Сравнение официальной статистики с реальной картиной - всегда интересно. Так получилось у нас с деревнями Тверской области, которые числились в переписи как пункты "без населения". Когда мы посмотрели на них "из космоса", точнее - попытались дешифрировать космические снимки этих деревень, оказалось, что почти каждый четвертый пункт в этом списке может быть назван обитаемым (хотя бы сезонно).
Эта нетривиальная задумка - сопоставить космические изображения и статистические данные - появилась довольно давно, в 2015 году, когда группой студентов и аспирантов мы жили пару недель в селе Степурино Старицкого района Тверской области и как могли - исследовали сельскую местность.
Почему - "как могли?" Потому что оказалось, что программа исследований, которая была разработана, не работала, точнее - работала по-другому. Трудностям полевых социально-географических исследований сельской местности мы посвятили одну из первых статей в этом блоге.
Степуринский куст деревень расположен в юго-восточной части Старицкого района, на границе с Московской областью. Ключевые географические признаки, которые определяют особенности сети сельского расселения здесь: староосвоенность (деревни разного возраста, типа и размера), мелкоселенность (преобладание малых по численности деревень), принадлежность к Ржевско-Старицкому Поволжью (относительно благоприятные почвенные условия и льноводческая ориентация сельского хозяйства в прошлом).
К середине XIX в. на данной территории сложилась устойчивая сеть населенных мест, сформировалась организованная система сбора информации о населении. В границах современного Степуринского сельского поселения насчитывалось 72 населенных пункта, где проживали около 14 тыс. жителей, средняя людность деревень была 200 человек, минимальная – 33, максимальная – 702. Рисунок расселения наглядно демонстрирует типичную для этих мест приуроченность селений к основным водотокам и дорогам.
Согласно переписи 1939 г., на рассматриваемой территории в 78 существовавших пунктах проживало чуть более 16 тыс. чел. Структура сельских населенных пунктов по группам людности отчасти повторяла дореволюционную – мельчайших деревень (менее 10 чел.) не было. Однако в 1939 г. лишь два села (Степурино и Никулино) остались в категории крупных (более 500 чел.).
Первая перепись послевоенного времени (1959 г.) показала уменьшение общей численности населения более, чем в 2,5 раза. Появились четыре мельчайших пункта (до 10 чел.), число малых деревень возросло до 22. В деревнях с людностью до 200 чел. проживало 90% всего населения, крупных сел не осталось. За 100 лет (с 1858 г.) средняя людность деревень Степуринского куста уменьшилась практически в 3 раза, минимальная – в 6 раз, максимальная – в 2 раза.
По данным переписи 2010 г., суммарная численность населения Степуринского сельского поселения составила всего 1612 человек. В 2010 г. из 60 пунктов, числящихся в составе муниципального образования, у 18 – численность населения менее 10 человек, в 11 – нет постоянных жителей. Где-то не осталось ни строений, ни дворов.
В деревнях Степуринского куста более половины (56%) всех хозяйств – дачные, но их количество меняется от деревни к деревне. Крупные пункты (Степурино и центры бывших сельских округов) характеризуются относительно невысокой долей дачных домов.
Во-первых, в таких деревнях зачастую сложнее найти свободные дома и участки. Во-вторых, большей притягательностью для московских (и других «внешних») дачников обладают уединенные деревни, располагающиеся в живописных природных местах на некотором удалении от региональных трасс.
В наши дни можно наблюдать значительную деформацию прежнего рисунка расселения, исчезновение многих деревень - в деревнях Степуринского куста вместо 14 тысяч человек, живших здесь в конце XIX в., осталось около 1,5 тысяч. Однако эта цифра отражает только официально проживающих здесь. Для Степурина и окрестностей всё большую роль начинают играть дачники.
Конечно, сезонное (дачное) население не способно полностью компенсировать потери постоянных жителей - выбор дачных мест всегда очень избирателен. Однако нельзя игнорировать дачников как фактор устойчивости сельского расселения, особенно в условиях, сложившихся в Тверской области.