В 2009 году я участвовала в программе города Эшвилл, штат Северная Каролина, по отправке книг заключенным. Мне как-то пришел запрос на литературу об оборотнях. Я поначалу сильно удивилась и даже посмеялась, но потом вдруг осознала, что интерес к сверхъестественному довольно распространен среди обитателей тюрем.
Арестанты оторваны от семьи и друзей. Они точно не знают, когда выйдут на свободу. Им запрещены близкие отношения, разговоры наедине, обмен вещами друг с другом. Вероятно поэтому у заключенных так популярны книги о магии, фантастике и эзотерике, вроде алхимии или ликантропии.
Лишенные нормальных связей и возможностей для наполнения жизни смыслом люди пытаются хотя бы в мыслях уйти от действительности. Иначе эта действительность уничтожит все надежды, а потом и желание жить. Многие заключенные, которым предстоит провести долгие годы за решеткой, находят утешение именно в эскапизме через воображение.
Поэтому запрет на подобную литературу в системе исполнения наказаний США представляется чересчур жестоким. Отчет организации по защите свободы слова PEN America показал, что в тюрьмах гораздо больше книг попадает в категорию неразрешенных, чем в школьных и публичных библиотеках. Цензоры часто отбирают у заключенных даже издания об искусстве, здоровье и йоге по не выдерживающим никакой критики причинам.
В списке книг, недопущенных тюремной администрацией к прочтению, оказались: в штате Луизиана — Invisibility: Mastering the Art of Vanishing («Невидимость. Осваиваем искусство исчезать») и Magic: An Occult Primer («Магия. Руководство для начинающих оккультистов»); в Коннектикуте — Practical Mental Magic («Практическая ментальная магия»). Запрет был объяснен «соображениями безопасности», что не может не вызывать вопросов. В Аризоне нельзя читать The Clavis or Key to the Magic of Solomon («Ключ к магии Соломона»), а в Калифорнии — Maskim Hul Babylonian Magick («Магия Вавилона»). Почти в каждом штате в списке запретной литературы есть названия, упоминающие магию.
Неужели чиновники верят, что магия реальна?
По крайней мере, судебные решения подтвердили, что размышления о магии опасны. Например, на седьмой выездной сессии окружного суда оставили в силе запрет игры «Драконы и подземелья» из-за заявления тюремных властей, что «фантазийные ролевые игры» прививают заключенным «враждебное соперничество, ожесточенность, аддиктивное избегающее поведение и лудоманию».
Особенно странное решение цензоров можно найти в Луизиане. «Карманный справочник художника в стиле фэнтези» содержит описания традиционных мифических существ, вроде эльфов и фей, с примерами иллюстраций и некоторыми указаниями, как их рисовать обычными средствами или на компьютере. Эта книга оказалась в списке запрещенных в тюрьмах штата, потому что «включает в себя сектантские тексты, распространяющие викканство и подразумевающие связь литературы данного рода с убийством капитана Кнаппса». Капитан Кнаппс служил надзирателем в луизианской тюрьме «Ангола», размещенной на месте бывшей плантации. Он был убит в 1999 году во время восстания заключенных, поводом к которому, согласно газете New York Times, стало согласие на депортацию на Кубу для арестантов другой луизианской тюрьмы, данное ранее в том году. Остается неясным, какую именно связь увидели чиновники тюремных почтовых отделов между этим инцидентом, неоязыческой религией и справочником, который охватывает большое количество тем из области фантастики, а не только Викку. (Все решения по цензуре, во всяком случае первичные, принимаются именно в почтовых отделах тюрем.) Тем не менее, какой бы странной и несообразной она не казалась, ее признал Департамент исполнения наказаний штата, и на смерть капитана Кнаппса так и продолжают ссылаться как на основание для отказа от книг в жанре фэнтези.
Чем же вызван запрет подобной литературы в тюрьмах — проявлением паранойи или более общих культурных установок, которые одновременно принижают и заставляют бояться силу воображения? Видимо, верно второе, поскольку тюрьмы сами являются частью американской культуры, отдающей предпочтение реализму, несмотря на то, что магия и фэнтези занимают в ней не последнее место. Такое положение вещей четко прослеживается в определении социально-бытового жанра как высокой литературы, а научной фантастики, афрофутуризма и магического реализма как сниженной.
Представление о магии как о чем-то нереальном и жульническом появилось относительно недавно в результате пересмотра прежних концепций (во взглядах на места лишения свободы также происходил процесс трансформации). Во времена Чосера в Европе к изучению магии подходили серьезно. В «Кентерберийских рассказах» , созданных в 1392 году, «отец английской поэзии» пишет о враче-знатоке лечебных трав: «Берег больного он от смерти магией природной». По мнению Чосера магия была связана со знанием, а следовательно, с неоплатонизмом, постулировавшем мистически-интуитивное понимание мира, где неизведанное и известное находятся в некоем соотношении.
Однако, согласно Оксфордскому словарю: «В дальнейшем, с распространением на Западе рационалистически-научного толкования мира, значение магии снизилось». Начиная с 17-го века, словарный термин «магия» стал означать «манипулирование с целью нанести вред».
В то же время в Европе и ее колониях слово «магия» применялось к огромного количеству практик, все чаще воспринимаемых тлетворными, таких как, например, траволечение, поклонение духам природы вроде Зеленого человека и фей, астрология или гадания. Эти разнородные практики огульно назывались «магическими» только на основе их ассоциации с намеренным обманом, суевериями и заблуждениями.
Писатели делали все возможное, чтобы оспорить четкую, по расхожему мнению, границу между магией и реальностью. В частности, Урсула Ле Гуин утверждает, что воображение необходимо и исключительно полезно в практическом смысле: «Наступают тяжелые времена. Понадобятся голоса писателей, которые способны видеть альтернативу тому, как мы живем сейчас. Которые способны разобраться в нашем обществе с его страхами и одержимостью техникой. Которые могут открыть другие способы существования и даже предположить полноценные основания для надежды. Нам нужны писатели, помнящие, что такое свобода, поэты, визионеры, реалисты бОльшей реальности».
Для Ле Гуин отвергнуть воображение значило допустить окончательный упадок общественного устройства.
Точка зрения писательницы и журналистки Джоан Дидион во многом сходна с позицией Урсулы Ле Гуин. Для Дидион магическое мышление — это эскапизм. Оно позволяет смягчать психологическую травму и представить то, чем станет наш мир, если откажется от текущих ориентиров. Смелое видение помогает решать многие проблемы без привычных поверхностных и уже устаревших методов.
Гораздо проще и менее разрушительно для установившегося порядка, конечно же, объявлять все фантазии оторванными от действительности и, более того, опасными. Похоже, этим соображением и руководствуются тюремные цензоры. Они, даже признавая недостатки уголовно-исполнительной системы, все равно запрещают магическую литературу за то, что содержащиеся в ней идеи являются «угрозой безопасности».
Заключенные говорят, что цензура подавляет их мысли, а значит интеллектуальную свободу. По словам Лео Кардеза, «с помощью книг мы уходим от обыденности, справляемся с невзгодами, учимся, растем... Книга у многих из нас (даже слишком многих) — единственный товарищ». Джейсон Сентроне из орегонской тюрьмы крайне раздражен людьми, которые считают магическое мышление создающим угрозу: «Они будто уверены, что эти книжки полны советами как драться, как узлы вязать, как смыться и потом выжить в дикой природе».
Запрещение фантазийной литературы определенно наносит вред. Независимо от нашего восприятия тюремного заключения в качестве жизни в губительных условиях или в качестве справедливого ограждения социума от злодеев, мы должны согласиться, что для лишенных свободы людей творческое воображение — это возможность улучшить жизнь как их собственную, так и нашу.
Лишение права на фантазию, превентивное отрицание альтернативных мыслей означает невозможность совершенствования и личности, и общества в целом.
Нам нужно больше магии, а не меньше.
Мойра Маркиз (Moira Marquis)
Совместный проект Клуба Лингвопанд и редакции ЛЛ
Источник: Censoring Imagination: Why Prisons Ban Fantasy and Science Fiction
МЫ БРОСАЕМ ВАМ КНИЖНЫЙ ВЫЗОВ! ПРИНИМАЕТЕ?
