Ранние поезда
— Опять, смотри, третья дверь заедает! — возмущённый мужичок в кепке тарабанил по металлическим створкам, пытаясь войти в вагон.
— Может, она решила в отпуск уйти без предупреждения, — отозвалась дородная женщина в синей пуховой куртке, пытаясь помочь ему надавить на дверь.
— Я б тоже ушёл в отпуск, да кто ж меня отпустит, — угрюмо прокомментировал мужичок, наконец пропихиваясь внутрь.
Антон стоял чуть поодаль, дожидаясь, пока суета уляжется. Каждое утро он приезжал на станцию заранее, чтобы гарантированно занять своё место у окна в третьем вагоне. В руках у него — неизменный зелёный термос со странным напитком: мятным чаем с солью. Так заваривала бабушка, уверяя, что «эта мята чистит голову и уши, чтобы всё слышать, но молчать, когда надо».
Он зашёл в вагон, сел у окна, как делал последние пару месяцев, и поставил термос себе на колени. Электричка ещё не тронулась, пассажиры продолжали заполнять места. Напротив села женщина в бледном пуховике, явно не по размеру: плечи у пуховика свисали, рукава едва ли не закрывали ей кисти. У её ног лежала старая спортивная сумка с оторванной ручкой. Эта пассажирка попадалась Антону постоянно. Он привык, что она открывает книгу, бережно вынимает собственный термос (тоже зелёного цвета, только в царапинах) и читает до самой остановки в городе.
Антон не знал, сколько ей лет — примерно 35, не больше. Вид у неё усталый, будто несёт на плечах тяжёлые невидимые сумки. Но при этом она казалась сосредоточенной, всегда уходила в свой текст, почти не смотрела по сторонам. И тем не менее они сидели обычно лицом к лицу, словно тихо согласовав это молчаливое соседство.
Соседка с зелёным термосом сделала небольшой глоток напитка, видимо, тоже мяту заваривала — Антон уловил знакомый аромат. Он внутренне улыбнулся: всё-таки не он один такой «чудак».
— О, опять с солёной мятой? — весело окликнул Антона дед в красном спортивном костюме, проходя по узкому проходу. — Чудно, чудно.
— Привычка, — коротко ответил Антон, стараясь не встречать насмешливый взгляд деда.
Электричка дёрнулась, потихоньку набирая ход. За окнами проплывали осенние сумерки — было ещё слишком рано для нормального рассвета. Антон невольно отметил, как каждый день видит одни и те же лица: вон тот студент со смятым рюкзаком, дремлющая бабушка в платочке, а вот и молодая пара, ярко обсуждающая какую-то дурную телепередачу. Всё шло по привычному кругу. И Антон только тихо радовался стабильности, потому что в его прошлом уже хватило хаоса.
«Не надо мне новых знакомств… я несчастье принесёт могу, если слишком близко подпустить», — стучала мысль, как заезженная пластинка.
Тем временем женщина напротив достала из сумки книгу: на обложке значилось «Высшая математика для старшеклассников». Антон поймал себя на том, что разглядывает её подбородок и тёмные волосы, собранные в небрежный пучок. Сразу отвёл взгляд. Всё равно разговаривать не собирался — зачем ему лишние люди?
Быт и напряжение
Работа у Антона была непыльной, но монотонной: охранник на складе за городом. Жил он в облезлой коммуналке, разделяя коридор и кухню с двумя пенсионерками. Соседки всё время ссорились из-за очереди в ванную или выбора телеканала. Антон только вздыхал, стараясь не встревать, иначе непременно втянется в бесконечные разборки.
Каждое утро — подъём в четыре, быстрый душ (если он успевал выхватить очередь), чашка чая, но уже без мяты. В 5:15 он выходил, чтобы наверняка успеть на электричку в 5:46. И так изо дня в день.
В тот же ритм укладывались и постоянные пассажиры. Антону всегда было чуть-чуть смешно, как люди ворчат, но при этом неизменно ездят в одном и том же вагоне, садятся на почти одинаковые места. Жизнь у всех шла по привычной колее, как и у него — без резких разворотов.
Но была в этой рутине одна тихая примета: Соседка в пуховике. Антон не мог бы точно сказать, почему именно она приковывала внимание. Может, потому что у неё тоже был зелёный термос, может, потому что она смотрела в книгу так, словно она — дверь в другой мир.
Остановка не по расписанию
Обычно поезд шёл ровно, без крупных задержек, но однажды всё пошло наперекосяк. Антон сидел, глядя в окно, когда электричка резко затормозила посреди поля. Люди стали покачиваться, кто-то вскрикнул от неожиданности.
— Да что ж такое… — взвыл мужичок в кепке, растирая ушибленный локоть. — С какой стати мы в чистом поле тормозим?
Минут через десять в вагоне стало шумно: кто-то звонил на работу, оправдываясь, что опоздает, кто-то ругался в голос. Антон почувствовал знакомую внутреннюю тревогу: ему тоже грозил выговор, если не приедет вовремя. Складывать товар ночью — это одно, но приёмка с утра была на нём.
Он перевёл взгляд на Соседку. Та сидела, уронив плечи, словно ей не хватало воздуха. Лоб у неё взмок, глаза лихорадочно бегали, как будто она не понимала, где находится. Антон заметил, что она вцепилась в термос с такой силой, что пальцы побелели.
— Всё хорошо? — тихо спросил он, хотя тут же подумал: «А надо ли?»
Софья (об этом имени он узнает чуть позже, но пока — пусть будет «женщина в пуховике») открыла рот, но не смогла выдавить и слова. Попыталась сделать глоток, крышка термоса заело, она дёрнула сильнее — и термос чуть не выпал из рук. Девушка судорожно выдохнула, схватившись за грудь.
— Эй, помогите! — Антон вскинул руку, оглядываясь на остальных. — Ей плохо, кажется, давление или приступ!
Люди заметались. Один мужчина достал из кармана таблетки:
— Может, это сердце? Дайте валидол!
Женщина в ярком шарфе кинулась к машинисту, громко колотя в дверь:
— Откройте, тут человек в обмороке!
Антон осторожно сдвинул Соседку со скамейки, уложив так, чтобы голова была приподнята. Заметил, что она слишком бледная — почти белая, словно выжатый лимон. Он быстро нащупал её сумку, нашёл мобильник.
В списке контактов, на самом верху, был записан номер: «Сестра». Антон вызвал его, чувствуя, как сам дрожит от нервного напряжения:
— Алло, здравствуйте, ваша… э-э… Софья, да? Ей плохо, мы в электричке, которая застыла между станциями… Срочно нужна помощь!
Пока происходила эта суматоха, машинист вызвал транспортную бригаду со станции. Спустя полчаса, которые показались вечностью, к электричке подогнали специальный рельсовый автобус. Соседку бережно вынесли. Приехала молодая девушка в растёртом пальто, вся перепуганная, бросилась к ней:
— Соня, Сонь, держись! — причитала она, то ли плача, то ли ругаясь сквозь слёзы.
Антон стоял сбоку, бессильно сжимая в руках тёмно-зелёный термос. Он даже не понял, что, помогая собрать вещи, машинально забрал и её термос, и книгу. Только когда все уехали, и поезд снова тронулся, он глянул вниз и увидел две одинаковые ёмкости в руках.
Вторая электричка наконец доставила пассажиров на нужную станцию, но уже было поздно — Антон получил приличный выговор. Однако эту потерю он воспринял легче, чем чувство, что где-то в больнице лежит та самая Соседка — а он не знает, что с ней дальше.
Возвращение к жизни
Прошла неделя. Антон садился каждый раз в третьем вагоне, машинально смотрел на сиденье напротив — пусто. Термос Софьи так и стоял у него на столе в коммуналке, вымыт и аккуратно высушен. Книга «Высшая математика для старшеклассников» лежала рядом. Он не знал, что делать. Позвонить ей не решался — вдруг неуместно?
В одну из ночей, когда он после смены уже валился с ног, раздался звонок с незнакомого номера.
— Алло, Антон? — спросил голос на другом конце. — Вы тот самый… что помог в электричке? Я сестра Софьи. Меня зовут Ирина.
Девушка коротко поблагодарила, рассказала, что у Софьи случился панический приступ на фоне жуткой усталости. Оказалось, она одновременно работала в двух школах: в утреннюю смену — учителем математики, а в вечернюю — репетитором. Ещё при этом ухаживала за мамой, которая недавно перенесла инсульт, и тянула одна 14-летнего сына, потому что муж давно «испарился» и алименты платил нерегулярно.
— Софья сейчас дома, отдыхает. Ей велели снизить нагрузку, — закончила Ирина со вздохом. — Спасибо, что вы не прошли мимо. Сама не представляю, как она в таком состоянии добиралась бы в больницу.
Антон сидел на подоконнике своей кухни, держа телефон у уха и глядя на фонарный столб во дворе. Внутри у него смешались тревога и какое-то облегчение: жива, восстанавливается. Когда сестра Софьи попрощалась, он едва слышно ответил: «Берегите её», и положил трубку.
На следующий день Антон всё-таки решился: набрал Ирину, уточнил, куда вернуть термос и книгу. Но та рассмеялась: «Пока оставьте. Софья сказала, что когда поправится, сама заберёт».
И действительно, спустя несколько дней, на знакомой электричке в 5:46, Антон снова увидел её. Бледная, чуть похудевшая, но уже с улыбкой на лице, она нерешительно вошла в вагон и сразу направилась к нему. Люди сделали вид, что не замечают эту «встречу», хотя, наверняка, кто-то прислушивался.
— Привет… — сказала она полушёпотом. — Я… хотела поблагодарить. И термос мой… — Софья чуть смутилась. — Он ведь у тебя?
Антон тихонько кивнул и достал из сумки её тёмно-зелёного «друга». Девушка аккуратно приняла его, скользнув пальцами по царапинам на крышке.
— Спасибо, что тогда не растерялся, — добавила она. — Я вообще-то Софья, но все зовут Соня.
— А я Антон… Прости, что рылся у тебя в сумке, просто… не было выхода.
— Да всё нормально, — усмехнулась она. — Если бы не ты, я тут б лежала…
Они замолкли, чуть смущённые. Антон протянул ей ещё и книгу. Софья улыбнулась, увидев заложенную закладку:
— Я же учитель математики, а книжка — для подготовки учеников к экзаменам. Сама читаю сто раз, чтобы формулы в памяти освежить.
— Похвально, — кивнул Антон, не зная, что ещё сказать.
Вдруг ему вспомнились слова, которые он произнёс в попыхах: «У вас был такой взгляд, как у моей сестры, когда мы потеряли отца». Он почувствовал странную вину: вдруг это прозвучало слишком резко. Но, кажется, Софья не держала зла; на её лице было лишь спокойное понимание.
— Знаешь, — сказала она, опустив взгляд. — После той истории с приступом меня чуть ли не силком отправили в отпуск. Но я сама упрямилась, говорила, что меня дети ждут, работа… А потом подумала: во что я вообще себя загоняю?
Антон снова ощутил, как внутри у него будто загорается слабое тепло. Он долгое время не разговаривал ни с кем, кроме сотрудников склада, которые сами-то говорили в основном про футбол да про ночные смены. А здесь — живая душа, со своими историями, проблемами.
— Так что я решила ездить теперь не каждый день, а пару раз в неделю, пока официальная бумага об отпуске. Надо же как-то жить, — закончила она и улыбнулась.
Антон видел, что она устала, но впервые за их «молчаливое знакомство» улыбалась искренне.
Признание
Однако тёплая рутина не могла полностью избавить Антона от призраков прошлого. Однажды вечером, после недельного перерыва, они снова встретились в электричке. Софья рассказывала, как ученики списывают геометрические задачи из интернета, а потом ошибаются в самых простых формулах. Антон усмехался, представляя этих ребят, но внутри у него зрела какая-то тяжесть.
Он знал, что начинает привыкать к её обществу, ловить себя на том, что ждёт каждое утро этого «привет», что ему хочется что-то рассказать о себе. Но Антон боялся.
По пути домой он зашёл в магазин, купил дешёвого коньяка, думая «просто расслабиться». Но, сделав пару глотков, вспомнил, как много лет назад работал механиком: под его контролем машину отдали клиенту с недозакрученным колесом. Человек погиб в аварии. Антон знал, что был виноват хотя бы в части случившегося, но на суде всё обставили как «форс-мажор», мастерская откупилась, а он дал ложные показания. Его не посадили. Но с тех пор он носил на себе ярмо вины.
— Я должен жить с этим, — прошептал он, снова отхлебнув противную горькую жидкость. — Сказали же мне: «Никогда не прощу, но ты живи».
Он выключил телефон, чтобы не сорваться и не сказать Софье что-нибудь не то. Ему чудилось, что близость к нему принесёт ей одно несчастье.
Но через некоторое время Софья вдруг перестала появляться. Снова и снова Антон смотрел на пустое сиденье в третьем вагоне: ни пуховика, ни спортивной сумки. Он пытался дозвониться до её сестры Ирины — но та не брала трубку.
В отчаянии Антон, скрепя сердце, поехал в школу, где преподавала Софья. Ему ответили, что она уволилась неделю назад и вроде бы уехала в Калугу — «у неё там какие-то родственники или знакомые, точно не знаем».
«Калуга… да как же я её найду?!»
И всё же Антон не мог просто так сдаться. Он махнул на ночную смену, взял отпуск за свой счёт и сел на поезд до Калуги. Приехал ранним утром, когда город ещё дремал. Не очень представляя, куда идти, он начал обходить школы и колледжи, объясняя, что ищет нового преподавателя математики по имени Софья К. Где-то над ним смеялись, где-то сочувственно разводили руками: «Не знаем, не видели». Но, наконец, кто-то подсказал, что в старом здании на окраине требовался учитель: «Кажется, её зовут Софья».
Антон стоял у крыльца учебного заведения, ожидая окончания занятий. Ноги замёрзли, мысли спутались. Но сердце стучало, будто готовое выпрыгнуть. Наконец двери открылись, и из них вышла та, кого он искал. Софья. С виду ещё более уставшая, но всё же она подняла глаза и увидела его.
— Антон?! — выдохнула она, останавливаясь на полушаге.
Он умудрился улыбнуться, хотя внутри всё горело:
— Привет, Соня. Я… не мог иначе.
Она растерянно прижала к груди свою папку с бумагами. Глядя на Антона, вдруг расплылась в тёплой улыбке, и в уголках её глаз появились слёзинки: то ли радости, то ли облегчения.
— Как ты здесь оказался? — спросила она тихо. — Я думала, ты исчезнешь, если я уеду…
— Исчезал уже, — сумрачно ответил Антон, имея в виду ту трагедию со своей виной. — Больше не хочу.
Софья молчала, но в её взгляде читалась прощальная боязнь: «А вдруг ты всё же сбежишь?»
Они вместе прошли к местному вокзалу, присели на скамейку у старой кассы, над которой тускло мигали лампочки. Осенний ветерок выдувал тепло, но Антон разлил в два термоса свой любимый мятный чай. Теперь у них обоих были одинаковые зелёные термосы — стык эпох.
— Соня… — вырвалось у Антона. — Я должен сказать тебе правду о себе. Я… был замешан в смерти человека. По своей халатности. Не сел, меня отмазали. Но… это отравляет мне жизнь. Каждый раз.
— Ты не обязан говорить, если не хочешь, — тихо заметила она, отхлёбывая горячую мяту.
— Я должен. Ты должна знать, что я… не самый чистый человек.
— А я не спрашивала о прошлом, — мягко ответила Софья и посмотрела на его руки, сжимающие крышку термоса. — У меня самой — груз проблем: болезни, долги, сын без отца. Я просто хочу знать: будешь ли ты рядом завтра в 5:46, если я вдруг соберусь обратно?
Антон сжал губы, потом, не выдержав, коротко засмеялся — нервно, но как-то облегчённо.
— Буду, — ответил он твёрдо. — Только скажи, куда и во сколько. Хоть в электричку, хоть в автобус. Всё что угодно.
Софья улыбнулась, и на лице её впервые за все их встречи появилась почти детская радость. Они сидели, слушая, как проезжает старая дребезжащая электричка, будто учится жить заново после долгого простоя.
— Смотри, она еле тащится, — заметил Антон, пытаясь пошутить.
— Может, и ей надо было в отпуск, — ответила Софья, усмехаясь. — Но главное, что всё-таки едет.
Ветер подул сильнее, и Антон предложил вернуться под крышу вокзала. Но Софья задержала его за рукав:
— Знаешь, что в мятный чай надо ещё щепотку перца добавить, — лукаво сказала она. — Тогда точно все уши прочистятся и голова заработает.
— Надо же, ещё и перец, — Антон подыграл, делая вид, что возмущён. — Вот уж и вправду экзотика. Ну хорошо, лишь бы мы оба слышали друг друга нормально.
Они встали со скамейки и пошли под руку. Словно договорились: отныне все самые громкие страхи и угрызения совести останутся за бортом. Потому что будущее, каким бы оно ни было, лучше встречать вместе, чем поодиночке.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.