Книги про индейцев в ХХI веке стали иными - ни тебе мудрого и храброго Чингачгука, ни отважного Виннету с его излюбленным серебряным ружьем наперевес. Исчезли вигвамы и луки, идеализированно-благородные аборигены больше не сражаются бок о бок с харизматичными бродягами-ковбоями, а вожди племени не торопятся спасать свои народы от произвола алчных бледнолицых захватчиков, да и называть представителей коренного населения Америки индейцами стало не так уж и политкорректно. Шайенны и лакота, арапахо и пуэбло оказались в бетонных джунглях городов и столкнулись лицом к лицу со знакомыми всем нам препятствиями – пагубными привычками и зависимостями, социальной неустроенностью и насилием, бедностью и простым человеческим невезением.
Об этой новой формации индейцев и рассказывает калифорниец Томми Ориндж. И видит он их истории не только со стороны - он и сам наполовину Native American.
«Там мы стали другими» (2018) - дебютный роман Оринджа, к написанию которого его подтолкнула работа в Центре здоровья коренных американцев. Одним из проектов, который должен был курировать Томми, была так называемая «цифровая будка для сторителлинга», где представители коренного населения могли делиться историями из своей жизни.
Когда будете читать, вы увидите, кому из персонажей Ориндж щедро «подарил» этот проект.
Чтобы связать все ниточки повествования в единый и, кстати говоря, весьма изящно переплетенный клубок, писателю понадобилось аж целых 6 лет. Но игра стоила свеч – роман вышел одновременно искренний и трогательный, вызывающий сочувствие, но не приторное или дежурное, а такое слегка возмущенное, его интересно читать, даже несмотря на то, что эдакий не очень «хэппи» энд ты чувствуешь примерно за версту.
Для любителей всяческих регалий - книга вышла в финал Пулитцеровской премии за художественную литературу и получила Американскую книжную премию 2019 года.
Другой индеец. Несколько слов об авторе
По материнской линии Ориндж белый, по отцовской - принадлежит к племени шайеннов и арапахо из Оклахомы. Его отец - ветеран войны во Вьетнаме, долгое время работал ведущим церемоний у коренных американцев.
До того как прийти к писательству, Томми успел побыть профессиональным спортсменом – хоккеистом, но учитывая специфику климата - на роликовых коньках, а также отучился на звукорежиссера. Тяга к сочинительству возникла у него во время работы в книжном магазине, где все свободное время (а его было довольно-таки много) он предавался чтению. Причем, предпочтение отдавал не американской, а европейской и русской литературе. Он, кстати, и к музыке нашей классической неровно дышит: любит Рахманинова и даже умеет его сыграть.
Я пытался изучать других писателей и их привычки. Сколько мне нужно написать, чтобы догнать всех остальных, кто знал, что он писатель с пяти лет? Я писал по 1000 слов в день. Потом в какой-то момент их стало две, а потом три. Теперь, я думаю, для меня качество важнее количества (Т. Ориндж).
Помимо успешного дебюта у Оринджа есть несколько ранних рассказов, а также относительно свеженький, попавший в лонг-лист предыдущего Букера роман «Блуждающие звезды» (2024), который является одновременно продолжением истории некоторых персонажей из «Там мы стали другими» и приквелом истории.
Если Томми не лукавит, этот «сериал» он придумал не ради коммерческой выгоды. Идея сделать следующий роман тесно связанным с предыдущим родилась еще до того, как с его первенцем начали носиться критики и издатели.
И вовсе не «другие», а «там-там». Несколько слов про название
«Там мы стали другими» - русскоязычная версия названия, в оригинале книга называется - There There (Там там).
И это с одной стороны легкая отсылочка к одноименному хиту британской рок-группы Radiohead (ее даже один из героев повествования - толстячок Эдвин - во 2-й главе слушает), а с другой стороны – цитата одной из самых известных писательских фраз, сказанных об Окленде – родном городе нашего автора. Принадлежит она американской писательнице Гертруде Стайн, которая, пусть и творила по большей части в Париже, детство и отрочество свое провела именно в Окленде.
В 1934 году, вернувшись в США после 30-летнего отсутствия, писательница решила посетить ферму в Восточном Окленде, где прошли ее детские годы. Свои впечатления от этого визита она описала в «Автобиографии каждого» (Everybody’s Autobiography, 1937). И именно там изрекла это свое скандальное «Нет никакого там там» (There is no there there), искренне оскорбляющее некоторых (есть подозрение, что не самых мудрых) современных жителей этого города. Что именно имела в виду ностальгирующая Гертруда стало предметом и ни одного литературоведческого изыскания, и в тексте романа это «там-там» нам тоже процитируют – на этот раз другой персонаж - Дин Оксидин. И про возможные его значения порассуждают.
Городские индейцы
Герои Оринджа такие же, как и мы, жители большого города, только цвет кожи у них чуть темнее и климат теплее, ибо живут они в том самом Окленде.
Как же, собственно, индейцев занесло в города? Если в XIX веке коренные жители политикам, скорее, мешались и их стремились сбагрить куда подальше, в свете чего президент Эндрю Джексон в мае 1830 года принял закон об их якобы добровольном переселении на расположенные в черте современной Оклахомы так называемые Индейские Территории, то в середине ХХ столетия этот процесс решили повернуть вспять, естественно, тоже не без выгоды для власть имущих. Индейские племена призвали покинуть уютные резервации и ассимилироваться с другими американцами. То, что придется отказаться от суверенитета и льгот и начать платить налоги, как любой и каждый, - плата вообще смехотворная – именно так посчитал Дуайт Д. Эйзенхауэр и в 1956 году подписал новый Закон о переселении индейцев.
Более 30 тысяч человек откликнулось на это нововведение в числе первых, около 70% из них осели на новом месте и стали горожанами. Но не все было столь радужно. Многие из тех, кто остался, чувствовали себя потерянными в непривычной среде, переживали из-за разрыва связей с племенем, злоупотребляли психоактивными веществами, жили в бедности: многие семьи после переезда месяцами обитали в мотелях, не имея денег, чтобы позволить себе что-то большее, чем самый затрапезный номер на отшибе.
Персонажи романа тоже не могут похвастаться благополучием. Почти все они выросли в неполных семьях, не понаслышке знают, что такое бедность и насилие, многие имеют те или иные проблемы с алкоголем и перебиваются случайными, не всегда легальными заработками.
Паувау
Центральной точкой пересечения всех персонажей и кульминацией романа становится Большое Оклендское паувау.
Паувау – это такое специфическое культурное мероприятие коренного населения Америки и Канады. Большой индейский праздник, на котором представители племен и их гости собираются, чтобы пообщаться, попеть и потанцевать традиционные танцы, съесть приготовленную по каноническим рецептам еду и т.п. Подобный сабантуй может длиться даже и не один день, а подготовка к нему иногда ведется чуть ли не целый год.
Частенько на паувау проходят танцевальные соревнования с довольно крупными денежными призами, так что ситуация, когда у организаторов в день мероприятия оказывается на руках солидная сумма в том или ином эквиваленте – далеко не редкость.
О дате первого проведения паувау спорят: кто-то говорит, что понка проводили их еще в начале 1800-х годов, другие утверждают, что паувау придумали индейцы Северных равнин и произошло это несколькими десятилетиями позже. Но широкое распространение эти праздники получили как раз-таки после того, как коренное население разогнали по резервациям. Конечно, они, как и большая часть культурных проявлений индейских племен, были под запретом. Переехав в города, коренные американцы принесли эту традицию с собой.
Сам Ориндж впервые посетил паувау в возрасте около 20 лет, именно тогда он впервые по-настоящему почувствовал свою принадлежности к коренным народам и их культуре.
Вообще часть романа, посвященная непосредственно проведению паувау вышла прямо огонь. Тут тебе и криминал, и семейственные сентименты, и драма, и место для подвига. И заставляющий читателя поерзать и попереживать относительно открытый финал.
Наши головы на флагах, майках и монетах
Открывает свое повествование Ориндж проникновенным публицистическим прологом. Это не про интриги и сюжетные ходы, но мне читать его было довольно интересно. У него получился такой чуть гневный индейский взгляд на историю их завоевания и притеснений белым человеком. На мой взгляд, написано все это не для жалобности (сам Ориндж говорит, что менее всего хотел выбить из белых читателей слезу и раскаяние) и не для галочки «мол, вставил свои 3 копейки в расовый разговор».
Дальше будет немножко картинок-иллюстраций, чтобы упоминаемые в прологе реалии слегка ожили)
«Голова индейца» помимо пролога ненадолго, но знаково всплывет и в основном повествовании.
Помимо вдохновляющих профилей с орлиными носами Ориндж в прологе вспомнит и о первом романе, написанном представителем коренного населения. Сделал это Джон Роллин Ридж из племени чероки.
Отомстив (с летальным исходом) одному из убийц своего отца – вождя племени чероки Джона Риджа, Джон-младший бежал из родных мест и отправился в Калифорнию, где тогда бушевала Золотая лихорадка, но тяжелый физический труд по добыче благородных металлов пришелся ему не по душе, и тогда он начал писать. Сначала - эссе, фельетоны и стишата, ну а дальше больше – в 1854 году получился полновесный роман. Правда, не об индейце, а о мексиканце – о Робин Гуде Эльдорадо - Хоакине Мурриете Каррильо. Книга так и называется «Жизнь и приключения Хоакина Мурьеты»: знаменитого калифорнийского бандита».
Личность Хоакина и так во многом легендарная после выхода книги Риджа обросла еще целой кучей придуманных деталей и эпизодов биографии. Зато спустя чуть более полувека вдохновила Джонстона Маккалли на создание Дона Диего де ла Веги, более известного поклонникам приключенческой прозы и кино как Зорро.
Некоторые исторические реалии Ориндж вплетает уже непосредственно в основное повествование. И про парочку из них тоже есть смысл сказать несколько доп. слов.
Бурное детство Опал и Джеки. Захват Алькатраса
Жизнь как минимум трех персонажей романа навсегда изменит одно довольно резонансное историческое событие - захват индейцами на тот момент заброшенного острова Алькатрас и его тюремного комплекса.
Герои книги приезжают туда в конце января 1970 года, но сам инцидент начался чуть раньше. В ноябре 1969 года группа активистов, называвшая себя «Индейцы всех племён», сославшись на Форт-Ларамийский договор между США и племенем лакота, по которому все вышедшие из употребления, заброшенные или неиспользуемые федеральные земли должны быть возвращены коренным народам, которые когда-то их населяли, заявила свои права на остров.
Под покровом темноты почти сотня коренных американцев отправилась захватывать закрытую тюрьму и прилегающие территории, большую их часть остановила береговая охрана, но 14 сумели-таки высадиться, и оккупация началась. Колония стала постепенно разрастаться, в самый разгар акции импровизированное население острова достигало порядка 400 человек. Просидели протестующие в Алькатрасе аж целых полтора года, даже чуть больше.
В попытке выкурить индейцев с острова в конце мая 1971 года правительство отключило колонистам электричество и телефонную связь, а в июне там ни с того ни с сего вспыхнул пожар, значительно проредивший количество пригодных для проживания зданий. Одновременно ухудшилась ситуация с поставками пресной воды, да и общественность устала следить за упорными аборигенами, в связи с чем гуманитарная помощь с материка тоже значительно сократилась. Стала стремительно таять и колония. 11 июня 1971 года правительственные чиновники забрали из Алькатраса 15 последних, самых упорных и принципиальных, накормили их вкусным обедом и посадили в автобус до Сан-Франциско.
Сложно сказать, застали ли герои романа именно тот последний июньский пожар или уехали с острова годом раньше, но прочувствовать собственную неприкаянность и тщетность подобной попытки наладить счастливую жизнь для индейцев они смогли сполна.
Непризнанный гений-аутсайдер. Кого считал своим кумиром Томас Фрэнк
Неудачливый барабанщик Томас Фрэнк, по признанию автора, - его собственное альтер эго. Причем этому персонажу писатель отдал не только собственные мысли, но и некоторые реальные детали и эпизоды своей жизни, даже у родных в связи с этим просил разрешение кое-что темненькое из их прошлого использовать.
Когда я придумал идею убить персонажей в конце — к этому все и шло — я подумал, что будет справедливо создать персонажа, похожего на меня, и убить его тоже (Т. Ориндж).
Среди прочего Томас вспоминает, как в Смитсоновском музее американского искусства познакомился с творчеством Джеймса Хэмптона (1909-1964), и этот довольно странный, но явно неординарный человек стал для него неким духовным ориентиром.
Для знакомых и даже родных Хэмптон был совершенно непримечательным человеком: после службы в армии устроился уборщиком в Администрацию общих служб и так там всю жизнь и проработал, жил один, был затворником, по вечерам и в выходные колупался в гараже, а потом взял да и умер от рака желудка. Совсем по-другому на него взглянули после того, как хозяин бокса Мейер Вертлиб обнаружив, что арендная плата запаздывает, связался с сестрой Джеймса и, узнав о кончине чудака-арендатора, вскрыл свою собственность.
Внутри оказалась настоящая сокровищница – или, как все это называл сам Хэмптон, «Трон Третьего Неба Генеральной Ассамблеи Наций». Он создавал его на протяжении 14 лет из разных подручных материалов, использовал серебристую и золотую фольгу, фрагменты старой мебели, куски картона, лампочки, банки из-под консервов, осколки зеркал, салфетки и т.п., скреплял элементы композиции клеем и булавками, кнопками и даже скотчем. Всего получилось 180 предметов, при этом есть подозрения, что авторский замысел не был полностью завершен. Центральное место в произведении отведено двухметровому трону, по бокам от него находятся десятки алтарей, корон, кафедр, табличек с именами апостолов и пророков.
Сестра отказалась забирать себе всю эту «рухлядь», и Вертлиб дал объявления в местные газеты. Случайным образом все это богатство увидели искусствовед Элис Денни и один из предвестников поп-арта Роберт Раушенберг, они пришли в полнейший восторг, позвали своих коллег и, пока владелец гаража не сообразил что к чему, по дешевке забрали все в тот самый Смитсоновский музей.
Кем был Хэмптон – действительно ли непризнанным гением или просто городским чудаком, вопрос философский, но резонанса в мире искусства наделать сумел. Фрэнку, увы, такой возможности не предоставилось.
Переплетения героев и пара слов напоследок
Если не считать уже упомянутый мною пролог, повествование делится на небольшие главки, каждая из которых посвящена одному из 13 основных персонажей, некоторым будет выделено даже по две, вы увидите почему. Будет и еще парочка не менее важных для развития сюжета товарищей типа глуповатых Чарлос или вдохновившего Дина на его проект дяди Лукаса. Все эти герои будут хитрым образом переплетаться, кто-то будет чьим-то родственником, кто-то другом или, скажем, подельником, и каждый из них так или иначе окажется на том самом грандиозном паувау.
Всем приятного чтения! Делитесь своими впечатлениями! Мне кажется, история хороша, хоть и не из числа оптимистичных, да и читается на ура. А лично мне теперь крайне интересно, чем же именно все это продолжится в «Блуждающих звездах» (уже примерно знаю, что там тоже будет не очень «хэппи»-энд).