Прошлую статью я закончил обещанием рассмотреть полет к полюсу экипажа Павла Головина, случившегося 5 мая 1937 года. Это первое объявленное появление над полюсом советских авиаторов, Официальная (или почти официальная) история насчет него такая – его относительно легкий самолет АНТ-7 в тот день был отправлен на разведку погоды и на осмотр льдов, для оценки пригодности их для посадки. Лететь он должен был не далее 88 широты (по некоторым версиям, встречаются также варианты 86° и 87°), а после его доклада должна была подняться четверка тяжёлых самолетов с экспедицией СП-1. В экипаж входили – пилот П.Г. Головин, штурман А.С. Волков, бортрадист Н.Н.Стромилов, бортмеханики Н.Л. Кекушев, В.Д. Терентьев.
В прекрасную погоду разведчик направился на север. Но у 88 параллели он встретил облачный фронт. После его доклада вылет эскадры отложили, самолет должен был вернуться на базу. Но Павел Головин (в согласии со штурманом Волковым, надо полагать) вдруг решил рвануть к полюсу. При том, что их самолет на такую дальность рассчитан не был. Поднявшись выше облаков, машина устремилась к вершине Земли. Достигла её, и ничего не увидела, поскольку внизу расстилались сплошная пелена. Весельчак механик Кекушев метнул вниз банку масла “для смазки земной оси”, и бригада повернула обратно. В это время на острове Рудольфа их с тревогой ожидали руководитель проекта академик Шмидт, начальник полярной авиации Шевелев, командир летного отряда Водопьянов, кто-то из комиссаров, десяток журналистов, другие летчики и более 60 человек участников экспедиции и работников зимовки. Остров Рудольфа между тем накрыла облачность. Беспокойство росло, а вероятный запас топлива неумолимо таял. И вот, когда все уже пришли в отчаяние, из облаков вынырнул самолет, и пошел на посадку, причем не на купол острова, где был основной аэродром, а на берег. Без всякого разворота притерся к снегу, пробежал почти до самого ледяного обрыва, и остановился на последних метрах. Экипаж, во главе с Павлом Головиным тут же попал в дружеские объятья. Но командир вырвался из рук коллег, открыл крантик бензобака и оттуда вытекла лишь жалкая струйка топлива (в некоторых версиях очевидцев называется объем – полстакана). Так рассказывают про этот полет.
Впервые на Северный полюс слетали в 1926 г. американцы Ричард Бёрд и Флойд Беннет, от Шпицбергена и обратно. Но их полет кто-то признавал, кто-то нет, он всегда вызывал споры и сомнения, поэтому при желании его можно было назвать недостоверным и неподтвержденным. Скепсис в достижении американцев дает возможностьутверждать, что первыми в мире в небе над северным полюсом оказались советские авиаторы под командой Павла Головина. Об их полете, впрочем, поначалу никому не сообщили. Публика впервые узнала о нем 26 мая из публикации в газете “Правда”, на пятый день после триумфальных известий о высадке на полюсе дрейфующей станции. Главная операция долгое время была секретной, о движении к полюсу никто не должен был знать, и промежуточные рекорды не показывали, чтобы не засветить. Что интересно, Павел Головин долгое время был официальным лицом этой тайной экспедиции, вместе со своими коллегами и самолетом, на протяжении почти двух месяцев. Началось это в первых числах марта 1937 года, когда советские газеты вдруг начали наперебой писать о доселе никому неизвестному летчике Головине, который собирается в некую экспедицию на север, на остров Рудольфа.
23 марта “Правда” публикует большой репортаж “Полет на остров Рудольфа. Старт в Москве” - о проводах Головина и его команды на Центральном аэродроме. Почему-то помахать рукой скромным летчикам явилась большая группа важных товарищей, во главе Николаем Кирилловичем Антиповым, заместителем председателя Совета Народных Комиссаров (то есть первого зама главы правительства Молотова). Компанию ему составили академик 0. Ю. Шмидт, начальник полярной авиации М. И. Шевелев, Герой Советского Союза В. С. Молоков, “известные арктические пилоты М. С. Бабушкин, А. Д. Алексеев, М. И. Козлов, полярники И. Д. Папанин, Э. Т. Кренкель. В. К. Федоров, П. П. Ширшов”.
“Герой Советского Союза М. В. Водопьянов, впервые в прошлом году проложивший воздушную трассу из Москвы на Землю Франца-Иосифа, дает дружеские советы Павлу Головину...”
“В 10-м часу утра 0. Ю. Шмидт отдает приказ стартовать. М. И. Шевелев поднимается на фюзеляж самолета для последнего совещания с экипажем перед стартом.
Погода, судя по последним сводкам, позволяет уверенно лететь до Вологды. Дальше - туманы и снегопад.
— Если на пути к Архангельску погода будет плохой, возвращайтесь в Вологду к садитесь на Кубенском озере,—говорит тов. Шевелев. - Держите непрерывную связь по радио с землей”.
Получив такие важные советы и указания экипаж Головина в 9-20, наконец, поднимается в воздух. Почему-то корреспондент “Правды” ни слова не сказал о том, что после проводов вся честная компания (кроме чиновника Антипова) погрузилась в другие самолеты и тут же отправилась вслед за Головиным, в направлении той же Вологды и Архангельска. Шевелев при этом мог сам держать связь хоть с землей, хоть с Головиным, он находился от него совсем недалеко. Другой репортер “Правды” в тот же день передал с “борта самолета” сообщение, что Головин приземлился в Холмогорах. Журналист, при этом, в самолет АНТ-7 не смог бы даже втиснуться, воткнуть его в дополнение к пяти членам экипажа было некуда. Также он сделал ни единого намека что вместе с этим “бортом” на родину Ломоносова переместилась и вся группа провожающих. Эти заслуженные товарищи исчезли из информационного пространства до 21 мая, а П. Головин остался. Регулярные репортажи весь апрель сообщали, в каких местах Павел Георгиевич пережидает непогоду, как встречается с рабочими и колхозниками Севера, куда перемещается в пространстве, как долетел до Рудольфа. Но вот о его полете на полюс оперативно не поведали. Оставили на потом.
Но вернемся к полету Головина 5 мая. На самом деле достоверность полета на полюс в этот день нисколько не выше рекорда Бёрда и Беннета. Наоборот – значительно ниже. Нет никаких объективных доказательств, что самолет полюса достиг. Только устные рассказы. Зато есть серьезные основания предполагать, что они в большей части придуманы.
Прежде всего, мне очень трудно поверить, что в 1937 году, в экспедиции государственного масштаба, которую провожает высокий государственный чиновник, а контролирует лицо еще более значительное, сам товарищ Сталин, и вот при таких обстоятельствах летчики могут быть настолько сумасбродны, что рванут на полюс вопреки прямому указанию этого не делать. И поставят тем самым экспедицию на грань срыва. И сделают это на глазах своего непосредственного начальства, для которых успех экспедиции является вопросом жизни или смерти. А после такого безумного поступка, их не только не накажут, но даже поощрят. Это совершенно немыслимо. Тем более, что полюс был затянут облаками и высматривать там нечего. Простое гусарство и больше ничего. Но это общие рассуждения. А ниже будет немного технических деталей.
- Как я уже писал, расстояние от Рудольфа до полюса и обратно превышало дальность самолета более чем на 200 км. Мне, конечно, в комментариях возразят, что в Арктику посылали модернизированные машины, но все же, все же.
- Одним из поводов сомневаться в достижении Бёрда и Беннета стало несовпадение скоростей по пути туда и обратно – возвращались американцы значительно быстрее, объясняя это сильным попутным ветром. Но тоже самое произошло и у Головина - “туда” скорость колебалась от 160 до 180 км/ч, обратно достигала 200 км/ч, - так это записал журналист Л. Бронтман со слов Головина в своем дневнике. На самом деле, всё было еще интересней. У того же Бронтмана чуть позже записано интервью со штурманом Волковым, где тот представляет данные по времени и проходимым в тот момент координатам. Согласно его рассказу взлетел самолет в 11:23, на курс лег в 11:30. Приземлился в 18 часов 45 мин. Весь полет занял 7 ч 15 мин, а расстояние до полюса составляет 911 км, итого средняя скорость полета получилась 251 км/ч. При крейсерской скорости самолета 202 км/ч, а максимальной 230 км/ч – это немного незаурядное достижение. Конечно “Авиаарктика” – это машина зверь, но...
По раскладке пути на участки “туда” и “обратно” картина вырисовывается еще лучше:
Над полюсом они были между 16:27 и 16:33, для ровного счета возьмем среднее 16-30. Весь полет туда занял почти точно 5 часов. Скорость “туда” получилась 182 км/ч. Все в пределах нормы, и почти совпадает со словами Головина. Но обратно они, получается, летели 2 ч 15 мин ! И скорость “обратно” достигла фантастических 405 км/ч. Это намного перекрывает подозрительные чудеса Бёрда и Беннета. Хотя ветер в Арктике иногда дует удивительный, прямиком в спину полярным исследователям.
А Лазарь Бронтман, похоже, был явным гуманитарием, и ему в голову не приходило посчитать скорость, по цифрам, которые ему скармливали. Он бы изрядно удивился. Но в газетные репортажи никакие цифры не попадали, да и сомневаться в достижениях в 1937 г очень не рекомендовалось... Дальнейший разбор рекорда им. Головина становится бессмысленным, но можно добавить несколько лирических нот.
- Рассказ о последних каплях бензина звучит очень романтично, но уж очень неправдоподобно.
Вообще, все эти яркие фрагменты рассказов невероятно красочны, но если вдуматься... Я не знаю как устроен бензобак на АНТ-7, но с трудом представляю крантик в днище, из которого на глазах публики можно слить последние полстакана топлива. А многочисленные свидетели, наблюдающие посадку? Аэродром находился на куполе, самолет сел на берегу. Расстояние между двумя этими точками разделяют несколько километров по горизонтали и двести пятьдесят метров по вертикали. Не сразу добежишь, чтоб посмотреть приземление. Что Кекушев мог сбросить масленку, я верю, но не обязательно это было делать прямо на полюсе, это же символический жест, не более. Все остальное – хотел написать сомнительно, но у меня никаких сомнений не осталось.
Что интересно, в первом репортаже “Правды” от 26 мая (авторства того же Л. Бронтмана) в тексте не утверждается самолет был на полюсе. Такое заявление есть в заголовке “Разведчик над полюсом” и в подзаголовке: “летчик Павел Головин совершил смелый разведывательный полет в центр Полярного бассейна. Он достиг Северного полюса и вернулся обратно на остров Рудольфа”. В самом тексте несколько иносказательно сообщается обратное:
“Вот он уже на же 89-й параллели! До Северного полюса осталось 110 километров... Вскоре Головин прислал радиограмму, в которой сообщал, что район полюса закрыт сплошными облаками сквозь которые пробиться не удастся. Поэтому он возвращается обратно. Было 16 часов 23 минуты”.
89-я параллель находится на дальней границе дальности АНТ-7, поэтому эта точка несколько более реальна, но скорость на обратном пути должна была составить тоже солидные 355 км/ч. Все остальные красивости в репортаже Бронтмана уже содержатся:
“— Вот он! — неистово закричал Ваня Шмандин. Раздался общий вздох облегчения. С запада низко над открытой водой к острову несся самолет. Он со свистом промчался нал домами зимовки и пошел на посадку. Мягко, коснувшись снега у буквы «Т», самолет побежал к аэродрому. Heожиданно левый мотор остановился, и машина исчезла за горкой. Все опрометью бросились вперед. Вбежав на горку, мы увидели самолет: он стоял невдалеке от края крутого спуска к морю. Из кабины самолета вылез Головин и с трудом разминая затекшие руки и ноги, устало поздоровался с восторженно встретившими его товарищами и сразу прошел под фюзеляж. Отвернув краник бензинового бака, он долго смотрел на стекавшую вниз тоненькую струйку горючего. — Есть еще, — облегченно сказал он обернувшись, и пояснил: — Мы думали не хватит. Кекушев лежал и помпой качал остатки.
Подошел Отто Юльевич Шмидт и радостно обнял Головина. Он горячо поздравил смелого летчика, его экипаж — первый из советских людей, побывавших в районе полюса”.
И журналист, и Отто Юльевич успели прибежать с купола к зимовке. Шмидт совсем не сердится, что бесшабашные пилоты нарушают его приказания и заставляют волноваться. Кстати, почему самолет прилетел с запада? Получается, он еще и петли закладывал, то есть у него скорость еще выше была? В дальнейшем детали рассказа варьировались в широких пределах. Так детской книжке авторства самого Павла Головина (точнее его литературного раба) “Как я стал летчиком” от 1938 года утверждается, что за штурвалом он провел больше 12 часов.
“Обратно мы летели долго. Мешал ветер. Много израсходовали бензина. Я все чаще посылал записки Львовичу, спрашивал, много ли осталось горючего. Баки быстро пустели”.
За 12 часов они бы безусловно слетали бы на полюс с средней скоростью 150 км/ч, что несколько ниже крейсерской 202 км/ч, но бензина бы на это время точно не хватило. На своем своевольном решении Головин настаивает:
“Полюс закрыт облаками. Стромилов сообщил об этом по радио на Рудольф. Там забеспокоились и посоветовали вернуться обратно. Мне же показалось Обидно. Как же так? Быть совсем рядом и не пролететь над полюсом! Вперед!”
За это друзья горячо приветствуют их после возвращения:
“...наш самолет сел на маленький аэродром, у самых домиков зимовки. Навстречу к нам бежали, спотыкаясь, увязая в снегу, люди: Шмидт, Водопьянов, Шевелев, Алексеев, Молоков… Взволнованные, радостные, они обнимали нас, целовали, тискали в своих объятиях. Они же знали, какая опасность грозила нам!”
Первые трое из этой бегущей по снегу группы – прямые начальники Головина. Их нисколько не расстраивает, что пилот игнорирует их указания, деликатно названные “советами”. Какой удивительный мир рисовала советская литература.
Подводя итог – я не думаю, что автором подобной идеи «слетать на полюс» был сам П. Головин. Вероятней, ему поручили поучаствовать в постановке. Интересно все же, кто её придумал, О.Ю. Шмидт, или люди в Москве? Когда «Правда» печатала 26 мая репортаж, его автор Лазарь Бронтман находился на полюсе вместе со Шмидтом. Вряд ли с полюса Кренкель отстукивал в первые дни большие газетные статья о давно минувших событиях, не до того ему было, свежее бы успеть передать. Скорее всего, статью передали в Москву заранее, и она ждала своего часа в виде заготовленной консервы. Возможно, «полет Головина на полюс» нужен был как повод отблагодарить его с коллегами за то, что отработали лицами секретной экспедиции? Павел Головин по результатам получил звания Героя Советского Союза, наряду с пилотами, доставившими основную экспедицию на лед. Члены его экипажа удостоились орденов Ленина.
Как бы то ни было, на разведку 5 мая они действительно летали, хотя трудно сказать на какую дальность. Вроде бы Шевелев давал вслух указание до 86-й широты, Шмидт предлагал до 87-й, - так Головин рассказал в первом интервью Бронтману 6 мая. В дневниках Бронтмана 5 мая ни о каком полюсе не говорится, запись обрывается временем 14-20 и текстом радиограммы Головина: “Ясно, Видимость 25 км., дымка. Лед паковый 9 баллов. Места посадки встречаются часто. Головин". И ремаркой Шевелева: "Сейчас у него примерно 86°06'. На этом всё. А 6 мая Бронтман уже расспрашивает о полете на полюс, и ему рассказывают про то самое удивительное время, дающее скорость 405 км/ч.
Так как тема моих записок навигация, то ею и закончу. В этом отношении полет Головина был простым - по линии 58-го меридиана, ориентируясь по радиомаяку и СУК, разворот на 180° и возвращение. Про магнитный компас Бронтману Головин сообщил следующее:
«Сразу после старта обнаружил около 10° разницы между показаниями СУКа (солнечный указатель курса) и магнитным компасом. И тут же на глазах компас начал уходить влево. На 83° показывал отклонение уже на 40°».
После проведенной серии разведок, летали на которые не только Головин, но и другие летчики, Шмидт с Шевелевым решили, что можно отправлять основную экспедицию. Осталось дождаться погоды. Про основную высадку, начиная с 21 мая, и будет моя следующая статья.
Весь цикл статей о полетах на полюс в 1937-1938 гг находится здесь...
А ниже ссылка на мою книгу "В тени первых Героев. Белые пятна челюскинской эпопеи", опубликованную в издательстве Паулсен.