— Алина, ты там не забыла, что надо ответить менеджеру по рекламе? — голос из динамиков смартфона звучал взволнованно.
— Помню, помню, — отозвалась Алина, стараясь не растерять остатки сил, пока одной рукой укачивала свою трёхмесячную дочку, а другой пододвигала к себе бутылочку с водой. — У меня тут, сам видишь, «офис» не совсем стандартный.
Она улыбнулась, хотя на самом деле чувствовала себя уставшей до предела. С момента, как она ушла в декрет, каждый день походил на квест уровня «хардкор»: нужно одновременно успевать отвечать команде по гейм-дизайну, кормить и переодевать малышку, мыть полы, разбирать шкафы с пелёнками, латать текущий кран... Мужа рядом не было — он улетел на три месяца на стажировку за границу, и Алина старательно уверяла его (и себя заодно), что справится.
Стоило ей положить телефон, как дочка принялась голосить. Алина, с трудом приподнявшись, понесла малышку в комнату, где стояла детская кроватка. По пути мельком отметила скрип старого паркетного пола. Дом, доставшийся от бабушки, был отремонтирован снаружи, но внутри его наполняли вещи покойной мамы. И в каждом предмете будто жила её память. Алина прижала дочку к себе и на мгновение почувствовала, как в голове звучит материнский шёпот: «Всегда держи в доме запас круп, чая и терпения. Это вещи, без которых не переживёшь ни один шторм».
Похоже, мама была права: терпение стремительно заканчивалось, особенно ночью, когда плач не давал спать, а утром, когда надо было сновать между кастрюлями, стиральной машиной и ноутбуком с задачами по проекту.
«Ничего, день — он всегда заканчивается, — утешила себя Алина. — А там будет ночь. А за ночью — опять день». Так шло уже три месяца.
Телефон зазвонил ближе к обеду. Дочка как раз уснула, и Алина с наслаждением слушала наступившую тишину, когда увидела на экране имя сестры. Сердце кольнуло — Ира редко звонила просто так.
— Привет, — голос Иры звучал непривычно надтреснуто. — Мне нужно у тебя пожить… с Серёжей.
Алина удивлённо нахмурилась:
— Что-то случилось?
— Развелась, — отрезала сестра, будто боялась, что, если скажет больше, разрыдается. — Нам с сыном некуда идти. Не спрашивай подробностей, просто... пожалуйста, впусти меня на неделю. Или чуть дольше.
Сердце Алины сжалось. Ира всегда была сильной, независимой и решительной. Она не терпела, чтобы о ней жалели. Раз просит, значит, действительно припёрло к стене.
— Конечно, приезжайте, — тихо ответила Алина. — Комната мамы свободна.
— Спасибо, — выдохнула Ира и тут же отключилась.
Алина ещё несколько секунд стояла с телефоном в руках, прислушиваясь к шумам за окном. В голове всплыли воспоминания о матери, о детстве, о том, как когда-то именно Ира казалась ей «второй мамой», всегда старшей, главной, решающей. Теперь же всё перевернулось.
Но Алина даже в мыслях не позволяла себе жаловаться на свою усталость — понимала, что сестре сейчас гораздо тяжелее. И всё же внутри зародился маленький страх: как теперь сосуществовать под одной крышей с Ирой и её 14-летним сыном, когда собственный ребёнок не даёт спокойно сходить в душ?
Ира приехала на следующий день. Вместо радостных «обнимашек» на пороге Алина увидела сестру с потухшим взглядом и чемоданом в руке, а рядом угрюмо стоял Серёжа — бледный, худощавый подросток с наушниками, болтающимися на шее, и модной стрижкой. Он осмотрел старый дом так, будто приехал в музей «Советской старины».
— Ого… тут, небось, жутко ночью? — произнёс он не то насмешливо, не то жалобно.
— Нет, просто паркет скрипит, — пожала плечами Алина, ненадолго улыбнувшись племяннику. — В общем, располагайтесь.
Сестра прошла на кухню и тут же принялась всё инспектировать.
— Алина, ты действительно пользуешься этим потрёпанным заварочным чайником? — нахмурилась она. — Он же уже совсем поцарапан. Крышка не закрывается. Давай я выброшу его, а? У меня в багажнике новенький электрочайник.
Алина напряглась. Этот чайник был мамин, и, как бы нелепо это ни звучало, она видела в нём нечто большее, чем просто кусок металла. Но Ира выжидающе смотрела, скрестив руки на груди.
— Пускай пока стоит, — отрезала Алина, стараясь, чтобы голос звучал спокойно. — Если хочешь, пользуйся своим.
Ира вздохнула и поставила свой чайник на стол. Мгновением позже она уже заглядывала в шкафы и прохаживалась по гостиной:
— Слушай, сколько у тебя старых вещей. Я понимаю, память о маме, но, может, что-то можно выбросить? Знаешь, когда жизнь меняется, надо избавляться от ненужного.
Алина вынужденно кивала, стараясь сдержать злость. Она понимала, что сестра, оказавшись в тяжелой ситуации, пытается хоть через внешние перемены обрести контроль. Но если выбросить дорогие сердцу предметы, Алина ощутит себя пустой. Точно как будто мама покинула этот дом во второй раз.
Серёжа, тем временем, занял комнату, которая раньше была маминой спальней, и первым делом спросил:
— Есть тут хотя бы нормальный интернет?
Он выглядел раздражённым и в то же время растерянным. Алина показала ему пароль к Wi-Fi. Парень нахмурился:
— Ну, хоть это спасает.
Пока Ира расставляла свои коробки, раздавая ЦУ, Алина старалась сохранять нейтралитет. Но случались мелкие «стычки», когда сестра принималась указывать, как лучше успокаивать дочку, как организовать детский уголок и т. д. Вечером Ира громко шёпотом говорила Серёже: «Мама твоя устала, не приставай к ней со своими гаджетами». Алина слышала это и морщилась от ощущения, что её считают какой-то «хрустальной вазой».
— А ведь я просто хочу, чтобы и ко мне относились с пониманием, — подумала она, отворачиваясь к плите.
Голова уже начинала болеть от переизбытка мыслей и от постоянного напряжения. Иногда в тишине слышался только плач дочки да поскрипывание холодильника. И тогда в сознании Алины будто всплывал голос мамы: «Иногда порядок — это просто способ контролировать хаос внутри». И Алина хваталась за швабру, тряпку, лишь бы не сойти с ума.
На третий день совместного проживания Алина обнаружила на полу кухни разбитую чашку. Не просто какую-то там тарелку, а самую любимую мамину чашку, из которой она каждое утро пила чай. Осколки валялись под столом, и у Алины в груди что-то оборвалось.
— Кто это сделал? — тихо проговорила она, чувствуя, как внутри начинает закипать обида.
Из ванной вышла Ира, вытирая волосы полотенцем:
— Ой, это я случайно задела локтем. Извини. Я тут пыталась поставить кофе, а она стояла на краю стола. Но давай купим тебе новую? Этот сервиз всё равно старый.
— Это не «просто чашка»! — вырвалось у Алины. Она чувствовала, что этот крик вырывается откуда-то из глубин души. — Ты тут всё меняешь, выбрасываешь… Даже если я молчу, это не значит, что мне всё равно!
Ира бросила полотенце на спинку стула:
— Я не собираюсь специально ломать твои вещи! Прости, что не хожу на цыпочках. Просто… я и так «уже на дне». Ты хоть представляешь, каково мне было разводиться? Я не знаю, куда идти, у меня сын, которому надо стабильность!
Алина не могла остановиться:
— Но это мой дом! И это мамин дом! Ты врываешься сюда и командуешь, как будто всё вокруг твоё! Устала? Думаешь, я не устала? У меня чуть ли не колики от перенапряжения, а мне нужно успеть везде, чтобы никто не сказал, что я «растеряла навыки» и безнадёжно отстала от рынка гейм-дизайна!
В дверях показался Серёжа — видимо, услышал крики. Он глядел на мать и тётю, как на незнакомых ему людей.
— Всё, может, лучше, мы… мы уйдём, — проговорила Ира, заламывая руки. — Ты довольна?
— Да хоть сейчас! — выкрикнула Алина, сама же ужасаясь собственному голосу. Ей хотелось замолчать, но слова сами неслись наружу, как лавина.
Они обе уже не контролировали себя. На глазах Алины выступили слёзы, а Ира, казалось, вот-вот разрыдается и убежит на улицу. Серёжа стоял молча, и именно эта молчаливая детская растерянность вдруг пронзила Аліну сильнее всего. У неё внутри как будто оборвалась последняя жилка ярости, и вместо крика пришла пустота.
Вечером все разошлись по комнатам, стараясь не пересекаться. Алина как по инерции уложила дочь и, не в силах ни с кем разговаривать, легла в постель, уставившись в потолок.
Часа в два ночи Алина услышала приглушённое всхлипывание. Сначала показалось, что это дочка проснулась, но та мирно сопела в кроватке. Алина, слегка дрожащими от усталости ногами, вышла в коридор. Тихие звуки доносились из кладовки. Приоткрыв дверь, она увидела на полу Серёжу. Он сидел, прижав колени к груди, и вытирал ладонью щёки.
— Эй, — тихо позвала Алина. — Что случилось?
Мальчик вздрогнул, но не убежал.
— Я… я слышал, что вы ругались, — прошептал он, опустив голову. — Боюсь, что вы нас выгоните. И вообще маме плохо, она себя ужасно чувствует, а я не знаю, как ей помочь.
Алина ощутила, как в ней поднимается волна жалости и к нему, и к сестре, и к самой себе. Она опустилась на корточки рядом.
— Мы ссорились, но… это не значит, что вас выгонят. Я на самом деле не хотела, чтобы так всё вышло. Мне просто тяжело, вот и сорвалась.
Парень обвёл взглядом кладовку:
— Я иногда прячусь здесь, потому что пахнет бабушкой. Эта старая подушка… я помню, как бабушка укрывала меня, когда я тут ночевал маленьким. Сижу, и будто её рука гладит по голове.
В горле Алины встал ком. Эти простые слова мальчика проникали глубже, чем любые упрёки. Она осторожно обняла племянника.
— Всё наладится, — прошептала она, хотя и сама не знала, как именно.
Серёжа кивнул, и они вдвоём выбрались из кладовки. Пройдя по коридору, Алина заглянула в комнату, где жила Ира: сестра лежала с открытыми глазами, не спала. Увидев Алину и сына, она села на кровати и подняла на них покрасневшие глаза.
— Простите… Я не хотела, чтобы всё так обернулось, — тихо сказала она. — Я… я просто не умею просить о помощи. И всё время держу себя в руках, а тут…
Алина сделала шаг вперёд:
— Я тоже не умею. Мне кажется, если я однажды скажу «мне тяжело», то все поймут, что я вовсе не всемогущая. А я привыкла быть «отличницей»...
Они переглянулись и почему-то улыбнулись друг другу. Серёжа сел рядом с матерью, и Алина осторожно накрыла его плечо своей рукой. Так, под скрип старого паркета, в маленькой спальне, они окончательно поняли, что всем сейчас нелегко. Но вместе есть шанс выплыть.
Наутро Алина проснулась от приятного запаха. Впервые за последние дни её разбудил не детский плач, а аромат жарящихся оладий. Она вышла в кухню и увидела, как Ира стряхивает капли масла со сковородки:
— Это мамин рецепт, помнишь? «Три ложки муки, щепотка соды и обязательно тёплое молоко, а не холодное».
Алина почувствовала тёплый укол воспоминаний. На столе у сестры, в окружении старых материнских полотенец и новенького электрочайника, рождались аппетитные оладушки — как в детстве.
Серёжа сидел за столом с планшетом и что-то увлечённо рисовал:
— Я делаю эскиз локации для игры про волшебный дом, где в старом шкафу спрятана дверь в… ну, не Нарнию, конечно, но в мир воспоминаний. Там, типа, можно найти прошлое, которое поможет в настоящем, — он поднял глаза. — Тётя Алина, а ты не поможешь, как круто обыграть взаимодействие игрока со шкафом?
Алина улыбнулась. Не смотря на ночной разговор, внутри ещё оставался осадок обиды и усталости, но впервые за долгие дни у неё появилось ощущение, что она не одна.
— Конечно, помогу. Но давай после завтрака. Сейчас главное — съесть эти оладьи, пока они горячие, — ответила Алина, придвинув к себе тарелку.
Сестрёнки пересеклись взглядами: без слов было понятно, что прошлое их тяготит, но при этом наполняет теплотой. Ира села рядом и положила руку на Алинину:
— Знаешь, если мы будем всё время рассыпаться на осколки по отдельности, то никогда не соберёмся. Давай попробуем без битой посуды и без криков.
— Попробуем, — согласилась Алина, вспомнив, как когда-то в юности вместе с Ирой они «обороняли» этот дом от родительских перестановок мебели и вместе хохотали над глупыми ссорами. И хотя мама уже ушла, многое осталось: эти стены, воспоминания… И самое главное — они сами.
Доча как раз проснулась и потянулась к Алине с довольным агуканьем. Племянник, отставив планшет, принялся наливать себе чай из нового чайника, хотя на столе стоял и старый заварник: теперь им никто не мешал соседствовать. Алина подхватила малышку на руки и улыбнулась, глядя, как сестра всё-таки аккуратно передвигает материнские чашки в шкафу, боясь разбить ещё что-нибудь.
— Иногда, — подумала Алина, — действительно хочется спрятаться в шкаф, как в Нарнии, только бы отдохнуть от внешнего шума. Но если рядом есть человек, который поддержит, то и целая реальность не так страшна.
Запах свежих оладий, утренний свет в окнах и тихий разговор сестёр смешались в атмосфере домашнего тепла. Пусть впереди много проблем, зато теперь каждая из них может быть уязвимой, не боясь осуждения. И уже ясно, что «мамин дом» теперь и их дом тоже — общий, наполненный жизнью. С ним можно пережить любой шторм, если есть запасы круп, чая и терпения.
— Ты думаешь, это просто?! Думаешь, мне легко?! Я сижу здесь в пижаме уже три дня, забываю поесть, но помню, что нужно сменить повязку в аптечке! У меня 68 непрочитанных сообщений от команды! Я боюсь, что меня забудут как специалиста. И я боюсь, что сдамся как мать! — воскликнула Алина, сжимая кулаки и почти плача.
— А я боюсь, что меня никто не заметит! — крикнула в ответ Ира, всхлипнув. — Что мой сын вырастет и скажет: «Мама всегда молчала». А ты хотя бы кричишь! Понимаешь?! Я молчу, и от этого становится только хуже!
Слова повисли в воздухе, как тяжёлое облако. В глубине коридора мелькнул встревоженный силуэт Серёжи: он встал на секунду и будто застыл, не зная, куда деться. Обе женщины заметили его и резко умолкли, почувствовав, насколько их боль ранит и ребёнка тоже.
Так внезапно раскрылось самое главное: они обе боятся быть невидимыми в этом мире и друг для друга.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ.