В библиотечных закромах нашла публикацию писем, что в 1609 году отправляли жены и матери смоленских дворян из осажденного польско-литовскими войсками Смоленска. В очередной раз частная переписка XVII века стала потрясающим источником и по истории страны, и по истории русского языка.
Кратко расскажу об осаде Смоленска. Еще в июне 1609 года смоленский воевода Михаил Борисович Шеин послал большой отряд на помощь ополчению князя Михаила Васильевича Скопина-Шуйского. А 16 сентября к городу подступили отряды под командованием Льва Сапеги, к которым 21 сентября присоединилась армия польского короля Сигизмунда III. Смоленск пал только 3 июня 1611 года, после полного истощения сил гарнизона крепости. Город перешел к Речи Посполитой, что было официально закреплено Деулинским перемирием, которое завершило русско-польскую войну 1609-1618 годов. Русская армия возьмет Смоленск только в 1654 году, а официально он возвратится в состав Русского государства по Андрусовскому перемирию 1667 года. Оборона Смоленска в 1609-1611 годах задержала и изнурила основные войска польского короля, которые не смогли отправиться на помощь гарнизону интервентов в Москве, разбитому в ноябре 1612 года.
Так вот, письма написали спустя несколько недель после начала осады смоленской крепости те женщины, чьи сыновья и мужья отправились из Смоленска в июне. Сначала семьи служилых оставались в своих уездных поместьях, занимались хозяйством, а с приближением вражеского войска спешно бросили все и пришли в Смоленск. Читаем: «А хлеба нонешняго с обеих поместей яравого ничево не увезли, воры не дали» ( исследователи видят в «ворах» взбунтовавшихся крестьян), «а в поместьях наших животы наши, и статки, и люди, и крестьяне – все поиманы» (словосочетанием «животы и статки» называли домашнее имущество, включавшее пожитки, скот, содержимое амбаров; «поиманы» – захвачены); а живата в осад не увели нисколка», «а не завезли с собою хлеба нисколко»,» а ржи с собою не везла», «а крестьяне меня не слушеют, хлеба ко мне в город не везут», «а о домашнем житии не ведаем» (то есть о том, что происходит в поместье).
Исследования частной переписки XVII века говорят о том, женщины из сословия служилых людей редко писали «грамотки» сами: за них это делали дворовые и вотчинные приказчики, подьячие. И когда читаешь эти письма, представляешь, как в осажденном городе жены и матери диктуют грамотеям, рассказывают о своих бедах. Послания писали на лоскутках бумаги, складывали пакетом и запечатывали. Одно было по складкам прошито нитками, еще одно написали не на лоскутке, а на целом листке бумаги. Тексты привожу в некотором сокращении; указываю, что удалось найти, не углубляясь в литературу, о людях из писем.
«Отдати грамотки в полки Михаилу Дивову или Павлу Самарину, смоляном». «От Марьи Григорьевны детем моим, Михаилу Романовичу да Павлу Стефановичю (видимо, сыновья от первого и второго замужеств), от меня вам поклон. Как вас бог милует? Я ж здесе за свой грех адва жива, а сидим в асаде. Король пришол под Смоленск, бьет по городу и по хоромом день и нощь. И мы себе не чаем живота, и будем и мы помром, и вас бог простит. А дамашнем житьи не ведаем ... И мы в осаде сели до Покрова за две недели». И в этом же письме – послание Михаилу Романовичу Дивову от жены Крушки (затрудняюсь сказать, какая это форма какого имени). Государю моему Михайлу Романовичю... Буди, государь, здрав на многая лета, и мне бы, твоего государева здравия слышав, радоватися и очи твои в радости видети. И пожалуешь, государь, про нас похошь ведати, и мы, за грех своеи, адва живы седим в осаде, а дамашнем житьи не ведаю. А сели, государь, в асад душею да телом.... Да пиши, государь Михаиле Романович, матушки, чтобы меня не покинула. Аз тебе, своему государю, мало пишу, много челом бью». Михаил Романович Дивов в 1612 году «был вместе с супругой в плену в Польше».
«Дати ся грамотка Дружине Филипову сыну Неелову». «От Орины Ивановной сыну моему Дружине Филиповичю поклон. Как тебе бог милует! А про нас вспросишь, и мы милостию Божиею и твоим здоровьем, дал бог, живи по Оспожицын день (1 октября). А жену твою Марью бог простил, бог тебе подоровал сына Михаила. А мы живем в Смоленску в городе... Да пиши ко мне, Дружинушка, почесту (почаще) граматки как тебя бог милует; а жена твоя Марья и дети твои, сын Федор да сын твои Михаил, да дочери твои Оксинья да Олександра, дал бог здорови». В августе 1610 года Дружина Филиппович Неелов получил от канцлера Великого княжества Литовского Льва Сапеги большое поместье под Смоленском. Иными словами, он перешел на сторону поляков. Позже в росписи смоленских пленников, поданных московским послам для переговоров с королем Сигизмундом III, фигурировали дети Дружины Филипповича Неелова: сын Михаил (видимо, не тот, о рождении которого в осажденном Смоленске пишет мать Дружины, а другой, старший; одинаковые имена детей в семье в то время часто встречались), дочь Аксинья, а также жена сына Федора с дочерью Софией. А в 1617 году царь Михаил Федорович дал Дружине жалованную грамоту на поместье в Переяславском уезде, что свидетельствует о возвращении на русскую сторону. Такие «переходы» были не редкостью в Смутное время.
А вот жена Огафья с детьми челом бьет мужу – Михаилу Филипову сыну Неелову, скорее всего брату Дружины Филипова сына Неелова из «грамотки» «Орины Ивановной». «Буди, государь Михаила Филипович, покровен от господа бога десницою и богом храним, и буди, государь мой свет, здрав на многия лета, а нам бы, слышечи твое государево здравье, о бозе радоватца. Жадни мы очей твоих видеть, аки слеп свету (какое поэтичное и трогательное выражение). А пожалуешь, государь, похошь про нас ведать, и мы, государь, в бедности в Смоленске в осаде одва чють живы, да сидим заперты четыре недели, ... А пожалуй, государь, нас, прости меня с детми за очи, каково што станетца (прости заочно/заранее; очень трогательная форма прощания)... А Тимоха, наш человек, из осады от меня сбежал, а прежа того (еще до осады, в поместье) бежал от меня и, пришед ко мне, выкрал конь голубой да кобылицу... снес кое-што платья обиходного (уже в осаде)... Да сестры твои, дал бог, здорова. А мы тебе, государю своему, мало пишем, да много челом бием до лица земнаго (кланяюсь до земли).
Жена Марфица «Петра Офонасьевича Бошмакова» сообщает, что она жива-здорова «по Оспожицын день» и добавляет: «а впреди бог волен». Петр Афанасьевич Башмаков в 1619 году занимал пост воеводы в Малмыже (Малмыж – город в современной Кировской области) и владел поместьем под Смоленском.
Жена Настасья пишет Тимофею Григорьевичу Головачову. «Люди твои государевы и крестьяне здорова ж, а в брата твоего у Юрьи Григорьевича нездорова, по грехом у него дочь преставилась Пологея, а Полагея Володимеравна (возможно, жена брата) болна, в концы живота лежит (при смерти) и со всеми детми и людми, а живут в Смоленску». Тимофей Григорьевич Головачов в 1610 году получил от Сигизмунда III грамоту на поместье тетки; в 1619 году есть упоминание о нем как о дворянине московском.
«Дать сия грамотка Якову Остафьевичу Тухочевскому». «Государю моему Якова Остафьевичу жена твоя Мотрена челом бью». Буди, государь мой, здрав на многия лета, а про мене, государь мой, пожалуешь похочешь видати и я у кручини одва (едва) жива по девятое число, а сидим в осаде пятую неделю; и ты, государь мой Яков Остафьевич, попомни закон, не покинь у бедности и домов своих не выдай, а не завезли с собою хлеба нисколка, и будет многа и нам помереть голодною смертью. А люди твои увсе дома, а в осаде твой адин человек Савка, а слух до нас доходит, что у наших местах поны (паны, вражеские войска) посели. Да пожалуй, государь мой Яков Остафьевич, пиши почасту о своем здоровьи, как тебе Бог милует». Грамотки были опубликованы в 1846 году, послание Матрены сопровождал комментарий «подлинник писан дурною скорописью». Может быть, Матрена писала сама? Яков Остафьевич Тухачевский – будущий товарищ воеводы Тары (современного города в Омской области), основатель Ачинска (современного города в Красноярской области), воевода Мангазеи (первого русского заполярного города, располагавшегося на территории Ямало-Ненецкого автономного округа), в 1634 году первым из рода Тухачевских удостоенный «большого дворянства». Скончался Тухачевский в 1647 году в Мангазее, а вот семья его погибла во время осады Смоленска в 1609-1611 годах. Тем пронзительнее звучат слова Матрены, дошедшие до наших дней.
Интересный момент. В письмах мужьям только две женщины написали «жена твоя», у остальных – «семьишка твоя» Марфица/Настасья/ Крушка. «Семьишка» – уменьшительная, в рамках эпистолярного обращения к вышестоящему лицу (а муж в те времена по отношению к жене таковым и являлся), форма слова «семья» со значением «жена». По-моему, очень милое именование жены. Еще один указатель на иерархию: матери сыновьям шлют поклон, а вот жены мужьям уже бьют челом. Также и матери, и жены уважительно называют мужчин с отчеством на «-вич», которым те по статусу вряд ли обладали все – подобное было привилегией не для всех. Так, в письме Дружина – Филиппович, а в адресе – «Дружина Филипов сын Неелов».
Но самое трагичное в этих грамотках то, что они, скорее всего, не дошли до адресатов. Известно, что 14 октября 1609 года поляки захватили гонца в Москву с почтой. Послания же смоленских женщин писались не позже этой даты. А нашлись они потом в ... Швеции. Дело в том, что после падения Смоленска его архивы были вывезены в Польшу. Затем в середине XVII века смоленские документы с рядом других стали трофеем для вторгшихся в Польшу шведов. И в 1837 году профессор русского языка и литературы Гельсингфорского университета Сергей Васильевич Соловьев обнаружил так называемый Смоленский архив в Швеции. Письма женщин в числе других документов он приобрел и привез в Россию.