Для фискала, филёра и сексота доносительство было основным содержанием и смыслом деятельности, одни из них были доносчиками-профессионалами, а другие - "сознательными гражданами" добровольно или по принуждению ставшими стукачами.
Разберёмся в понятиях:
Фискал – тайный агент, который в петровское время должен был доносить о всяких непорядках и преступлениях. В случае верного доноса половина имущества, конфискованного у виновного, доставалась фискалу, наказать же фискала могли только за намеренно ложный донос (с 1714 г.). Руководил фискалами обер-фискал. Должность фискала была упразднена императрицей Анной Иоанновной.
Филёр - сыщик, агент Охранного отделения или уголовно-сыскной полиции в России конца XIX — начала XX века, в обязанности которого входили проведение наружного наблюдения и негласный сбор информации о лицах, представляющих интерес. О всех подозрительных лицах, автомобилях, событиях филёры должны были доносить ежедневно.
Сексот («специальный сотрудник») – 1) человек, завербованный органами ВЧК-ГПУ-НКВД-МГБ-КГБ на разных стадиях своей жизни и при различных обстоятельствах, имевший своего куратора в органах безопасности и передававший ему нужную информацию о деятельности лиц, представляющих оперативный интерес; 2) штатный сотрудник милиции и КГБ, работающий под прикрытием; 3) в царской России - лицо, доставляющее полиции агентурную информацию и осуществляющее провокации; 4) «осведомитель», которым человек становился по принуждению КГБ; 5) добровольный стукач-доносчик, из числа «сознательных граждан». В статье я употребляю понятие «сексот» в двух последних значениях.
Фискал, облагодетельствованный и казнённый Петром Первым
2 февраля 1711 г. Пётр I издал указ об образовании в России Сената – высшего государственного органа управления страной. При Сенате был учреждён и специальный надзорный орган – фискальная служба, которая должна была «над делами тайными надсматривать и доносить». Необходимость создания фискальной службы была вызвана широко и глубоко распространённым казнокрадством и взяточничеством.
Сохранилась байка об отношении Петра Первого к воровству. Будто на одном из заседаний в Сенате Пётр Первый неистово возмущался множеством дел о хищениях. Дошло до того, что он продиктовал генерал-прокурору Павлу Ивановичу Ягужинскому очередной указ: «Ежели кто-нибудь украдёт денег столько, что можно будет купить добрую пеньковую верёвку, то его на оной верёвке повесть без сожаления». Ягужинский на это ответил, что последствия этого указа будут ужасными: «Вы рискуете остаться императором без подданных. Воруют все: кто больше, кто меньше…». На что Пётр грустно махнул рукой и молвил: «Пёс с вами, воруйте и дальше». Видимо, такую концовку придумали специально, чтобы оправдать никуда не девшееся воровство.
Вопреки байки Петр Первый с воровством и мздоимством яростно боролся, для этого и создал фискальную службу, которая состояла из нескольких сот фискалов во главе с обер-фискалом, первым из которых был дьяк Преображенского приказа Яков Былинский.
Фискалами были раскрыты махинации главы Мундирной канцелярии Михаила Головина, занимающегося поставками армейского обмундирования. Хищения были также раскрыты в Военном приказе и в Столичной губернской канцелярии. Белозёрский комендант Василий Никитич Римский-Корсаков попал на дыбу за содействие «преступным попыткам светлейшего князя Александра Даниловича Меншикова наживать деньги лихвенными подрядами от казны» (лихвенный – большой, излиший). Такая же участь постигла важского коменданта Дмитрия Алексеевича Соловьёва.
Под расследования фискалов попали сенатор Михаил Самарин, московский губернатор, родственник царя Кирилл Нарышкин, архангелогородский губернатор Пётр Голицын и его заместитель Пётр Лодыженский, а также нижегородский губернатор Степан Путятин. Попался на взятках и бывший денщик Петра обер-штер-кригскомиссар флота Григорий Чернышёв.
Собирался по крупицам материал и на светлейшего князя Меншикова. «Полудержавного властелина» спасла от царского гнева смерть императора. Суда дожидались генерал-комиссар князь Яков Долгоруков и казанский губернатор граф Пётр Апраксин.
В 1712-1721 годах среди фискалов особенно выделялся Алексей Яковлевич Нестеров. Петр Первый ценил усердие Нестерова, отзывался о нём как об одном из «самых умных и красноречивых из его старых московских служак» и неоднократно лично выслушивал, а Нестеров говорил царю то, что думал, в результате занял место обер-фискала, сменив Желябужского. Нестеров разоблачил многих знатных особ, выявил в них врагов, взяточников, мздоимцев, казнокрадов и неблагожелателей государя императора и довёл до плахи. Разоблачения фискальной службы шли одно за другим. Выходца из подлого крестьянского сословия боялись и ненавидели, а император поддерживал: «Неважно, что он из подлого сословия, главное – честный и работать умеет». Был обвинён сенатор князь Волконский, астраханский губернатор Волынский, богатые купцы Евреиновы.
Нестерову удалось разоблачить систему злоупотреблений, организованных сибирским губернатором Гагариным. В марте 1721 года у Гагарина судом было изъято всё движимое и недвижимое имущество, а сам он, лишённый всех чинов, был повешен на Коллежской площади под окнами Юстиц-коллегии в присутствии царя, придворных и своих родственников. После казни Пётр Первый заставил всех, включая родственников казнённого, прийти на поминки, которые сопровождались оркестром и пушечной стрельбой. На другой день виселицу перевезли на Биржевую площадь для устрашения коррупционеров, там полуистлевшее тело провисело 7 месяцев, служа пугалом для казнокрадов.
Но вскоре Петра Первого настигло неожиданное известие: его протеже обер-фискал Алексей Яковлевич Нестеров сам не без греха. Разоблачение борца с коррупцией началось с того, что на провинциал-фискала Попцова была подана челобитная ярославским посадским человеком Сутягиным. Он жаловался на обиды, разорение, побои и увечье. Во время следствия Савва Попцов сознался, что брал «немалые откупа», а обер-прокурору Нестерову, чтобы закрыл на это глаза, дал взятку - часы серебряные, одеяло на лисьем меху и денег 300 рублей. Нашлись и другие свидетели. Оказалось, что Нестеров брал часто и по многу. Нанесённый им ущерб оценили в 300 тысяч рублей, что составляло около четырёх процентов от годового государственного бюджета.
Пётр Первый был разочарован, ведь он пожаловал Нестерову поместья с крепостными крестьянами в шестнадцати уездах России, чтобы обер-фискал жил безбедно и не поддался соблазну коррупции. Но тот доверия не оправдал.
Нестерова арестовали. Дознание с применением пыток шло год. Его подвешивали на дыбе, били кнутом, а раны посыпали солью и хлестали горящим веником. Истязания он переносил стоически, сознавался только тогда, когда доказательства были неоспоримы и отрицать вину было бессмысленно.
24 января 1724 года в Санкт-Петербурге на Троицкой площади, что на Петроградской стороне, 73-летний бывший обер-фискал империи Алексей Яковлевич Нестеров был публично казнён, его участь разделили трое его помощников.
Предоставим слово свидетелю казни Фридриху Вильгельму Берхгольцу – камер-юнкеру мужа дочери Петра I Анны Петровны герцога Карла Фридриха Гольштейн-Готторпского: «Нестерова колесовали. Сперва ему раздробили одну руку и одну ногу, потом другую руку и другую ногу. После того к нему подошёл один из священников и стал его уговаривать, чтобы он сознался в своей вине. То же самое от имени императора сделал и майор Мамонов, обещав несчастному, что в таком случае ему окажут милость и немедленно отрубят голову. Но он отвечал, что всё уже высказал, что знал, и затем, как и до колесования, не произнёс более ни слова. Наконец его, всё ещё живого, поволокли к тому месту, где отрублены были головы трём другим. Положили лицом в их кровь и также обезглавили». Затем головы всех четырёх казнённых насадили на высокие шесты. Пётр Первый наблюдал за казнью из окна Ревизион-коллегии.
«Филёр №1» Российской империи и его «Летучий отряд»
Лучшими филёрами Охранного отделения Департамента полиции в Российской империи считались агенты наружного наблюдения, подготовленные к службе и руководимые Евстратием Павловичем Медниковым (1853 - 1914). Как профессиональный специалист высшего класса, Медников пользовался огромным спросом в уголовно-сыскной полиции. Несмотря на смену семи министров внутренних дел (Горемыкин, Сипягин, Плеве, Святополк-Мирский, Булыгин, Дурново и Столыпин), ему до конца карьеры удалось сохранять своё положение в Московском Охранном отделении.
«Летучий отряд филёров» был создан Медниковым в 1894 году. Филёрская служба требовала большой расторопности, сообразительности, выдержки, находчивости и самоотверженности. Филёры Медникова отличались высоким профессионализмом и незаурядными способностями к конспирации. Их деятельность вскоре была признана настолько успешной и результативной, что штатную численность увеличили с 30 до 50 единиц, а на их содержание выделялось 31 800 рублей в год – немалые по тем временам деньги.
Филёр, прошедший школу Медникова, мог пролежать в баке над ванной (что понадобилось однажды) целый вечер; он мог долгими часами выжидать на жутком морозе наблюдаемого с тем, чтобы провести его затем домой и установить, где он живет; он мог без багажа вскочить в поезд за наблюдаемым и уехать внезапно, часто без денег, за тысячи верст; он попадал за границу, не зная языков, и умел вывертываться. Его филер стоял извозчиком так, что самый опытный профессиональный революционер не мог бы признать в нем агента. Умел он изображать из себя и торговца спичками, и вообще лотошника. При надобности мог прикинуться дурачком и поговорить с наблюдаемым, якобы проваливая себя и свое начальство. Когда же служба требовала, он с полным самоотвержением продолжал наблюдение даже за боевиком, зная, что рискует при провале получить на окраине города пулю браунинга или удар ножа, что и случалось.
Филёры должны были быть знакомы с организацией революционных партий, способами составления примет наблюдаемого, описания одежды, установки личности по приметам, отличиями форменной одежды служащих и учащихся, способами конспирации наблюдаемых, способами задержания при различных обстоятельствах.
Евстратий Павлович Медников был ближайшим помощником и правой рукой начальника Московского охранного отделения Сергея Васильевича Зубатова. «Филёр №1» содержал конспиративную квартиру, на которой Зубатов встречался со своими секретными агентами. Одновременно он заведовал кассой Московского охранного отделения. Во всех раскрытиях, производимых отделением, роль наружного филёрского наблюдения была очень велика. Поэтому совместная работа Зубатова, ведавшего внутренней агентурой, и Медникова, ведавшего наружным наблюдением, позволила Московскому охранному отделению выдвинуться на первое место в деле политического сыска в России. «Эти два человека, Зубатов и Медников, составляли нечто единое, самую суть Московского отделения, его главный рычаг», — вспоминал ученик Зубатова А. И. Спиридович.
В 1902 году С. В. Зубатов был переведён в Петербург, где возглавил Особый отдел Департамента полиции. Вместе с собой на новое место службы Зубатов взял и Медникова, который был назначен заведующим наружным наблюдением Департамента полиции. На этом посту Медников пережил Зубатова. После того как в 1903 году Зубатов был отправлен в отставку, Медников сохранил своё место и оставался на своём посту до 1906 года.
В 1910 году Евстратий Павлович заболел тяжёлым душевным заболеванием и умер в 1914 году в психиатрической больнице.
После Февральской революции 1917 года, все Охранные отделения Департамента полиции МВД Российской империи ведавшие политическим сыском по решению революционного Временного правительства в срочном порядке были ликвидированы, а часть важнейших архивов спецслужбы царской России уничтожена.
Сексоты-добровольцы и сексоты по принуждению. Люди без чести и совести.
При написании статьи у меня был большой выбор историй советских сексотов. Сознательных граждан-стукачей всегда было в избытке, да и сейчас их количество просто ошеломляет. Приведу маленький отрывок из статьи Сергея Довлатова «Кто написал четыре миллиона доносов?»: «Мы без конца проклинаем товарища Сталина, и, разумеется, за дело. И все же я хочу спросить — кто написал четыре миллиона доносов? Дзержинский? Ежов? Абакумов с Ягодой? Ничего подобного. Их написали простые советские люди». Кроме добровольных идейных стукачей, были и те, кого спецслужбы вербовали. Правда, ни в том ни в другом случае сексоту не была гарантирована спокойная жизнь, он не был застрахован от опалы.
Напомню, например, имя Владимира Киршона, советского поэта и драматурга, регулярно сигнализирующего власти на Каверина, Пришвина, Зощенко и других писателей. Киршона расстреляли в 1938 году за контрреволюционную деятельность. Есть легенда, что Сталин вынес приговор драматургу еще в 1931 году, как раз после просмотра его пьесы «Хлеб», посвященной героям хлебозаготовок. Во время одной из многочисленных встреч Сталина с писателями Киршон спросил: «Товарищ Сталин, я знаю, что вчера вы были в Московском художественном театре и смотрели мою пьесу «Хлеб». Я хотел бы узнать ваше впечатление». Сталин смерил его взглядом и ответил: «Не помню». «Но ведь вы были там вчера!» – удивился Киршон. На что Сталин ответил: «Не помню. Вот «Коварство и любовь» смотрел в 11 лет – помню. А вашу пьесу смотрел вчера и не помню».
По доносам от собратьев по перу были арестованы Мандельштам, Клюев, Бабель, Шаламов, Смеляков… Много лет на Ахматову строчили доносы люди из её ближайшего окружения, например, переводчица Софья Островская. По доносам был арестован Всеволод Мейерхольд.
Были и те, кто становился сексотами-осведомителями не по доброй воле и идейных соображений, а по принуждению. Старшему по подъезду вменялось в обязанность следить за жильцами – своими же соседями и сообщать «куда надо». Артистам, бывавшим за границей, «предлагали» следить за коллегами во время гастролей.
Не миновала участь быть завербованным спецслужбами и народного артиста РСФСР Михаила Козакова. Об этом он рассказал в сценарии «Третий звонок», опубликованном в журнале «Искусство кино» в 2002 году и в интервью газете «Театральный смотритель». Вот его история.
Михаил Козаков был завербован в 1956 году службой КГБ, ее американским отделом, для помощи «в борьбе с внешним врагом - американским империализмом». Было ему 22 года, он окончил Школу-студию МХАТ и служил в Театре имени В. Маяковского. Конкретное задание получил лишь в 1958 году. Он должен был войти в половые сношения с американской журналисткой по имени Колетт Шварценбах. Выполнить задание ему не удалось, о чем он написал письменный отчет.
С тех пор никаких конкретных заданий ему не давали. Однако время от времени напоминали о себе: звонили по телефону, назначали свидания в разных местах (в гостиницах, на частных явочных квартирах, просто на улицах). Это случалось, как правило, после приемов в американском посольстве или перед приемом в каком-нибудь другом капиталистическом посольстве. Их интересовало его отношение к послу, его жене или какому-нибудь другому лицу посольства. КГБ никогда не спрашивал у Михаила про поведение советских людей, бывавших на этих приемах. Они даже не интересовались, кто был. Но из разговора он понимал, что они и так знали всех поименно. Они даже знали, как сам Козаков вел себя на приемах или вечеринках, сколько выпил и что нес в пьяном виде...
Зла своим сотрудничеством с КГБ Козаков никому не причинил, но при этом сорок лет его мучила совесть. Полегчало только тогда, когда он разоблачил себя. Свою исповедь «Третий звонок» он написал («выродил») в 1979 году, дополнил в 1983, а опубликовал в 2002. Мог бы и смолчать, ведь никто не требовал признания, но не стал. «Сколько я перемучился – один Бог ведает», -сказал актёр в интервью газете «Театральный смотритель».
Вот такие разные истории и судьбы людей, которых объединяет слово ДОНОСЧИК.
Спасибо за прочтение. Делитесь своими мыслями в комментариях. Татьяна.
Источники:
«Моя грудь чиста перед народом». Театральный смотритель
Третий звонок. Искусство кино №7, 2002
Вадим Гребенников. «Наружка. История спецслужб»
Стукачи в среде творческой интеллигенции - доносчики в истории России и СССР