добился немедленного вотирования декрета. Однако на заседании 23 прериаля, на котором члены Комитета общественного спасения не присутствовали, Бурдон от Уазы всё же добился принятия дополнительной статьи к декрету, подтверждавшей исключительное право Конвента предавать суду Революционного трибунала своих членов.
В этот же день, 23 прериаля, на заседании Комитета общественного спасения Бийо-Варенн резко напал на Робеспьера, обвинив его в желании гильотинировать весь Конвент, а затем в запыльчивости воскликнул: "Я знаю, кто ты? Ты - контрреволюционер".
На заседании Конвента 24 прериаля Робеспьер и Кутон (Сен-Жюст опять уехал на фронт) обвинили Бурдона от Уазы и его друзей в интригах, угрожающих отечеству, и добились отмены дополнительной статьи к декрету, принятой накануне.
Грозный декрет от 22 прериаля вошёл в силу в той редакции, в какой он был предложен Кутоном.
Однако больше всех вреда принёс этот декрет... самому Робеспьеру -> на нём ответственность за крайнее усиление террора - следствие применения декрета от 22 прериаля.
Сам же Робеспьер, обиженный нападками своих коллег, всё реже появлялся на заседаниях Комитета общественного спасения, а вскоре и совсем перестал ходить туда.
Доклад Вадье 15 июня о деле Екатерины Тео -> попытка высмеять культ Верховного существа и ещё больше скомпрометировать Робеспьера. После этого Робеспьер уже не появлялся в комитете, что лишь укрепило его противников. => "Он дал нам время договориться о том, как свалить его" - заявил впоследствии Бийо-Варенн.
В конце концов и Робеспьер, который был главным идейным вдохновителем терроризма, понял, что правительственные комитеты слишком уж перегнули палку (речь в Якобинском клубе 21 мессидора (5 июля)):
"Вы, быть может, думаете, что он [Комитет общей безопасности] считает необходимым уничтожить аристократию? Ничего подобного, он считает, что надо арестовать всех граждан, которые в праздничный день оказываются пьяными. Благодаря этому удачному применению закона все контрреволюционеры пребывают спокойными и в полной безопасности, в то время как ремесленники и добрые граждане, которые случайно предались веселью, были безжалостно брошены в тюрьму".
В последней речи Робеспьера в Конвенте 8 термидора (26 июля) содержится поистине беспощадное обличение крайностей терроризма:
"На чём основана эта гнусная система террора и клеветы? Кому мы должны быть страшны - друзьям или недругам республики? Кому надлежит бояться нас - тиранам и мошенникам или же честным гражданам и патриотам? Мы страшны патриотам!.. Повысилось число случаев притеснения граждан, порочные агенты производили множество несправедливых арестов... терзают людей ничтожных или мирных; ежедневно бросают патриотов в тюрьму... И это революционное правительство, которое мы учредили и защитили?"
NB: Но эта запоздалая самокритика уже нечего не могла изменить. Робеспьер сам сделал немало для того, чтобы лишить созданный им "революционный порядок управления" (революционную диктатуру буржуазного типа) прочной народной опоры.
... В этих условиях выступить против тех, в чьих руках находилась армия, финансы, полиция, значило идти на смертельный риск. И Робеспьер это сознавал. Его речь 8 термидора (26 июля) проникнута предчувствием своей обречённости, своей гибели:
"О, я без сожаления покину жизнь! Может ли друг родины желать пережить время, когда ему не дозволено больше служить ей и защищать угнетённую невинность?.. Я создан для борьбы с преступлением, а не для того, чтобы встать во главе преступников!"
Оттолкнув от себя народные "низы", Робеспьер не хотел служить и нуворишам. Он предпочитал умереть.
Робеспьер утверждал, что против свободы создан заговор, что своей силой этот заговор "обязан преступной коалиции, интригующей в самом Конвенте, что эта коалиция имеет сообщников в Комитете общей безопасности и во всех бюро этого комитета, где они господствуют... что в этот заговор входят и члены Комитета общественного спасения, что созданная таким образом коалиция стремится погубить патриотов и родину".
-> выступление Робеспьера с большой речью в Конвенте 8 термидора (26 июля).
В заключении Робеспьер потребовал: "Наказать изменников, обновить всё бюро Комитета общей безопасности, очистить этот комитет и подчинить его Комитету общественного спасения, установить единство правительства под верховной властью Национального конвента... сокрушить все клики и воздвигнуть на их развалинах мощь справедливости и свободы".
NB: Речь Робеспьера предвещала новые чистки, новые аресты, новые казни. "Назовите тех, кого обвиняете!" - кричали Робеспьеру с мест. Но Робеспьер не сделал этого, совершив тем самым ещё одну ошибку. Если бы он прямо назвал тех, кого обвинял, то ещё можно было бы рассчитывать изолировать их от остальных членов Конвента. Теперь же буквально все депутаты опасались, что суровая рука Неподкупного коснётся и их самих.
Впрочем, некоторые имена были всё же названы. Робеспьер резко обрушился на Камбона, заявляя, что его финансовая политика выгодна лишь богатым и имеет целью "разорить и привести в отчаяние бедных, умножить число недовольных". Столь же резко критиковался и Фуше.
Авторитет Робеспьера был ещё велик. Конвент покрыл его речь громом аплодисментов. Заговорщики в первый момент растерялись. Лоран Лекуэктр, который ещё 24 мая, на интимном ужине, в присутствии девяти депутатов Конвента, призвал прикончить Робеспьера ударом кинжала, внёс теперь льстивое предложение напечатать его речь. Но запротестовал Бурдон от Уазы, потребовавший передать эту речь на предварительное рассмотрение комитетов. На Бурдона резко обрушился Кутон, которому удалось добиться решения Конвента о том, что речь Робеспьера будет не только напечатана, но и разослана по коммунам республики. Тогда поднялся Камбон, которому уже нечего было терять: "Пора сказать всю правду. Один человек парализовал волю всего Национального конвента: это человек, который только что произнёс здесь речь, - это Робеспьер". Камбон полностью отверг обвинения Неподкупного в адрес комитетов и заключил, что опасаться нужно властолюбивых замыслов его самого. Камбона поддержали Бийо-Варенн, Амар и многие другие. Решение о напечатании и рассылки речи Робеспьера было отменено.
Робеспьер:
"Заговорщики, помимо нашей воли вовлекли нас в ужасные меры, которые понадобились только их преступлениям, и довели республику до страшного голода... Эта система была работой иностранных государств, который предложили её через посредство продажных Шабо, Люлье и Эберов и стольких других злодеев".
-> напал на товарный максимум, да ещё и обошёл молчанием вопрос о наделении землёй крестьянской бедноты (в Конвенте когда произносил свою речь).
Вечером 8 термидора Робеспьер пришёл в Якобинский клуб, где вновь зачитал свою речь. Ему горячо аплодировали. Колло д`Эрбуа и Бийо-Варенн, пытавшиеся возражать Неподкупному, были изгнаны из зала. Однако никакого плана действий якобинцы не наметили. Робеспьер был печален. "Эта речь, - сказал он якобинцам, - моё предсмертное завещание; сегодня я видел смерть - заговор злодеев так силён, что я не надеюсь её избегнуть. Я умру без сожаления". Затем Робеспьер добавил: "Я выпью цикуту!" [Яд, который принял Сократ]. Умилённый этим художник Давид, член Комитета общей безопасности, воскликнул: "И я, я выпью цикуту вместе с тобой!"
Заговор:
В то время, как Робеспьер прощался с жизнью, его противники энергично готовились к борьбе. Тальен, Баррас, Фуше, Бурдон от Уазы и другие заговорщики до поздней ночи вели переговоры с депутатами Равнины, убеждая их голосовать завтра против Робеспьера. И Равнина пообещала им свою поддержку. Во всех деталях была разработана тактика обструкции, которой рассчитывали сорвать доклад Сен-Жюста. Приняли меры и на тот случай, если бы Робеспьер всё же рискнул обратиться за поддержкой к Парижской коммуне. Ещё ранее по распоряжению Карно из Парижа были выведены некоторые части артиллерии Национальной гвардии, которые не внушали комитетам доверия. Вечером 8 термидора, когда Робеспьеру аплодировали в Якобинском клубе, решением Комитета общественного спасения было упразднено главное командование Национальной гвардии Парижа, доверенное Анрио. Отныне функции командующего должны были поочерёдно исполнять начальники легионов. Это решение дезорганизовало Национальную гвардию. Была усилена и охрана Конвента.
9 термидора (27 июля), ровно в полдень, на трибуну Конвента поднялся Сен-Жюст, чтобы сделать порученный ему правительственными комитетами доклад. Он собирался предпринять ещё один шаг к примирению. Но ему не дали говорить. Тальен и Бийо-Варенн прервали его с первых же слов. Оба они кричали, что Конвент не хочет больше терпеть "новых тиранов". Началась заранее намеченная обструкция*
___________
*обструкция (от лат. obstructio - преграда, помеха) - вид протеста, приём борьбы, главным образом парламентской, намеренный срыв какого-либо мероприятия.
___________
Раздавались возгласы: "Да погибнут тираны!" Робеспьер пытался пройти к трибуне. Но его встретили криками: "Долой тирана!" Председательствовавший в начале заседания Колло д`Эрбуа (затем его сменил Тюрио) предоставил слово Тюльену, который стал громить "нового Катилину", "новых Верресов". Робеспьер продолжал требовать слова. Он охрип от крика, закашлялся, и тогда Гарнье крикнул ему: "Тебя душит кровь Дантона!" "Значит, вы мстите мне за Дантона!" - ответил Робеспьер. "Последний раз, председатель убийц, я прошу у тебя слова!" - обратился он к Колло д`Эрбуа. Но тот так и не дал ему слова. Принимается декрет об аресте Анрио и председателя Революционного трибунала Дюма. Затем среди страшного шума почти никому не известный депутат Луше потребовал голосовать обвинительный декрет и против Робеспьера. Зал на минуту оцепенел, а затем разразился громкими аплодисментами. Декрет об аресте Робеспьера принимается единогласно. Робеспьер-младший требует, чтобы и его арестовали вместе с братом. "Я разделял его доблести, я хочу разделить и его судьбу", - сказал он. Аналогичное заявление сделал и Леба: "Я не хочу позора остаться в стороне, я прошу, чтобы меня также арестовали". Конвент декретирует и эти аресты, как и аресты Сен-Жюста и Кутона. "Республика погибла! Настало царство разбойников!" - воскликнул Робеспьер, спускаясь к решётке Конвента. Публика на трибунах толпами устремилась к выходу, чтобы разнести эту потрясающую новость по всему Парижу. Не было ещё и двух часов дня.
Узнав о том, что произошло в Конвенте, робеспьеристское руководство Коммуны пыталось поднять парижские секции на защиту Неподкупного и других арестованных депутатов. Около трёх часов дня мэр Парижа Флёрио-Леско и национальный агент Коммуны Пейан предложили находившимся в ратуше членам Генерального совета отправиться в свои секции и трубить там сбор всех частей и бить в набат. Анрио разослал всем шести начальникам легионов приказ немедленно выслать к ратуше по 400 человек с оружием в руках. Всем ротам канониров также было приказано прибыть на Гревскую площадь со своими орудиями. Затем, в порыве безумной отваги, в сопровождении всего лишь нескольких конных жандармов, Анрио ринулся к Конвенту, надеясь ещё застать там Неподкупного и освободить его. Но по дороге он был остановлен двумя членами Конвента, которые приказали жандармам арестовать своего командира и доставить его в Комитет общей безопасности, что те и исполнили.
Четыре начальника легионов сразу же отказались исполнять приказы Анрио и, будучи вызваны в Конвент, стали действовать по его директивам. Комитет общественного спасения принял новое постановление, запрещевшее начальникам легионов выполнять приказы Анрио. Функции командующего Национальной гвардией Парижа комитет возложил на начальника 1-го легиона Фоконье.
Около половины шестого вечера собрался Генеральный совет Коммуны. Единодушно принимается воззвание к населению Парижа, изобличавшее Амара, Колло д`Эрбуа, Бурдона от Уазы и других "изменников", которые "диктуют законы Конвенту" и преследуют Робеспьера, "заставившего провозгласить утешительный догмат о существовании Верховного существа и о бессмертии души". Воззвание заканчивалось призывом к восстанию: "Восстань, народ, не дадим погибнуть завоеваниям 10 августа и 31 мая! Сбросим в могилу всех изменников!" Однако цели восстания в этом воззвании не был точно определены. Не ясно было, призывает ли Коммуна к новой чистке Конвента, по образцу 31 мая, или же к его разгону? Да и распространить воззвание в городе не удалось. Его не успели даже отпечатать.
Совет предписал всем установленным властям Парижа немедленно явиться в ратушу и принести присягу на верность народу.
Исполнять приказы объединённых Комитетов общественного спасения и общей безопасности запрещалось. На вице-председателя Революционного трибунала Кофиналя возлагалась обязанность принять меры к освобождению арестованных Конвентом патриотов.
NB: Однако население Парижа в своей массе не поднялось на защиту Робеспьера.
... Сказалось также и то, что революционные комитеты и другие секционные органы уже давно были изъяты из подчинения Коммуне и поставлены в подчинение к правительственным комитетам. Только десять революционных комитетов высказались за Коммуну; восемнадцать комитетов с самого начала примкнули к Конвенту и отказались послать комиссаров в Коммуну для принесения присяги; двенадцать комитетов колебались и не делали ничего. За Коммуну высказались лишь девять общих собраний секций и направили в ратушу комиссаров для принесения присяги. Все остальные секционные собрания примкнули к Конвенту. Из 48 секций только 16 послали к ратуше, на Гревскую площадь, отряды Национальной гвардии.
Правда, в этой обстановке военное превосходство было на стороне Коммуны. К семи часам вечера более трёх тысяч вооружённых национальных гвардейцев собрались на Гревской площади. К десяти часам вечера в распоряжении Коммуны было 17 рот канониров из 30 рот, размещённых в столице, и 32 орудия. Конвент располагал в это время лишь одной ротой охраны. Однако руководители Коммуны никак не решались предпринять наступление на Конвент и теряли драгоценное время. Около восьми часов вечера Кофиналь во главе сильной колонны, с пушками, совершил лихой налёт на помещение Комитета общей безопасности в Тюильри и освободил томившегося там Анрио. Конвент был в панике. Председательствовавший Колло д`Эрбуа обратился к депутатам: "Граждане, наступил момент умереть на нашем посту!" Но Кофиналь и Анрио не рискнули развить свой успех, не напали на Конвент (да и Коммуна не давала такой директивы), а повернул к тюрьмам, освобождать арестованных депутатов.
Робеспьер был доставлен в Люксембургскую тюрьму. Но её начальник отказался принять Неподкупного в качестве арестанта и он был отведён в администрацию полиции, где просидел несколько часов, пока поздно вечером его не освободил Кофиналь и чуть ли не силой заставил пойти в ратушу. В ратушу явились также освобождённые из тюрем Сен-Жюст, Леба, Робеспьер-младший. Кутон долгое время не хотел уходить из тюрьмы и пришёл в ратушу лишь после полуночи.
Созданный Коммуной Исполнительный комитет для руководства восстанием бездействовал. Робеспьера долго и безуспешно уговаривали подписать воззвание к армии. Тем временем национальные гвардейцы, многие часы простоявшие на Гревской площади, не получая никаких приказаний, не получая еды, к тому же хлынул проливной дождь, стали постепенно расходиться.
Пассивно вёл себя и Якобинский клуб. Он ограничился лишь тем, что объявил свои заседания непрерывными и прислал своих делегатов в Коммуну.
Но если Коммуна так и не решилась начать бой, то на это решился Конвент. Поздно вечером он объявил вне закона Робеспьера и других освобождённых из тюрем депутатов, а также Коммуну Парижа. Командовать подавлением "мятежа" Коммуны было поручено Баррасу. Вскоре последние защитники Коммуны покинули Гревскую площадь, а на площадь Карусель, защищать Конвент, шли всё новые и новые части Национальной гвардии...
А Кутон всё уговаривал Робеспьера подписать воззвание к армии. "От чьего имени?" - упорствовал Робеспьер. "Конечно, от имени Конвента. Разве не мы составляем его? Остальные - шайка мятежников", - говорил Кутон. "По моему мнению, - возразил Робеспьер, - следует написать: от имени французского народа". Неподкупный взял перо, но успел написать только две первые буквы своего имени, в ратушу ворвались жандармы и солдаты, которые привели Баррас и Бурдон, один из жандармов выстрелил в Робеспьера и раздробил ему челюсть: Неподкупный упал, обливаясь кровью. Его брат выбросился из окна и сломал себе рёбра. Его унесли еле живого. Леба застрелился. Сен-Жюст и Кутон сдались без сопротивления.
Этой же ночью был разогнан и Якобинский клуб. Якобинцы также не оказали сопротивления.
На другой день, 10 термидора (28 июля) Робеспьера и других арестованных минувшей ночью в Коммуне, всего 22 человека, препроводили в Революционный трибунал, где ограничили удостоверением их личности. Вечером того же дня их гильотинировали.
11 термидора казнили ещё 71 человека, главным образом членов Парижской коммуны. Это был самый большой за время революции "гурт" (fourne`e) отправленных на гильотину.
Коммуну Парижа декретом от 10 термидора упразднили. Фрерон предложил даже разрушить и снести с лица земли здание Парижской ратуши, с чем Конвент, однако, не согласился. Якобинский клуб уже 11 термидора возобновил свои заседания, но свою прежнюю роль он утратил.
Причины неудачи - нерешительность и колебания как её руководителей, так и самого Робеспьера; а также в той политике, которую половинчатая группировка Робеспьера проводила с марта-апреля 1794г. и которая обусловила её изоляцию, её отрыв от народа.
Последствия: Переворот 9 термидора оказался не революцией, спасшей свободу, а реакционным буржуазным переворотом, направленным своим остриём против широких народных масс, против их политических прав, против их социальных завоеваний. В результате этого переворота от власти были отстранены демократические элементы буржуазии, т.е. те её элементы, которые пытались строить республику в союзе с народом, привлекая народ к участию в управлении государством и идя на известные уступки народу в социальной области. Всю полноту власти захватили "новые богачи", т.е. те элементы буржуазии, которые нажились во время революции на скупке и перепродаже земель из фонда национальных имуществ, на спекуляции продовольствием, на военных поставках. Эти нувориши стояли за республику для богатых, а народ был бы полностью отстранён от участия в управлении государством.