На посольском дворе поселили Мала да людей его. Я за стенкою стояла и слушала, что говорить будут. Столы ломились от яств, и пива много им дали. Развяжутся у них языки. Добрыня со мной пошел послушать их пьяные речи.
Все так и произошло. Напились, да бахвалиться стали, как они моего мужа обманули, чтобы он с малым отрядом остался, а потом всех порешили. А мужу моему лютую смерть сам Мал придумал. А еще мечтали, как меня да сына моего гнобить будут, как земли русские себе заберут, да заставят на них работать за еду да крышу над головой. Рабами всех сделают, а детей малых у матерей заберут, отправят в свои земли, чтобы не росли дома, да мстить не научились. Душегуб - князь, и люди его такие же.
Я эти слова запомнила, и люди мои тоже не забудут. Хотела по – хорошему, да видно придется все по- плохому сделать. И не только с этими басурманами, а и их семьи и приспешников проучить придется. Как они, так и я поступлю!
А в это время баньку строили со стенами надежными, чтобы утром, перед тем, как ко мне пойти помылись послы с их князем. Негоже грязными в терем к невесте ходить.
Есть у нас обычай злых людей, убивцев сжигают в срубах. А эти и есть убивцы.
Утром к посольскому двору много жителей киевских пришло. Разнесли весть о том, что эти супостаты хотели с людьми сделать те, кто прислуживал, да все слышал. Мужики за спинами топоры, да колья прятали. Видела я. Однако все поняли, что я не спущу иродам, когда «баньку» – то увидели. Стояли и ждали, с места не сдвинулись.
Добрыня Малу с приспешниками объяснил, что народ собрался их «приветствовать», когда они к княгине пойдут, после помывки. Проводил их до бани, да и запер там. А тут уж все зашевелились. Солому подносили, обкладывали баньку, поджигали. Бревна сухие клали, быстро загорелось. А толпа ощетинилась тем, что принесли: топорами, рогатинами, у кого и копья были. Так что, ежели бы кто и выбрался оттуда, так и не жить ему все одно.
Когда вороги поняли, что их ожидает, стали пытаться выломать двери, да не тут – то было. Долго горело, один пепел остался. Люди киевские ликовали! Я тоже подошла, да после велела бочки с пивом выкатить да столы накрыть. Тризну славную справили.
А на следующий день мы с сыном и дружиной выдвинулись в земли древлянские. Надо ворога в его логове добить. Сын, хоть и маленький, но все трудности стойко переносил. Мы с Добрыней гордились им.
Почти без сечи к столице их подошли и разбили лагерь. Взяли в осаду. Главное не допустить провизию, чтобы подвозили. А в городе у них продуктов не так уж и много. Сдадутся, только подождать надо. Несколько месяцев стояли мы у стен города. Наконец вышли люди с белым стягом на переговоры. Они, видно, войско свое ждали, да не пришел им никто на помощь. Добрыня ихнее войско еще на дальнем подходе встретил, да мало кто жив остался, а кто остался с позором отправился восвояси.
Если бы эти люди стали молить о прощении за своего князя, я бы может и простила, но они сразу с обвинений начали. Какая я неразумная, что за их князя замуж не пошла. Обвиняли меня в том, что он и посольство его пропало. Ну, я им и ответила, что князь их в другом мире ждет, не дождется никак. После моих слов головы у них поникли, и стали они пробовать откупиться. Дары богатые собрать сулили, но я отвергла их подарки, а велела с каждого двора по голубю, да по три воробья мне привезти. Как они обрадовались, что так дешево откупятся! Видно не только князь их отсутствием ума отличался.
Через три дня доставили мне птиц. Дружинники мои к лапкам их трутень привязали, да солому. Подожгли и пустили на волю. Птиц мне жалко было, да по другому никак. Птицы в свои гнезда полетели, занялось пламя по всему городу. А стены высокие, через них не перепрыгнешь, стены – то не горели. Запоры на воротах своих они сами надежно закрыли, выхода не оставили. Несколько дней горело. После этого дружинники мои, ворота сломали, вошла я в город с ними. Сына не пустила, с нянькой его оставила в шатре.
Страшная картина предстала передо мной. Город в сгоревших срубах. Кое - где людишки еще остались, в основном дети, худые, прозрачными казались. Велела я их накормить да отправить по деревням ближним. Может боги их помилуют, найдут они себе пристанище.
Дружину развернула, и поехали мы к дому. По пути нас радостными криками люди простые встречали. Они рады были, что я за мужа своего отомстила, да земли русские на поругание не отдала. Маленького князя прославляли. А он гордо сидел на коне и рукой приветствовал своих подданных. Слухи о том по всему миру прошли. Вороги наши поняли, что хоть я – женщина, а сын – мал, постоять за себя и земли наши мы можем!