Как часто вы думаете о Римской Империи? Я вот лично думаю о ней каждый день. Но и другие люди на планете, особенно, как утверждается, мужчины, уделяют этой теме немалое внимание.
Некоторые фемактивистки уже разрабатывают планы дероманизации мужского сознания, так как Римская Империя – это, якобы, воплощенный патриархат. А мужчины ее любят именно потому, что она почти как Кенленд в фильме «Барби» – сосредоточение токсичных маскулинных фантазий о силе, власти и могуществе. На самом деле это проявление обычного для феминисток невежества – женщины в Риме всегда играли гораздо большую роль, чем в любых других древних обществах.
Причины, по которой мужчины (и многие женщины) думают о Римской Империи довольно просты.
Прежде всего, Империя – это красиво. Это завораживающие образы – орлы легионов и акведуки, дороги и триумфальные арки, лорики и пилумы, и над всем сияющие четыре буквы: SPQR. Senatus populusque Romanus. Сенат и народ Римский.
Римская Империя – это и в самом деле совершенный символ политической и военной мощи соединенной с высокой цивилизацией и культурой. Воплощение воли к власти как таковой, свободной от привкуса подловатого торгашества, присущего таким псевдоимпериям, как британская, или американская.
К тому же ее исторический путь закончен – никто уже не выставит ей счета репараций за работорговлю или оккупацию, зато все будут любоваться оставшимися после неё руинами храмов, амфитеатров и крепостей.
Пару лет назад иноагент Тамара Эйдельман блеснула невежеством, заявив, что самое трагичное событие в истории России, это то, что она никогда не была в составе Римской Империи. Это не так. До Москвы римляне конечно не дошли, как не дошли и до Берлина, и до Варшавы, и до Стокгольма.
Но под властью Рима находились и Херсонес (будущий Севастополь), и Пантикапей (Керчь), и все Боспорское царство, включая Фанагорию на Тамани, Горгиппию (Анапу), и далекий Танаис рядом с Ростовом-на-Дону. И в Танаисе и на Тамани найдены великолепные римские орлы. На месте римской крепости Харакс, рядом с Ласточкиным гнездом, найдены фигурки легионеров. А легионеры Херсонеса бодались с местными властями за право сбора доходов с городского лупанария, сиречь борделя.
Так что римская жизнь на территории будущей России кипела и бурлила.
К тому же нельзя забывать, что разрыв между Римом и Византией вымышлен западной антихристианской публицистикой.
На деле Римская Империя в Риме и в Константинополе была одной и той же. По указам святого императора Юстиниана строились крепости в Гурзуфе и Алуште, его статуя найдена в Керчи, а монеты – в Тамани.
Иными словами, Юстиниан Великий непосредственно правил существенной частью территории современной России.
Если вдуматься и подсчитать, то окажется, что значительные территории России входили в состав Римской Империи и Римского мира гораздо дольше, чем какая-нибудь Дакия (она же Румыния), жители которой, однако, считают себя едва ли не прямыми физическими потомками римлян.
Наши Крым и Причерноморье – это пространство, которое связывает нас, Третий Рим, с Первым и Вторым Римом. И об этом надо думать постоянно. Как постоянно думал об этом Иосиф Бродский, для которого Крым, как в «Письмах римскому другу», был метафорой Рима.
И не только думать, но и писать об этом в учебниках, чтобы «соросовские учителя» не навязывали нашим школьникам чувство неполноценности по отношению к «настоящим римлянам».
Именно мы настоящие римляне и есть – и в археологическом, и в историческом, и, что ее важнее, в политическом и геополитическом смысле.
Назло бесчисленным «могильщикам империй» Россия остается империей и показывает это и своей готовностью сражаться против Нового Карфагена на поле боя, и своей политической волей – способностью думать об империи в мире, в котором такие мысли считаются неполиткорректными.
«Россия – это Империя», – сегодня эту формулу можно нередко услышать со всех сторон. Иногда это говорится с демшизовым кликушеством, но чаще всего с волнением и даже гордостью.
Но что такое Империя? Как вы себе это представляете?
Ну конечно!
Огромные галактические звездолёты за компанию со «Звездой Смерти». Идеально строгие ряды имперских штурмовиков до горизонта. Облачённый во всё чёрное всемогущий император и рядом с ним жестокий и непреклонный Дарт Вейдер. Форма, дисциплина, безжалостность. Там-там-там-та-ра-рам-там-пам-пам… (Вы, конечно, знаете, что «Имперский марш» Уильямса является по сути плагиатом марша из «Любви к трём апельсинам» великого русского композитора, уроженца Донбасса С.С. Прокофьева?)
Несмотря на все усилия, вложенные в популяризацию звёздного «сопротивления» и демонизацию Империи, состоящей, что характерно, почти исключительно из людей, у неё всё равно гораздо больше поклонников во всём мире, включая самые либеральные страны, чем у многорасовых анархо-республиканцев. Потому что Империя – это красиво, даже если жестоко.
Но нет. Если включить наши политматюгальники, то получается, что Империя – это, видимо, что-то совсем другое. «Россия – Империя, и поэтому мы должны принять стопитсотмульонов мигрантов». «Россия – Империя, и поэтому русские должны потесниться и не хотеть к себе особого отношения». «Россия – Империя, и поэтому надо снисходительно относиться к погремушкам региональных сепаратистов». «Россия – Империя, и поэтому русские должны терпеть, уступать, жертвовать собой и унижаться перед другими этносами». И тут ты понимаешь, что «Империя» в устах подобных пропагандистов – это какой-то новиопский кринж, синоним вожделенной ими многонационалии. Не случайно в какой-то момент у многих слово «имперец» превратилось почти в ругательство.
А из этой ругательности, в свою очередь, начали вытекать очень плохие вещи. Национально-патриотическое «антиимперство» стало смыкаться с леволиберальным в идее, что, чтобы русским нормально зажить своей жизнью, нужно освободиться от всех «нерусских территорий». Начиналось всё с разговоров о том, что «хватит кормить Кавказ», продолжилось расставанием вообще с нацреспубликами, потом заговорили о «колониальных Урале и Сибири», о «независимых казаках и поморах». Нарисовались «ингерманландцы». И вот уже можно договориться, что «Московия» империалистически господствует над Тверью, Рязанью, Новгородом и Смоленском, а ещё над «порабощёнными» финноугорскими народами Подмосковья.
Стало очевидно, что в этой игре на понижение русским не выиграть. А тут, слава Богу, началось отвоевание сперва Крыма, потом Донбасса и Новороссии, где даже в процессе национальной русской реконкисты без восторженной памяти о Российской Империи и ощущения себя её продолжателями не обойтись.
Так всё же, что такое Империя на самом деле?
Сущность Империи – это оформление большого, иногда просто огромного пространства во имя высшего идеала.
Великий русский мыслитель Константин Николаевич Леонтьев в своей знаменитой работе «Византизм и славянство» писал так:
«Форма есть деспотизм внутренней идеи, не дающий материи разбегаться. Разрывая узы этого естественного деспотизма, явление гибнет».
Империя – это воплощение такой деспотичной, властной, чёткой формы, подчиняющей материю идее. Это форма большого стиля и большого пространства. И именно потому всё имперское вызывает у нас чувство почтительного восхищения и трепета. Даже карикатурная киношная «империя зла» всё равно вызывает восторг, которого не вызовут никакие повстанцы. Не случайно исследователи Рима отмечают: республика – это теснота, Империя – это огромные полупустые пространства, оформленные в мрамор и лучшие архитектурные формы.
Так было в Риме, где Форум и Колизей, так было в Константинополе, где Святая София и Ипподром, так было в Москве с её Красной Площадью и Покровским Собором, так было в Петербурге с его Дворцовой Площадью, Аркой Главного штаба и Александровской колонной.
Благодаря строгим формам своего завораживающего большого пространства, Империя сама по себе является эстетической ценностью.
И по той же причине бессмысленны либеральные мантры про то, что «все Империи распадаются».
Все высшие формы бытия всегда распадаются – звёзды гаснут, горы выветриваются, цветки вянут, фрукты гниют, люди (включая либералов) умирают и превращаются в прах или, на худой конец, в мумии.
Быть гнилью и прахом проще, чем быть сложной формой. Проще, но не ценнее. На этом фоне общего распада и упрощения всего как раз Империи – это довольно долгосрочная форма жизни.
Можно сказать, что в известном смысле империя в истории одна и существует уже более четырех тысяч лет.
Однажды царю Вавилона халдею Навуходоносору приснился сон. Он увидел огромную статую, голова которой была сделана из золота, руки и грудь из серебра, чрево и бедра из меди, голени из железа, а ступни были сделаны частично из железа, частично из глины. Сошедший без усилий человеческих руг с горы камень разбил эту статую, перемешав золото, серебро, медь, железо и глину, а сам камень сделался великой горою и наполнил землю.
Никто из халдейских мудрецов и знатоков тайн не смог угадать и разгадать этот сон и царь в гневе даже повелел их казнить. Жестокий приказ не был исполнен только благодаря юноше-иудею Даниилу, который сумел растолковать сон самодержца.
«Ты, царь, царь царей, которому Бог небесный даровал царство, власть, силу и славу, и всех сынов человеческих, где бы они ни жили, зверей земных и птиц небесных Он отдал в твои руки и поставил тебя владыкою над всеми ими. Ты - это золотая голова!
После тебя восстанет другое царство, ниже твоего, и еще третье царство, медное, которое будет владычествовать над всею землею. А четвертое царство будет крепко, как железо; ибо как железо разбивает и раздробляет все, так и оно, подобно всесокрушающему железу, будет раздроблять и сокрушать.
А что ты видел ноги и пальцы на ногах частью из глины горшечной, а частью из железа, то будет царство разделенное, и в нем останется несколько крепости железа, так как ты видел железо, смешанное с горшечною глиною. И как персты ног были частью из железа, а частью из глины, так и царство будет частью крепкое, частью хрупкое. А что ты видел железо, смешанное с глиною горшечною, это значит, что они смешаются через семя человеческое, но не сольются одно с другим, как железо не смешивается с глиною.
И во дни тех царств Бог небесный воздвигнет царство, которое вовеки не разрушится, и царство это не будет передано другому народу; оно сокрушит и разрушит все царства, а само будет стоять вечно, так как ты видел, что камень отторгнут был от горы не руками и раздробил железо, медь, глину, серебро и золото!».
Очень равно установилось вполне определенное истолкование образов четырех эпох из пророчества библейской книги. Золотая голова – царство Ассиро-Вавилонское, Серебряная грудь и две руки царства Мидян и Персов, медное чрево и бедра – царство Македонское, железные голени – царство Римское, которое будет крепче остальных, хотя к концу своему разделится и смешается с глиной и будет местами сильно, местами же слабо. И, наконец, «камень нерукосечныя горы» – явление вечного Царства Христова, которое христиане ждут со Вторым Пришествием Спасителя.
С этим толкованием пророчества были согласны и иудейские мудрецы, и христианские мученики и богословы. Самое подробное истолкование Книги Даниила дал живший в V веке в Сирии влиятельный богослов блаженный Феодорит Киррский, прославившийся своими толкованиями ветхозаветных книг.
«Пророк дал видеть четыре вещества: золото, сребро, медь, железо; о глине же сказал, не как об отдельном веществе, но как о смешанном с железом; означает же сими веществами самые великие и всемирные царства, которые одно за другим обладали большею частью вселенной. Ибо явно, что были и другие царства, как видим и в настоящее время, но не видно, чтобы преобладали они над всеми, или над большею частью царств, напротив того обладают одними или двумя народами».
Первым царством, «главою» были Вавилон и Ассирия. Серебряная грудь и руки – это Мидия и Персия, именно поэтому, подчеркивает толкователь, рук две, что двуединое персидское царство создал Кир Великий, бывший персом по отцу и мидянином по матери.
Медное чрево статуи – это царство Александра Македонского, поглотившее предшествующие царства и владычествовавшее всей землею «соодолел же всей земли Александр, сын Филиппов, в двенадцать лет царствования покоривший всех людей», а его бедра – распад его единого великого царства после смерти Завоевателя.
Наконец железные голени – это царство римлян, которое сильнее прочих. Когда Феодорит говорил о нем, в уме его наверняка был образ позднеримского легионера, в состав вооружения которого вернулись железные поножи. «И железом нарек царство Римское, а оно преемственно следовало за Македонским. Пророк уделил ему голени, как части тела, находящаяся при конце всего тела, и способный носить на себе целое тело».
Именно римские «голени» – опора всего тела Мировой Монархии.
Феодорит дает неожиданное толкование библейского образа, совершенно непохожее на языческий миф о «золотом веке». Не от лучшего к худшему, а напротив – от мягкого металла к наиболее прочному.
«Применяет же к царствам различные вещества, означая различье не в чести, но в силе; потому что серебро связнее золота, медь тверже серебра, а железо в большей мере плотнее и самой меди. Поэтому разность не в чести, но в крепости и силе».
Всемирной монархии отдана власть над всеми людьми, зверями и птицами. «Зверями называет зверонравно живущих варваров, а птицами – тех, которые украшены благоразумием, выше прочих людей, и парят умом горе».
И апогей этой монархии - Римское царство «которое было самое сильное, и можно сказать, преодолело все народы, со всех собирало налоги и дани».
Феодорит полемизирует с теми, кто под явлением камня горы нерукосечной понимает первое пришествие Спасителя:
«Если же скажут, что сими словами означается первое пришествие Господа; то пусть докажут, что Римское владычество сокрушено вскоре по пришествии Спасителя нашего. Но находим совершенно противное: вместе, с рождением Спасителя оно усилилось, а не разрушилось. Ибо Владычнее рождество было в царствование Августа, а он второй был царь, и всех людей, можно сказать, соделал своими подданными, написал, по евангельскому слову, «всю вселенную» и узаконил вносить дань. Усилившееся при нем Римское царство стоит и доныне».
Римское царство уже никогда не кончится до самого Страшного Суда, когда создастся иное вечное царство, с которым не сравнится ни одному земному. Хотя Римское царство может разделиться, ослабнуть, его крепкие железные части будут перемежаться слабыми скудельными, как мы и наблюдаем в наши дни, но закончится уже только с мистическим изменением всего порядка вещей.
«А ступни ног назвал железными, самые же ноги вмести железными и скудельными; и дает сим разуметь, что не другое царство наступит, а тоже самое сделается слабее себя самого, и примешается к нему скудельная нетвердость…».
Период смешения железа с глиной – это период, когда люди, народы и государства будут отделены и, в то же время, перемешаны друг с другом. Подобную картину мы наблюдаем сегодня – множество отдельных суверенных государств и, в то же время, вавилонское смешение глобализации со всеми её гримасами.
Однако и среди этого хаоса сохранится железо Римского Царства: «не говорит Пророк, что конец его будет совершенно слаб».
Учение о Всемирной Монархии, начинающейся после Потопа и заканчивающейся лишь со Вторым Пришествием включено в Священное Писание, в саму сердцевину христианской православной традиции и в этом смысле для любого верующего непреложно. Главное держаться верной, железной стороны.
Многие авторы считают, основываясь на книге Даниила, что в истории человечества существует только одна Империя – от древних Аккада, Вавилона и Ассирии через Персидскую и Македонскую Империи до трёх Римов – Рима, Византии и России. А вот все прочие – торгашеская британская, масонская наполеоновская, вампирская гитлеровская, голливудская американская – лишь самозванцы. Подробнейшим образом и на очень высоком научном и философском уровне эта тема раскрыта в трехтомном исследовании Константина Малофеева «Империя», которое я вам рекомендую обязательно прочесть.
Однако что такое империя в своем существе? Неужели просто сборная солянка собранных под единой властью народов?
Империя – это Власть. Латинское слово Imperium, от которого и произошло это понятие, означало первоначально власть римского царя (он носил титул rex). Когда у римлян вместо царской власти появилась республика, слово «империум» означало высшую власть должностных лиц этой республики. А когда Рим, воюя с Карфагеном и другими соседями, стал подчинять себе близлежащие страны и превращать их в «провинции» (то есть, в переводе с латыни, «завоёванные земли»), то появилось понятие Imperium Romanum – Римская Власть, Сфера Римской Власти. Именно это понятие мы сейчас и переводим как Римская Империя.
Во главе империи встал монарх — император. Первоначально этим словом называли полководца обладавшего полнотой «империума», то есть власти. Затем, благодаря Юлию Цезарю и его приёмному сыну Цезарю Августу, это слово начало означать монарха, который стоит во главе Римской Власти — Империи.
Сущностью Римской Империи была идея власти над народами. С наибольшей чёткостью эта идея была выражена в главном имперском манифесте – поэме Вергилия «Энеида».
Смогут другие создать изваянья живые из бронзы
Или обличье мужей повторить во мраморе лучше,
Тяжбы лучше вести и движенья неба искусней
Вычислят иль назовут восходящие звёзды, — не спорю:
Римлянин! Ты научись народами править державно —
В этом искусство твоё! — налагать условия мира,
Милость покорным являть и смирять войною надменных.
То есть другие народы – греки, сирийцы, египтяне – могут превосходить римлян в науке и искусстве, но призвание римлянина в другом – править народами, навязывать им свою волю, осуществлять господство. Идея абсолютного господства, абсолютной власти римлян, которая достигается сочетанием войны, дипломатии, умения управлять и способности прививать свою культуру, была для Римской Империи центральной.
На человека, который сказал бы, что Империя состоит из бесконечных уступок сепаратистам, завоза новых орд мигрантов и подавления духа, идентичности и гордости римского народа, римляне посмотрели бы как на опасного сумасшедшего.
Разумеется, понятие «римского народа» не было статичным. Сперва это были жители первоначального Рима на семи холмах, и то не все, а только патриции. Затем к ним прибавились завоёванные соседи-италики, получившие римское гражданство. Затем началась романизация Империи, – потомок рыжеволосого галла, смуглого испанца, крючконосого финикийца, быстроглазого грека мог с гордостью сказать: «Я – римлянин». Но это значило, что он говорит на латинском языке, придерживается определённых жёстких культурных стандартов, считает своими великими предками Ромула, Сципиона, Цезаря, а не карфагенянина Ганнибала или галла Верцингеторига.
«Римлянин» в Империи всегда был чёткой, привязанной к истории и традиции идентичностью, а когда она в III веке нашей эры начала размываться и один из худших императоров – Каракалла – дал гражданство Империи вообще всем, Империя в западной её части начала распадаться, а внутри её границ появились огромные орды вооружённых мигрантов – варваров. Они сначала тоже требовали себе гражданства и прав, а потом решили, что захватить имперские земли и подчинить их себе будет выгодней. То есть утрата идентичности и утрата идеи, что имперская власть должна принадлежать народу, живущему в определённой традиции, привела западный Рим к гибели.
А восточный Рим (который мы зовём «Византией») сохранился, но основой идентичности в нём стала религия – православное Христианство. Быть римлянином («ромеем») значило быть православным и придерживаться опять же определённых культурных и цивилизационных стандартов. Противоположность римлянина-христианина и варвара никуда не девалась.
Иногда можно встретить утверждение, что Византию погубило то, что ромеи отказались от своей широкой многонациональности и стали ощущать себя «греками», и вот этот «национализм» их и погубил. Это утверждение не соответствует действительности. Скорее, напротив, Византии для устойчивости не хватало чёткого этнического ядра, а подкосил её захват Константинополя западными крестоносцами в 1204 году.
И вот тогда-то, на руинах разгромленной Западом Империи и начала возрождаться греческая («эллинская») идентичность как основа для сборки того, что осталось. Ведь после 1204 года территория, занимаемая Империей была меньше, а не больше территории, занимаемой православными греками. В идее эллино-византийской ирреденты всё было бы хорошо, если бы не мысль значительной части византийской элиты, что эллинство выше православия, что можно заключить унию с католиками, но сохранить Империю как «греческую». Разумеется, это не получилось, и Византия погибла.
Россия, Третий Рим, такой ошибки не сделала. В основе нашей государственной и имперской идеи с самого начала лежала чёткая этническая идентичность – русская, и столь же чёткая религиозная идентичность – православная. Русские – народ, избранный, чтобы построить и сохранить Империю Третий Рим как оплот православного христианства – такова была русская сверхидея. Эта сверхидея – сохранение православия во вселенной – требовала от России и русских как православного народа занять огромное пространство и крепкой рукой его держать.
Постоянно склоняемая новиопами многонародность Империи является побочным результатом того, что Империя охватывает огромное пространство вместе со всем, что на нём находится – включая племена и народности.
Но это именно многонародность, а не «многонациональность». Нация в Империи может быть только одна, если их становится больше, то Империя обречена, как обречена была лоскутная Австро-Венгрия после того, как сначала власть в ней поделили между двумя нациями (немцами и венграми), а потом на станциях начали появляться названия на трёх-четырёх языках, и это было предвестие конца.
Как обращаться с оказавшимся в составе Империи множеством народов, разные империи решали по-разному.
Ассирия практиковала «вырывание с корнем» непокорных народов – массовые депортации с расчётом перемешать население и создать один народ. Но в результате перемешался и растворился только сам имперский этнос – ассирийцы. Персы создали стройную систему управления: в центре Империи стоял правящий этнос – персы, чуть пониже родственные персам мидийцы, на местах правили сатрапы, которые отвечали за важные, но второстепенные вопросы, верховная же власть принадлежала царю царей из рода Ахеменидов. Эта персидская схема была устойчива и возродилась при царях следующей династии – Сасанидах.
Александр Македонский надеялся построить Империю на привитии народам востока высшей эллинской культуры и цивилизации, и, хотя сама его Империя быстро распалась, в возникших на её осколках эллинистических государствах внедрение эллинской культуры шло весьма успешно. Рим строил свою абсолютную власть, как мы уже сказали выше, на сочетании жёсткого военного господства и внесения своей цивилизации – римские дороги, акведуки, латинский язык и образ жизни.
На Дальнем Востоке Китай вынужден был столетиями не столько нести свою цивилизацию окрестным варварам, сколько «переваривать» варваров, проникших за Великую Стену, но делал он это довольно успешно – китайская государственная традиция существует в общем-то непрерывно 2,5 тысячелетия, за которые пространство обитания китайского этноса и цивилизации существенно увеличилось.
Византия (как и соперничавший с нею Арабский халифат) ставила в центр имперской идентичности религию, в результате этнический сепаратизм приобретал не раз и не два форму религиозных ересей. Кроме того, Византия как наследница Греции и Рима настолько превосходила своей культурой все окружавшие народы, что это само по себе было фактором власти.
Россия же соединила опыт Первого и Второго Рима – высшая религиозная идеология базировалась на прочном фундаменте сильной и властной государственности, опирающейся на энергию русского этноса. Этот этнос, конечно, готов был интегрировать в свой состав представителей других народов, но от них требовалось либо осознать себя русскими, либо признать русскую власть как стержень Империи.
Российская Империя представляла собой иерархию народов, в центре которой находились именно русские с нашей сверхидеей – православием.
Есть очень популярная среди новиопов фейковая цитата из записок известного русофоба маркиза де Кюстина, якобы император Николай I на балу указывает на представителей множества племён, а потом заявляет: «А все вместе они – русские». Мол, никаких русских самих по себе нет, «русские» – это общее имя многонациональной сборной солянки.
На самом деле смысл описанного Кюстином разговора был совсем в другом – император пытался донести до француза мысль, что Империя – это упорядоченное и иерархизированное многообразие большого пространства и большого масштаба.
«– Всеобщая покорность заставляет вас думать, будто у нас царит единообразие — избавьтесь от этого заблуждения; нет другой страны, где расы, нравы, верования и умы разнились бы так сильно, как в России. Многообразие лежит в глубине, одинаковость же — на поверхности: единство наше только кажущееся. Вот, извольте взглянуть, неподалёку от нас стоят двадцать офицеров; из них только двое первых русские, за ними трое из верных нам поляков, другие частью немцы; даже киргизские ханы, случается, доставляют ко мне сыновей, чтобы те воспитывались среди моих кадетов, вон один из них… Вместе с этим мальчиком здесь воспитываются и получают образование за мой счёт двести тысяч детей.
– В России всё делается с размахом. Ваше Величество, здесь всё огромно».
Никакого «все вместе они русские» тут нет и в помине. Русские упомянуты на первом месте как опорный стержень Империи, к которому могут как в сложной структуре пристраиваться остальные.
Именно такова чёткая кристаллическая структура Империи – основной имперский этнос с его жизненной энергией, его идентичностью, его культурно-историческим типом, – и выстраивающаяся вокруг него по принципу комплементарности и усвоения базовых принципов его культуры иерархия этносов.
Империя – это власть. Империя – это строгая форма большого пространства. Если этой формы нет, то нет и никакой Империи, а есть распад формы и умирание, засасывание нас в жидкое новиопское болотце. «Многонационалия», в отличие от имперской иерархии, Империю убивает.
Сущность русофобии – ненависть к России и русским за то, что мы слишком большие. То есть за то, что мы – Империя. За то, что Россия оказалась величайшим экспериментом по оформлению большого пространства за всю историю. Быть «большими» – наша историческая судьба и наша национальная сущность. Русское национальное государство не может не быть Империей, хотя оно должно быть чуждо новиопскому «лжеимперству».
Нам всем следует быть в отличной имперской форме. Такими нас знают. Такими нас боятся.