Иерей Роман Заяц, священник Русской Православной Церкви, а ныне военный духовник 287-го батальона имени Александра Пересвета, с позывным «Батюшка», рассказал нашему корреспонденту о роли веры в боевых действиях, о поддержании боевого духа.
Как попал в зону СВО, по каким причинам приехал и почему остался
Одной из причин моего приезда на Донбасс стал вопрос моей старшей дочери, о переезде нашей семьи в Абхазию. Когда я сказал, что через месяц мы переезжаем туда на постоянное жительство, она подошла ко мне и сказала: «Папа, как же мы Россию бросим, война же идет?!». Она это так искренне сказала, и я ей тогда ответил: «Давай не переживай, я съезжу, посмотрю, может скоро это закончиться, и мы тогда спокойно переберемся в это райское место». А второй причиной стала информация из Интернета о том, что один из священников отказался ехать в зону боевых действий. Солдаты поехали, а он нет. Не знаю причин, почему он так поступил, но для себя я тогда понял: «Кто-то должен занять его место».
В Абхазии отец Роман пытался узнать телефон «Абхаза», командира «Интернациональной бригады «Пятнашка», но безуспешно. Удалось связаться с ним совершенно случайно, по дороге в Донецк.
В подряснике, с крестом я проходил таможню и парень, который занимался пассажирскими перевозками, увидел меня и предложил подвезти до Донецка. По пути я рассказал ему кто я, куда еду, а он мне и сказал, что сам он не служил, но друзья его служили в «Пятнашке». Созвонившись, уточнив все вопросы, удалось выйти на командира. Приехал и остался. Где-то через неделю нахождения с бойцами, я подошел к Ахре и спросил: — «Я тебе нужен?» — «Нужен» — ответил командир. Так я и остался. Исполнять свой долг.
Чем в подразделении занимается священник?
Моя работа – общение с бойцами, духовное окормление бойцов, поддержка. Для многих людей, даже верующих, смерть – это конец. Мы часто хороним своих друзей. Мне приходилось хоронить своих близких товарищей. И это очень тяжело. Я вижу свою задачу и том, чтобы донести до бойцов, что смерть – это не конец. За чашкой чая, за перекуром я объясняю им, что смерть физическая, это не конец нашего существования. Так же как для ребенка в утробе матери, выход на свет является смертью, так и для человека в этом мире является рождением в другом.
Что больше всего удивило при общении с бойцами?
Вот у нас, батальон имени Александра Пересвета. Он же был монахом, но его отправили на войну. Они поехали делать святое дело. Как Господь сказал: «…Бог есть любовь…», а сам Иисус Христос говорит: «Нет больше той юбви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Они ехали не убивать, а умирать за друзей своих, за Страну. На крови наших воинов образуется Святая Русь. Отношение мое к СВО – это Куликово поле. На нем тогда были не только монголы и татары, там был и русские, которые хотели получить какую-то выгоду. Так и сейчас, с обеих сторон воюют русские люди. Для жителей Украины внушили, что они для нас чужаки. Наследники тех бандеровцев, которые убивали русских, поляков, евреев в годы Великой Отечественной Войны, вновь подняли головы и вновь пошли убивать мирное население. Живя в России и читая уже статистику погибших, разум это не воспринимает. Это надо пропустить через кожу, через глаза. Я помню, как 13 июня прошлого года, на Духов День, на Майский рынок Донецка прилетела «Точка-У». Мы туда с бойцами «Пятнашки» выехали и раненных эвакуировали. Я все это видел своими глазами: погибшую женщину, ребенка. Именно тогда для меня началась война по-настоящему. Это военное преступление, преступление без срока давности.
Поэтому надо СВО заканчивать, нужно достичь тех целей, поставленных Президентом. Это должен быть военный трибунал. Это не должно повториться. Украина должна пройти через то, что прошла Германия после войны. Если заключить мир, условно по линии Днепра, то это может повториться вновь. Мы должны дойти до польской границы. Потому что пока они не почувствуют на себе этот праведный гнев – они не успокоится. Недокошенная трава прорастёт вновь, поэтому нам надо закончить и тогда наши дети и внуки будут жить в мире. Я понимаю, что я еще не выполнил то предназначение, для которого меня Господь сюда привел, есть еще что-то. Может быть одно, может быть не одно, насколько я здесь я тоже не знаю. Как бы я не хотел, у Бога другие планы. Просто со смирением к этому отношусь. Как у нас в утренних и вечерних молитвах, есть такое прошение «Спаси меня Господи, хочу я этого или не хочу…». Господь ведет.
