В последние годы русских заграницей принято ненавидеть. Особенно это касается Запада. Разумеется, всегда и везде существует немалое количество русофилов, но они вынуждены оставаться оппозицией. Русофобия для правительств и прессы западных государств остается нормой на протяжении уже не одного столетия.
Разумеется, сами западные народы тоже не любят друг друга и весьма сильно. Столетиями ненавидели друг друга англичане и французы. Очень плохими были отношения французов и немцев. А в ХХ веке еще до гитлеровских преступлений немцы превратились в настоящий объект ненависти у народов так называемых западных демократий и, в свою очередь, платили им тем же.
Однако всё это не мешало этим нациям всем вместе достаточно дружно ненавидеть русских и воспроизводить раз за разом самые дремучие предрассудки.
Я не буду подробно сейчас останавливаться на том, кто и что в Европе говорил о русских плохое. Я описал это в статье "Русофобия. Краткая история ненависти". А главное - на эту тему не так давно вышла замечательная книга Натальи Петровны Таньшиной «Страшные сказки о России. Классики европейской русофобии и не только». Там во всех подробностях проанализировано что написал маркиз де Кюстин, что придумал поляк Сокольницкий, что сказали о русских Маркс и Энгельс – и многие другие.
Причем вот что характерно – русофобия была общееевропейской и шире общезападной нормой.
В отдельные периоды отдельные страны делали из нее исключение. Скажем французы на рубеже XIX-XX веков считали хорошее отношение к русским союзникам своим гражданским долгом. Но как только некто становился на так сказать общеевропейскую точку зрения, то он превращался в русофоба. И наоборот – русофилов обвиняли в предательстве общеевропейского дела и общезападных интересов.
Иными словами, неприятие России и русских на Западе носит не национальный, а цивилизационный характер. Француз в качестве француза или немец в качестве немца может относиться к России с уважением и даже любовью, считать союз своей страны с Россией полезным.
Но он же в качестве «европейца», в качестве «западного человека», обязан быть настроен к России как к другой цивилизации, к другому историческому миру резко враждебно.
Это подтверждается и тем фактом, что внутри самой России существует такое явление, как внутренняя русофобия. Это явление неплохо исследовано академиком Игорем Ростиславовичем Шафаревичем. А ярчайший образ, на века, дал Федор Михайлович Достоевский в лице лакея Смердякова: «Хорошо, кабы нас тогда покорили эти самые французы: умная нация покорила бы весьма глупую-с и присоединила к себе. Совсем даже были бы другие порядки-с».
То есть наша внутренняя русофобия – это тоже явление цивилизационного характера. Некоторая часть людей в России – иногда русские, иногда нерусские, иногда с непонятной смешанной идентичностью, их в последнее время популярно стало называть новиопами, считает, что Россия недостаточно принадлежит западной цивилизации, а потому должна быть «оккупирована» настоящим Западом, иногда в самом прямом смысле, с тем, чтобы в ней навели «совсем другие порядки-с».
Сами внутренние русофобы считают себя в России кем-то вроде агентов изменений и вестернизации, а по факту предъявляют претензии на то, чтобы стать колониальной администрацией в этой «прекрасной оккупированной России будущего». Недавно широко вошедшее в обиход понятие «иноагенты» в данном случае очень точно описывает реальность.
Итак, русофобия – это феномен возникший как результат цивилизационного конфликта России и Запада. Как результат раздражения Запада и ориентированной на Запад части российского общества от того, что Россия представляет собой самостоятельную цивилизацию, которая в Запад вливаться не собирается. Самостоятельная русская цивилизация – это то, чего с точки зрения Запада и западников не должно быть. Поэтому её следует отменить, запретить, проклясть.
Этим цивилизационным конфликтом объясняется в феномене русофобии много, но не всё.
В истории России бывали периоды, когда мы старались быть похожими на западноевропейцев буквально во всем. Подражали им как обезьяны. Налагали запрет на любые проявления самобытности русской цивилизации. Русская подражательность иногда доходила до смешного и постыдного. Один помещик в царствование Елизаветы Петровны решил научить дочерей модному французскому языку. Нанял учителя, платил ему хорошее жалование несколько лет. Дочки вышли в свет, заговорили на своем французском и их никто не понял. Оказалось, что нанятый учитель был чухонец и учил их финскому языку. Маленькая аллегория всего нашего западничества.
Но даже в эти периоды максимального подобострастия и «чужебесия», как выражался приехавший в Россию в XVII веке хорватский мыслитель-славянофил Юрий Крижанич, на Россию в Европе смотрели как на чужака. Мало того, русофобия только обострялась.
Не случайно ведь самый знаменитый русофобский документ называется «Завещание Петра Великого», то есть приписан именно царю-западнику.
Почему так? Почему вестернизированную Россию любят на Западе не больше, а пожалуй что и меньше, чем Россию самобытную?
Всё дело в том, что вестернизированная Россия, которая стремится участвовать в делах Европы, все равно остается большой, могущественной, сильной страной. Огромной страной, которая по площади больше всей остальной Европы, с огромными ресурсами, с могучими вооруженными силами.
Россия слишком большая для Европы, которая вся построена на партикуляризме и сепаратизме. Мало того, Россия на картах кажется дальше больше, чем в действительности. Значительной части европейской русофобии мы обязаны одному человеку – жившему в XVI веке голландскому картографу Герарду Меркатору, создателю самой распространенной картографической проекции.
Во времена Меркатора всем уже было известно, что земля шарообразна. Соответственно возник вопрос, как перенести кривую поверхность на плоскость карты так, чтобы сохранились угловые расстояния между объектами. То есть корабль, идущий на Запад, продолжал идти на Запад.
И вот Меркатор изобрел простой и изящный способ этого отображения. Чем дальше от экватора и чем ближе к поюсам, тем объекты на картах изображались в большем масштабе, для того, чтобы эти угловые расстояния сохранить.
Соответственно в меркаторовской проекции, которая используется и по сей день, страны, находящиеся ближе к полюсам, прежде всего к северному, получаются на карте непропорционально большими. Это прежде всего относится к России и к Канаде, а также к острову Гренландия. Немаленькие страны приобретают на карте гомерические, просто подавляющие и пугающие размеры.
То есть входя в Европу Россия не может не стремиться играть в ней первостепенную роль. Такую роль, которая с точки зрения западноевропейцев ну никак не пристала «младшей ученице».
Соответственно формула Петра I, Екатерины II и Александра I – вестернизация России плюс великие имперские амбиции, претензии на гегемонию в Европе, обрекала нас на ненависть европейцев еще в большей степени чем наша самобытность и стремление держаться от Европы подальше.
А еще хуже в смысле русофобии стало в эпоху Николая I. Этот великий государь поставил своей задачей не вхождение России в Европу. А превращение России в центр европейской стабильности, консервативного сопротивления революциям. Россия Николая I, оперевшись на свои самобытные цивилизационные начала, которые граф Уваров сформулировал в триединой формуле «Православие. Самодержавие. Народность», решила препятствовать революциям в остальной Европе.
В результате Россия превратилась в главный предмет ненависти всех революционных сил в Европе. Фридрих Энгельс в марте 1853 г. подчеркивал: «...на европейском континенте существуют фактически только две силы: с одной стороны Россия и абсолютизм, с другой — революция и демократия». Соответственно сокрушить Россию было главным делом всех «прогрессивных» сил тогдашней Европы и не случайно Маркс и Энгельс нашли себе прибежище в Англии в качестве колумнистов в газетах виднейшего русофоба и подстрекателя Крымской войны Дэвида Уркарта.
По результатам Крымской войны Россия сделала вывод, что не её дело спасать Европу от революций. Главное самой быть сильнее. Настала эпоха поиска русской самобытности. «Россия сосредотачивается» - как выразился в этот момент канцлер Горчаков.
Пика наше самобытничество достигло при Александре III – царь проводил политику, определявшуюся принципом «Россия для русских и по-русски», Россия двигалась в Азию, строила великую железную дорогу в Сибирь, создавала великолепные художественные памятники в истинно-русском стиле, проводила ускоренную индустриализацию. «Когда русский царь удит рыбу – Европа может подождать» - таково было резюме этой эпохи. Однако и в европейские дела Россия вмешивалась весьма активно и во вполне определенном направлении – не допуская агрессивных войн. Александр III не случайно вошел в историю как царь-миротворец.
Однако разве эта погруженность России в себя и сосредоточенность России на себе снизила градус европейской русофобии? Отнюдь нет. Точнее эта русофобия изменила свой характер. Она стала глобальной, англосаксонской русофобией.
Пока огромная Россия европеизируется и вмешивается в дела Европы, то максимум ненависти испытывают малые европейские нации (а по сравнению с нами ощущают себя малыми даже французы и немцы), которые ощущают, что над ними нависает огромный Русский Медведь.
Зато, когда огромная Россия занимается своими делами на своем огромном ледяном просторе, максимум раздражения и ненависти испытывают англосаксы. Внезапно оказывается, что двигаясь от Европы мы прищемляем то там, то тут огромную англосаксонскую колониальную империю, которая раскинулась на всех континентах.
То мы слишком близко подходим к Константинополю, то мы слишком близко от Индии, то мы на Дальнем Востоке тесним Канаду и даже, прости Господи, Австралию. Поскольку англосаксы раскинулись всюду, то слишком большая Россия им всюду мешает.
Так же как в философии существуют две противостоящие друг другу школы – континентальная философия и англосаксонская аналитическая философия (правда вторая, по совести, это не философия вообще), точно так же существуют и две непохожих школы русофобии – континентальная и англосаксонская.
Суть континентальной школы – Россия слишком большая и давит на маленькую грациозную Европу. Россию нужно загнать подальше в Азию.
Суть англосаксонской школы – Россия слишком большая, поскольку на нее натыкаешься всюду – в Европе, в Азии, в Арктике, на Тихом Океане, в Антарктике, даже в Африке спотыкаешься. А не должно быть такого, чтобы какая-то сила мешала всеобщему распространению англосаксов.
Кстати, к распространению этого англосаксонского типа русофобии тоже приложил руку Герард Меркатор, который одним из первых высказал мнение, что огромная Россия мешает западному мореплаванию. В 1580 году он писал англичанину Ричарду Хаклюйту:
«Плавание в Китай по восточному пути — очень короткое и лёгкое, и я часто удивлялся, что, счастливо начинаемое, оно оставалось незаконченным, и этот путь был заменён западным, когда более половины вашего пути было уже известно. Ибо за островом Вайгачом и Новой Землёй сейчас же простирается громадный залив, замыкаемый с Востока мощным Табинским мысом. В середину залива впадают реки, которые, протекая через всю страну Серику и будучи, как я думаю, доступны для больших судов до самой середины материка, позволяют легчайшим образом перевозить любые товары из Китая и других окрестных государств в Англию. Впрочем, не без основания думая, что плавание по этому пути прервано, я полагаю, что император России и Московии чинит этому какие-то препятствия…».
Именно ориентируясь на мнение Меркатора англичане старались прорваться на реку Обь, рассчитывая по ней пройти в Китай. Насколько огромна Средняя Азия и насколько непроходима Пустыня Гоби они представления не имели. Зато мечтали превратить остров Вайгач в северный Гонконг. Русские купцы Строгановы, правившие русским приуральем, отлично были о планах англичан осведомлены. Поэтому-то Строгановы направили на Обь Ермака, чтобы опередить англосаксов и преуспели. Началась великая сибирская эпопея России, которую во многом подхлестывало опасение опережающего проникновения европейских мореплавателей и особенно англичан.
Той же логики придерживался на Дальнем Востоке капитан Геннадий Иванович Невельской, который, узнав, что английские и американские пароходы взламывают закрытость Японии поторопился по всему побережью нынешнего Приморья расставить посты, снабженные письмами на нескольких языках, сообщавшими, что эта территория отныне контролируется Российской Империей и просьба не занимать.
Вот это ощущение, кто куда ни пойдешь, куда ни поплывешь в северном полушарии – всюду Россия оно стало для англосаксов настоящим геополитическим кошмаром. Чудесную формулу этого англосаксонского раздражения на Россию дал певец Британской Империи Редьярд Киплинг в своей «Балладе о трех котиколовах».
«Подтвержденные сталью и кровью, / таковы законы Москвы: / Котиков на Командорах / трогать не смеете вы». На всякий случай: котики — это не пушистые четвероногие, а морские животные типа тюленей, мех которых шел на шубы и которые пользовались колоссальным спросом со стороны промысловиков. И вот английские котиколовы и китобои заплывали в Охотское море и внезапно обнаруживали там Россию, что им, конечно, исключительно не нравилось.
Отношения русских и англичан вообще довольно парадоксальны. Англичане – нация пиратов. Все лучшее, что ей удалось достичь в истории, достигнуто благодаря пиратству. «Остров сокровищ» - главная книга английской литературы, воплощающая национальную и ицивилизационную идею англичан.
Англосаксонская цивилизация, в какой-то момент подмявшая под себя европейскую континентальную, и сформировавшая то, что мы именуем Западом сегодня, вся строится на этом безудержном и беззаконном распространении по морю. Об этом написал очень хорошую книгу «Номос земли» немецкий юрист и философ Карл Шмитт.
И вот англичане на этом пути столкнулись с другой пиратской нацией, которая развивалось совершенно по другому. А то, что Русские в своей основе – именно пиратская нация – нет никакого сомнения, достаточно перечитать первые страницы «Повести временных лет», которые все состоят из масштабных пиратских набегов. И это туда еще не все вошло – не упомянут, например, масштабный набег Руси на Бердаа на Каспийском море.
Был момент, когда судьбу Англии решал выбор между русско-византийскими и офранцужеными северными пиратами. И выбор, увы, получился не в нашу пользу.
В 1066 году английскую корону, находившуюся в руках у воспринимавшегося как узурпатор Горольда Годвинсона одновременно попытались захватить норвежский король Харальд Хардрада и нормандский герцог Вильгельм Бастард.
Харальд Хардрада был одним из самых ярких персонажей в Восточной Европе этой эпохи. Пират, воин, авантюрист и поэт. Он был влюблен в Елизавету, дочь Ярослава Мудрого, но та отвергала его, пока он не приобретет богатство и славу. Харальд отправился в Византию, где в составе варяго-русской гвардии совершал воинские подвиги на Сицилии, и одновременно сочинял свои «Висы радости».
Снорри Стурлусон рассказывает:
«Во время этой поездки Харальд сочинил Висы Радости и было их всего шестнадцать с одинаковым припевом в каждой. Вот одна из них:
Взгляду люб, киль возле
Сикилей — сколь весел
Бег проворный вепря
Вёсел! — нес дружину.
Край пришелся б здешний
Не по вкусу трусу. Но
Герд монет в Гардах
Знать меня не хочет.
Так обращался он к Эллисив, дочери Ярицлейва конунга в Хольмгарде».
Перепев этих стихов сделал Алексей Константинович Толстой в своей «Песни о Гаральде и Ярославне»
В итоге Харальд разбогател и даже спровоцировал русско-византийскую войну, которая, впрочем, окончилась для русских несчастливо. А сам стал королем Норвегии, вел много войн и основал город Осло.
В 1066 году Харальд решил захватить Англию, во главе которой оказался полузаконный король Гарольд Годвинсон. Однако в битве при Стэмфорд-бридж яростные викинги были разбиты упорными английскими хускерлами. Харальд Хардрада погиб еще в начале битвы, получив стрелу в горло.
Эту трагическую историю опять же отобразил Алексей Константинович Толстой в своем стихотворении «Три побоища».
«По синему морю клубится туман,
Всю даль облака застилают,
Из разных слетаются вороны стран,
Друг друга, кружась, вопрошают:
«Откуда летишь ты? поведай-ка нам!»
«Лечу я от города Йорка!
На битву обоих Гаральдов я там
Смотрел из поднебесья зорко:
Был целою выше варяг головой,
Чернела как туча кольчуга,
Свистел его в саксах топор боевой,
Как в листьях осенняя вьюга;
Копнами валил он тела на тела,
Кровь до моря с поля струилась —
Пока, провизжав, не примчалась стрела
И в горло ему не вонзилась.
Упал он, почуя предсмертную тьму,
Упал он как пьяный на брашно;
Хотел я спуститься на темя ему,
Но очи глядели так страшно!
И долго над местом кружился я тем,
И поздней дождался я ночи,
И сел я варягу Гаральду на шлем
И выклевал грозные очи!»
Удивительно, но в следующей битве при Гастингсе той же смертью падет его победитель, Гарольд Годвинсон. Английское войско было ослаблено битвой с норвежцами и было разгромлено нормандцами Вильгельма Бастарда, то есть теми же норманнами, но осевшими на территории Франции, создавшими там довольно крепкое государство с рыцарской конницей, и полностью офранцуженными и окатоличенными. Кстати, на осиротевшей дочери Гаральда Годвинсона – Гите женится Владимир Мономах и все русские государи до Федора Иоанновича будут его потомками.
Если бы в этих битвах одержал победу Харальд Хардрада и стал английским королем, то, скорее всего, история Англии и Европы развивалась бы вообще по другому. Англия еще много столетий держалась бы ближе к североевропейскому миру и к Руси. Вряд ли бы Харальд так жестко подчинил аннглийскую церковь римским папам, как это сделал Вильгельм, который и шел на Англию во многом по папскому благословению. Но случилось так, как случилось, Англия начала развиваться не как часть Севера, а как часть Запада, находившаяся до времени даже под большим влиянием римского папства, чем Франция или Германия.
В итоге, к началу нового времени англичане мутировали в морских и океанских пиратов, вообще не признающих понятия границ. А русские на нашей бескрайней равнине с могучими реками во все большей степени превращались в пиратов речных и прибрежных. Причем у нас как-то недооценивается вклад новгородских ушкуйников в становление волжского и донского казачества. Хотя именно он был, по всей видимости решающим.
В XIV веке ушкйники из Новгорода ходили в походы по Волге и Каме, в равной степени грабя и русские Кострому, Нижний и Вятку, и нерусские тогда еще Казань и Сарай. Постепенно власть русских государей эту вольницу прикрыла, но именно ушкуйники положили начало русскому казачеству, которое, напомню, начиналось не с конных всадников в степи, а с судовых ратей. И именно эти судовые рати казаков в содружестве со стрельцами, проплыли всю Сибирь и Дальний Восток и утвердили всюду Россию, о которую и начали спотыкаться англосаксы.
Если бы я верил в эволюцию, я бы сказал, что русские и англичане это две альтернативных ветви эволюции одного вида геополитического хищника. Но я не верю в эволюцию, я верю в творение, поэтому думаю, Россию создал из суровых пиратов Бог, внушив им веру в святое Православие, а кто сделал англичан и их преемников американцев теми, кем они стали за последние столетия… Ну сами подумайте.
Итак, и континентальная и англосаксонская школа русофобии сходятся в одном. Россия слишком большая. Либо потому, что нависает над их маленькими и уютными европками, либо потому, что оказывается препятствием для всемирной англосаксонской экспансии.
И вот надо понимать, что «Россия слишком большая» - это центральный тезис всей мировой русофобии, о чем я подробней говорю в статье "Слишком большая" для издания Readovka.
А дальше под этот тезис подводится обоснование с одной простой целью - показать, что Россия «недостойна» такой огромной территории. И должна, соответственно, ужаться, поделиться, отдать часть ресурсов, отдать все ресурсы, убить себя об стену.
Собственно к любому русофобскому высказыванию так и нужно подходить. Добавлять к основному тексту скрытую посылку «И поэтому русские недостойны такой огромной территории». И сразу высказывание получит четкость и понятность.
Собственно, давайте так и проделаем с каталогом русофобских изречений, составленным в свое время академиком Шафаревичем в его работе «Русофобия».
«Россией привнесено в мир больше зла, чем какой-нибудь другой страной, и поэтому русские недостойны такой огромной территории»;
«Византийские и татарские недоделки, эти русские недостойны такой огромной территории»;
«Смрад мессианского «избранничества», многовековая гордыня «русской идеи, и поэтому русские недостойны такой огромной территории»;
«Страна, которая в течение веков пучится и расползается как кислое тесто, так что русские недостойны такой огромной территории»;
«То, что русским в этой стране сквернее всех — это логично и справедливо, потому что русские недостойны такой огромной территории»…
Как видим, выявление скрытой посылки сразу же придает всем этим высказываниям четкий смысл. Понятно кто, почему и что хочет получить.
Соответственно и нам, когда мы говорим о русофобии, нужно не пытаться оправдываться: «Мы не рабы, у нас своя русская свобода», «Мы не завоеватели, не колонизаторы и не агрессоры, и вообще у нас широкая душа» и все такое прочее. Нет никакого смысла оправдываться и отражать придирки, с помощью которых наши враги обосновывают причину, по которой мы «недостойны» нашей территории, если мы понимаем, что дело не в обоснованиях, а в самой этой территории. Нас слишком много.
На самом деле территории народам не распределяются где-то по жребию. Каждый народ создает свою территорию сам. Огромная и богатая страна досталась русским благодаря тому, что наши предки осваивали её на протяжении многих столетий – воевали и договаривались, пахали, строили и торговали. Осваивать её было непросто, потому что это была северная, суровая территория, которая многим народам кажется не приспособленной для жизни.
Самый северный из крупных городов пустынной Канады – Эдмонтон, находится на 53-й широте, на широте Брянска и Тамбова. На широте Москвы, Петербурга, тем более – Мурманска в Канаде лишь небольшие местечки. То есть если бы русским досталась Канада, мы бы её заселили полностью.
Мы, русские создавали огромную территорию нашего государства изобретая всё новые стратегии проникновения и заселения. Общежительные монастыри учеников Сергия Радонежского, освоившие русский Север. Засечные черты, с помощью которых мы отняли южнорусское Дикое Поле у кочевников.
Казачьи ватаги и стрелецкие рати, которые передвигались по рекам Северной Евразии. Остроги и крепости, которыми русские защищались от набегов соседних народов. Крестьянские запашки, позволявшие сеять рожь в Прибайкалье или по реке Лене. Русские мореплаватели, как Семен Дежнев или Геннадий Невельской, открывавшие новые земли и приводившие их в покорность русскому государству. Русские инженеры, соорудившие величайшую железнодорожную магистраль планеты – Транссиб.
Иными словами, такая огромная территория свалилась на русских не благодаря случайности, а потому, что мы выживали там, где никто не мог выжить, делали то, чего никто не смог сделать и строили это пространство кирпичик за кирпичиком. И те особенности культуры и цивилизации, которые с точки зрения Запада делают русских «недостойными» нашей огромной территории, как раз помогли её создать.
И наоборот, требования отказаться от своего особого цивилизационного лица, которые предъявляют к России иностранцы или иноагенты – равны требованию отказаться от той основы, на которой и стала возможна великая Россия. Для того и требуют.
\Дважды за ХХ век власть у нас в стране захватывали секты, которые стремились разорвать со всем русским и перестроить Россию по иноземному образцу. В начале ХХ века коммунисты. В конце – либералы-западники. И оба раза по результатам их деятельности Россия становилась меньше. Но в третий раз не дождутся.