Дуров объявился под нашей старой грушей ровно в девятнадцать.
— Мой дорогой Ватсон, я написал рассказ. — сказа он, присаживаясь рядом на скамейку.
— Рассказ записан на флешку?
— Как вы догадались?
— Но ведь при вас нет папки, черт побери!
— Вы прекрасно усвоили уроки дедукции, мой милый друг. Вот она. Мой первый литературный опыт. Рассчитываю на вашу честность, но и великодушие.
— Гм, вы мастер ставить неразрешимые задачи, полковник. Но я заинтригован. Сегодня же прочту. Рассказ художественный?
— Почти. В основе реальное дело конца девяностых. Остальное — полная отсебятина.
— Отсебятина — это и есть художественная литература.
— Вам виднее, ведь писатель — это вы.
Рассказ мне понравился. Хотя правил я его беспощадно.
***
Больше всего на свете Егор хотел, чтобы в него влюбилась красивая девушка. Глянув на Егора даже мельком, любой сказал бы, что это невозможно: нескладный, костлявый, белесый, с выпуклыми светлыми глазами, курносый. Смотрит букой… С какого перепугу в такого влюбляться? Сутулые плечи Егорки всегда были присыпаны перхотью, а подмышки… издавали запах. К тому же ладони у него были мокрые, нос краснел с первыми же лучами солнца, глаза слезились. Одно слово — альбинос. Но — сердцу не прикажешь. Сердечко у Егора начинало радостно плясать, как щенок, увидевший хозяйку, когда мимо проходила красивая дама. Ум начинал сочинять новую сказку про то, как дама останавливается, влекомая непреодолимой силой, подходит к Егору и — черт побери! — почему-то, немедля, безумно его хочет. Вот эти мгновения — она хочет, а он еще в сомнениях — были самыми сладостными. Сказка могла длиться весь день. Егор ломался, Егор жеманился, сопротивлялся, но в конце концов сдавался и красавица овладевала им. Чаще всего это случалось утром в постели, и после триумфа Егор плелся в ванну, давая себе слово, что это «в последний раз», и смывал свой позор под контрастным душем.
К некрасивым девушкам Егор относился, как и к себе — вынужденно сосуществовал. Некрасивые даже готовы были с ним дружить, но он был не готов. Старался, вымучивал из себя что-то, но… что-то не зажигалось в груди, не срабатывало. Словно стартер безуспешно пытался вдохнуть энергию в холодный и сухой движок. Однажды на него положила глаз коллега на работе по прозвищу Ядовитая Змея. Это была сухая натуральная брюнетка с красивым, но злым лицом и голосом, который был вдвое громче ее скромной должности. У Змеи было мало шансов найти прекрасного принца, и она давно уже была согласна и на простого дворянина, но с жильем. Даже на Егора. А почему бы и нет? Не дебил. Не пьет. Живет один. Правда, в коммуналке, но всего из двух комнат. Помыть, причесать, спрыснуть подмышки одеколоном — сойдет! Конечно, придется потрудиться, чтоб разбудить честолюбие этой бледной немочи, мотивировать этого тушканчика хотя бы на скромные успехи, но в этом Змея знала толк, недаром последний муж закончил брачный сезон в психушке.
Кличка к женщине (ее звали Авдотья) приклеилась не зря. Серьезная была рептилия, если уж жалила, то всегда с летальным исходом. Бухгалтера Олю увезли в реанимацию прямо с рабочего места после того, как Ядовитая Змея рассказала ей подробности тайной жизни ее мужа. Когда во время обеда Ядовитая Змея присаживалась за общий стол, разговоры тут же теряли интимный интерес и обращались к политике или культуре.
Ядовитая Змея здраво рассудила, что, если Егор окажется никудышным Сусликом (так на работе его прозвали!), то она просто ужалит его в сонную артерию. И жизнь Егора повисла на волоске. Змея знала свое дело. Шаг за шагом сокращала она дистанцию, заваривая в обеденный перерыв кофе на двоих, а чтобы добыча не убежала, в конце рабочего дня вручала ему свою хозяйственную сумку. Коллеги грустно вздыхали и многозначительно переглядывались. По правде говоря, у парня не было никаких шансов. Спасение пришло свыше: подмышки Суслика пахли сильнее английского одеколона, перхоть сыпалась, как снег, на его хилые плечи, а мужская робость и откровенная трусливость выматывали хуже морской качки. Суслик понимал, что от него требуется, но просто коченел у последней черты. Окончательный разрыв произошел, когда Авдотья, заявившись в гости после употребления спиртных напитков, сняла с себя платье и показала жениху свое худощавое тело, украшенное черным эротическим бельем. Мол, бери, пока дают! Суслик сидел ни жив ни мертв на кровати, прижав скомканное одеяло к груди и ждал развязки. Развязки жаждала и Авдотья. Беда в том, что развязка так и не наступила. Суслик окоченел от ужаса и не отпускал одеяло. И даже начал брыкаться, когда Авдотья попыталась остервенело выдернуть одеяло из его рук. Наконец Змея вымоталась. Уперев руки в бока, она с гневом смотрела на ком постельного белья, который на манер гигантского паука обнимал ногами и руками перепуганный жених, и наконец поняла, что ничего не выйдет. Дохлый проект. Это было слишком. Все-таки она себя не на помойке нашла. Суслик вызывал в ней только одно желание — ударить его палкой по голове и насладиться его воплем.
— Вставай, — устало сказала она, — не бойся, не трону. Смотри, ты простынь заляпал кровью из носа. Гордись. Покажешь соседям и на работе. Хотя я уже давно не девственница.
Другой бы на месте Егора сгорел от стыда, а ему хоть бы хны. Только шампунь сменил на более крепкий.
И вот случилось! Привалило и Егору счастье! В пустующую комнату вселилась соседка. Да какая! Жгучая красавица-гурия из Кабардино-Балкарии. Студентка. Спортсменка. Отличница! Просто спустилась однажды вечером с высоких гор Кавказа и впорхнула в квартиру Егора, который как раз мыл шваброй коридор.
Звали гурию Зарифа. Работала Зарифа…эээ, словом, у нее был свободный график. И была она при деньгах. Наряды ее были богатые и привычки говорили о благородном воспитании. Она не пила ничего крепче «шампусика» и курила только тонкие ментоловые сигареты, которые в ее тонких пальцах играли какую-то волшебную эротическую мелодию и обещали запретные плоды. Дома она носила шелковый халат с японской расцветкой, а на работу уходила в коротких юбках и черных чулках.
Поселил Зарифу в комнату какой-то верзила с расплющенным носом и неправдоподобно толстыми плечами, в черной футболке и кожаной черной куртке. Оглядев со всех сторон Суслика, он поднес к его носу огромный кулак и сказал загадочную фразу.
— Гляди у меня!
Кулак с разбитыми костяшками пах никотином и обещал что-то ужасное, если Суслик не будет глядеть в оба.
Потом верзила ушел, а Суслик с соседкой сидели на кухоньке, пили чай с конфетами «Коровка», и Суслик чувствовал, что сказка, которую он сочинял последние годы, случилась и превзошла все его фантазии и грезы. За одним столом с ним сидела девушка невиданной красоты. И никто не мешал им, никто не пытался отпихнуть Суслика от этого сокровища! И как много всего было впереди! Даже в этот вечер. Еще не выпита была чашка горячего чая! Не прозвенел, как всегда, со жлобской бесцеремонностью телефон. И Суслик не проснулся ото сна, обнаружив с отчаяньем, что девушку придумал хулиган-мозг…
— Детдомовский? — Зарифа развернула конфету и с веселым любопытством разглядывала желтый фантик. — Только не придумывай ничего: «Папка — полярный летчик, мамка геолог». Хочешь, отгадаю? Папка пил и бил. Мамка давала всем подряд. Сыночка забрало государство, накормило, обучило и дало пинка под зад в связи с совершеннолетием. Ну и комнатку в коммуналке, конечно, в придачу. Так?
«Она умна», — подумал Суслик и кивнул. Папку он своего почти не помнил. Вернее, помнил какое-то огромное, пахучее, пугающее существо с железными зубами, которое иногда хватало его за плечи, усаживало на колено и гудело в маковку вместе с запахом водки и лука: «Люсь, а Люсь? Точно мой выблядок? Чтой-то не похож». Маманька отвечала с кухни: «А тебе не все равно? Папаша, тоже мне».
— Ну вот что, — Зарифа свернула фантик и положила его в пепельницу. — Давай договоримся на берегу. Уборку — всю — будешь делать ты. Меня ни о чем не спрашивать. Любопытных не люблю. За уборку буду приплачивать. Соблюдаем режим тишины. Особенно днем, когда я отсыпаюсь. Никаких гостей и громкой музыки. Да, и еще главное: я девушка скромная, хулиганства не потерплю. Ты меня понял? Нет? Я говорю, если начнешь клеиться или приставать, я тебя…
Глянув на Егорку, Зарифа прыснула.
— Ну извини. Я пугать не хотела. Просто надо вовремя объясниться, согласен?
И зажили молодые в согласии, а Егорка так и в полном счастье. Сбылась его мечта. Под одной с ним крышей жила красавица и она принадлежала только ему! В ванной, которую теперь он отдраивал каждый день щеткой, пахло ее хвойным шампунем, на новой полочке перед зеркалом стояли какие-то волшебные тюбики, щеточки, коробочки, источавшие заморское благоухание, на веревке висели роскошные розовые полотенца, а однажды он даже увидел на змеевике женские треугольные трусики! Прикрыв дверь, Суслик благоговейно притронулся к ним пальцами. Мысль о том, что трусики будут обнимать ее бедра, обжигала. Он накинул крючок на дверь и… дверь распахнулась. Зарифа вырвала из рук Егорки стринги, хлестнула ими по его красной мокрой физиономии и захлопнула дверь.
Егору показалось, что в этот день он потерял девственность. Был еще, как специально, май, и черемухи, взбившие роскошную белую пену, буквально затопили дворы густым, горьковатым ароматом, от которого даже самые черствые сердца трепетали в предчувствии любви. А сердце Егора было не черствым, ум его был чист и глуп, и доверчив.
Одним словом, Егорка влюбился. Любовь была какая-то странная. Егорка страдал, но как сладко страдал! Вспоминал каждое случайно брошенное слово и находил в нем тайный смысл, в нечаянном прикосновении в тесной кухне он видел нескромный намек, в молчании угадывал желания, от которых сухо становилось во рту.
Все эти чудачества легко читались, и Зарифа находила их забавными, не более того. Она уходила из дома вечером, приходила под утро, усталая, раздраженная. Тогда лучше было не попадаться ей на глаза. Принимала душ. Потом уходила на кухню, подолгу пила кофей, курила, глядя сквозь окно в майский рассвет. В такие минуты ее лучше было не тревожить, могла и матом отшить.
…Этим вечером Зарифа была дома и сидела у открытого окна с бокалом «шампусика». Она с видимым удовольствием вдыхала аромат черемухи и тоже находилась в грезах. Егорка сидел напротив и старался не высовываться, пока его не прогнали.
— Слушай, а почему тебя прозвали Сусликом? — спросила Зарифа, поставив бокал и закинув нога на ногу.
Егорка краснел всегда как-то по-дурацки — пятнами — и стеснялся этого. Вот и теперь он покрылся пятнами и даже не сумел ответить, лишь опустил голову.
— У тебя девушка есть?
«Есть — ты», — подумал Егор и чуть не засмеялся.
— Улыбаешься? Значит нет. А отчего? Ты же красивый парень. Посмотри на себя в зеркало. Блондин. Ни капли лишнего жира. Тебе чуть-чуть подкачаться и совсем клево будет. Перхоть любой косметолог за месяц выведет. Запишись в тренажерный зал, больше пешком ходи — у вас тут на Народной парк под любым домом. С куревом завязывай и с пивом. Хочешь я за тебя возьмусь? Через полгода такую невесту найдем, что ахнешь! Любую. Хочешь?
Егор очень хотел. Только не любую. Ее хотел. Это было так очевидно, что Зарифа поняла все, усмехнулась.
— Зачем я тебе, дурачок? Я птица гордая, дикая. Приручить меня невозможно. Тебе со мной не справиться. Разве мало на свете красивых девок? Найдем тебе подходящую. Хочешь — сестрой тебе буду? Помогать друг другу будем? Научу тебя жить. Деньги будут. Хорошая машина будет. Ну?!
— Хочу! — хрипло ответил Егор.
— Наконец слышу слова настоящего джигита. Встань на колени. Поклянись, что отныне будешь слушаться меня во всем!
— Клянусь!
— И сделаешь все, что я скажу.
— Клянусь!
— Украдешь, обманешь, убьешь!
На одно лишь мгновение заколебался Егор.
— Клянусь!
— Целуй! Да не руку, дурак. Ногу! Выше! Еще выше…
Это была такая необыкновенная ночь, такая сказочная… Они пили шампанское, закусывали шоколадом. Суслик плакал в кровати, но не от унижения, а от счастья. У него получилось первый раз с женщиной, он клялся, что издохнет у Зарифы под дверью, как верный пес.
Зарифа смотрела на него с грустью и думала о чем-то своем. Под утро она приказала ему убираться в свою комнату, а вечером у них состоялся серьезный разговор.
— Егорушка, тебе выбирать: или так и останешься сусликом до конца своих дней, или вырвешься из порочного круга и заживешь, как полагается настоящему мужчине. Это твой шанс. Возможно, единственный. Особая сила тут не нужна. Риска никакого. Нужно просто быть мужчиной. И будет тебе счастье. Много счастья.
Егорка смотрел на ее оголенные плечи и не мог понять, о каком счастье она толкует? Он и так имел его с избытком. Больше и не вмещалось. Поверить было трудно, что еще недавно его губы касались ее шеи, плеч, живота — да за одно это можно было полжизни отдать!
— Ты слушаешь или нет? — Зарифа сердито накинула на плечи шелковый платок. — Это же важно. Проколешься — все испортишь. Повторяю последний раз. Клиент будет спать как убитый. Ключ у меня есть! Заберешь только то, что в сейфе. Не вздумай брать вещи! Вообще-то самое сложное будет потом…
…Да, потом надо было обмануть Колю. Так звали верзилу с расплющенным носом: Коля, Колян, Николя, Кит… Боксер-тяжеловес, ставший после третьего нокаута на ринге весьма неприятным в общении типом.
Автор: Артур Болен