– Леночка, доченька! Танечка, проходите, – суетилась Галина, рассаживая прибывших гостей. – Ой, сынок, я так переживала, что погода испортит нам праздник. В доме пришлось бы людей встречать. Только тесно там. Комнатки у нас маленькие. А вот во дворе хорошо, и дышится так легко. Садись, сынок, рядом с невестой.
Глава 37
Анфиса перевернула шкворчащие на сковороде пирожки и прищурилась, глянув в окно:
– Любаша, а ну-ка пойди, глянь, кто это к нам?
Девочка послушно вышла на улицу, а вернулась оттуда бегом и размахивая зажатым в руке конвертом:
– Почту это принесли! Письмо, бабуля! От Сони нашей письмо!
– Да ты что? – обрадованно воскликнула Анфиса. – Не скачи ты, как коза! Сядь и почитай, что Сонюшка пишет. Откуда письмо-то?
– Челябинская область, – начала Люба, но Анфиса её прервала, махнув рукой: – Потом это, потом! Читай, что пишет...
– Здравствуйте, мои дорогие бабушка Анфиса и сестричка Любочка! Пишет вам ваша Соня. Живу я теперь в небольшом уральском городке, здесь очень красиво и люди добрые. Вместе со мной сюда переехала моя подруга Нина. Я уговорила её и она согласилась. Бабушка, помнишь, я рассказывала тебе, что она спасла меня от смерти, а теперь, получается, я спасла её. Поэтому я теперь не одна. У меня своя комната на втором этаже одного из бараков. Нина живёт в своей комнате. Кухня у нас общая для всех. Нина устроилась посудомойщицей в заводскую столовую. Я учусь на медсестру, как когда-то и хотела, и подрабатываю санитаркой в больнице.
Наверное, вы хотите узнать, почему я уехала так далеко от дома. Всё просто. Здесь, всего в сорока километрах от меня находится исправительно-трудовая колония, где отбывает свой срок отец. Я ещё не навещала его, только один раз передала небольшую передачку. Жалко мне его, несмотря ни на что. Может быть, кто-то осудит меня за это, но я по-другому не могу. И Нина говорит, что он не со зла допустил беду с моей Дашуткой.
Что ещё рассказать вам? Недавно я получила документы о разводе. Теперь мы с Германом снова никто друг другу. Как жаль, бабушка, что я не послушала тебя, когда ты говорила мне, что он плохой человек. Но прошлое уже не вернёшь. Что было, то было.
Есть у меня к вам просьба. Если не трудно, навещайте могилку моей доченьки, пусть там всегда будет порядок. А я буду присылать вам денежку в благодарность за ваш труд.
– Ох, ты ж, глупости какие! – возмущённо воскликнула Анфиса, невольно испугав Любашу. Девочка вздрогнула и замолчала.
А Анфиса сняла со сковороды в миску последнюю партию пирожков и нервным движением поставила её на стол. – Деньги она присылать нам будет! Смотри, богачка какая выискалась. Сама едва концы с концами сводит, а туда же «деньги вышлю». Как была дурындой бестолковой так ею и осталась. Ничему жизнь не учит.
Анфиса бросила взгляд на притихшую с письмом в руках Любашу:
– Ну а ты чего умолкла? Дочитывай уже.
– Тут больше ничего нет, – покачала головой Люба. – Соня спрашивает, как я учусь и как твоё здоровье, а ещё пишет, что устала и хочет немножко поспать перед дежурством. Прощается с нами. Пишет, что целует и обнимает.
Анфиса взяла в руки письмо, пробежала глазами последние строки, написанные аккуратным, школьным почерком Сони. Потом аккуратно свернула тетрадный листок.
– Убери обратно в конверт, – протянула она его Любаше. – А могилку Дашутки проведать надо. Да и остальные тоже. Зайдём только к Шурке, тяпки возьмём. Травищи там, наверное, наросло...
– А когда мы пойдём, бабуля? – спросила Любаша, с удовольствием надкусывая ароматный пирожок с яйцом и луком.
– Завтра с утра, – решила Анфиса, немного подумав. – Надо же будет Соне ответ писать, заодно и расскажем ей, что там да как.
***
Вот только с утра небо оказалось затянутым низкими свинцовыми тучами, которые грозились разразиться долгим проливным дождём. Выйдя во двор, Анфиса покачала головой:
– Нечего и думать по такой погоде на кладбище прибираться. И сами промокнем до ниточки, и грязи больше наделаем.
Однако к полудню разведрилось и Анфиса, подумав, окликнула внучку:
– Собирайся, егоза! В Зарю поедем. Эх, знать бы, что дождь стороной обойдёт, уже мы с тобой управились бы. А теперь до вечера провозимся. Сбегай, Любаша, к Данилычу, спроси его, детка, он в город собирался, может, довезёт нас. А я, что скажет, заплачу.
Безотказный Данилыч уже через пятнадцать минут подогнал к их калитке свой ЛуАЗик, который в простонародье почему-то называли «Фантомасом».
– Загружайтесь, барышни, – пошевелил он дожелта прокуренными усами. – Платить мне, Яковлевна, ничего не надо. А вот молочка от твоей Нюрки возьму. Дочка внука обещала привезти, надо поддержать парня. А то болеть в последнее время часто стал, замучил мать своими простудами. Эх, хилое поколение растёт. Не то, что мы с тобой, Яковлевна.
– Сколько ему уже? – спросила Анфиса, поддерживая разговор.
– Шестой год пошёл. Пока с нами жили, какой крепкий карапуз был. А как в город забрали, высох мальчишка, – проворчал Данилыч.
Любаша не слушала разговор бабушки и соседа. Она смотрела по сторонам и со странным, смешанным чувством думала о том, что сейчас снова ей придётся войти в дом, который, вроде бы, был её домом, а с другой стороны... Ничего кроме страха, обиды и слёз она там никогда не испытывала. Даже родная мать не делала жизнь девочки легче, наоборот, всячески старалась извести маленькую дочь.
Люба вдруг вспомнила, как однажды Людмила, сразу после бани, выставила распаренную дочку на снег. Любе было два с половиной года, но она навсегда запомнила острые иглы мороза, вонзающиеся в тело. На счастье Любаши её заметила Соня, схватив на руки, затащила в дом и принялась укутывать в тёплое одеяло. А мать только плечами пожала, сделав вид, что она тут ни при чём:
– Некогда мне за ней смотреть, – равнодушно сказала она старшей дочери. – Да и замёрзнет, не жалко. Не велика потеря...
Пожалуй, это было одно из первых воспоминаний Любаши, и она знала, что никогда не забудет его до самых последних своих дней. Теперь ни матери, ни Сони, ни даже отца дома не было, но Любе всё равно не хотелось заходить туда. И когда Данилыч остановился у калитки, девочка вышла из машины и присела на скамейку.
– Чего это ты? – удивилась Анфиса. – Пойдём! Шурка, наверное, дома. И этот непуть Герман тоже. Я вот им пирожков захватила. Надо же угостить. И про тяпки спросить.
– Не хочу я, бабушка, – покачала головой Любаша. – Угощай сама. Я тебя тут подожду.
Анфиса внимательно посмотрела на внучку, но больше ничего говорить ей не стала.
***
Дома был только Герман и очень удивился, увидев перед собой Анфису, которую не только недолюбливал, но и боялся.
– Вам что тут надо? – спросил он недовольно. – Соня здесь больше не живёт, Шурки тоже нету. На работе она.
– На какой работе? – приподняла брови Анфиса. – Неужто устроилась куда?
– На почту пошла, – кивнул Герман.
– А ты, значит, тунеядничаешь? – неодобрительно покачала головой Анфиса. – Живёте вы с Шуркой теперь, что ли?
– В каком смысле? – усмехнулся Герман.
– В каком смысле мужик с бабой живёт, – спокойно проговорила Анфиса. – Не знаешь что ли? Или не понимаешь, о чём я тебя спрашиваю. Соня мне кое-что рассказывала, да я и сама не глупая.
– А хоть бы и так, – пожал плечами Герман. – Вам-то какое дело? С Сонькой я теперь в разводе, мне уже сообщили. Так что я парень свободный, Шурка тоже вроде бы не занята.
Анфиса покачала головой:
– Сменил, значит, одну сестру на другую? Сначала у Сони на шее сидел, теперь на Шуркину решил забраться? И не стыдно тебе? Такой лось здоровый...
– Шла бы ты, бабка, отсюда, – кивнул Герман на дверь. – Что припёрлась? Морали мне читать? Так я в этом не нуждаюсь.
– Эх ты! – махнула на него рукой Анфиса. – Непуть, непуть и есть...
***
Оставив пирожки на столе в кухне, она сама прошла в сарай, взяла тяпку и грабли, вышла к Любаше, которая всё так же дождалась её сидя на лавочке, и вместе с ней отправилась на кладбище, расположенное сразу за деревней.
– Ишь ты, смотри-ка, – удивилась Анфиса, показывая Любаше на суету во дворе Дениса. – Никак жениться собрался парень. Столы ставят, нарядные такие все.
– Наверное, – согласилась Люба. И вдруг добавила: – А вот я никогда не выйду замуж. Сама буду жить, как ты.
– Вот ещё, – Анфиса даже замедлила шаг. – С чего бы это?
Девочка пожала плечами:
– Не знаю. Только мне совсем этого не хочется. Лучше жить одной. Когда человек один живёт, он добрый. Вот как ты и дядя Ваня. А у кого есть семья, тот никого не любит. Потому что в семье нельзя жить, как хочется.
– Глупая ты и рассуждения у тебя глупые, – рассердилась Анфиса, не зная, что сказать внучке. – И не говори мне об этом, слушать не хочу. Давай пошевеливайся, и так времени много. А нам нужно до вечера всё успеть.
На кладбище Люба сразу занялась могилкой маленькой племянницы, а Анфиса начала наводить порядок у Людмилы. К ней девочка даже не подошла. У других родственников, которых Любаша даже не знала, они работали вместе.
– Ну, вот и всё, – Анфиса с облегчением вздохнула. – Славно мы с тобой потрудились, богоугодное дело сделали. Теперь передохнуть можно. Пойдём, внученька, пора нам. Солнце скоро уже садиться будет.
Они не спеша покинули кладбище и направились к деревне. Однако на самой околице Анфиса показала Любаше на чью-то скамейку.
– Давай присядем, передохнём. Я вот водички с собой брала и пирожков немножко. Перекусим, пока Данилыча дожидаемся. Он обещал, как темнеть начнёт, заехать за нами. В город старик умотался, по каким-то своим делам. На обратном пути нас подберёт. А если не дождёмся, на дорогу выйдем, глядишь, попутку поймаем. Хорошее сейчас время, машины себе люди покупают. Раньше такого не было...
– А как было раньше, бабуля? – спросила Любаша. Ей очень нравилось, когда бабушка начинала рассказывать разные истории. Жаль только, Анфиса делала это очень редко. Вот и сейчас она только отмахнулась от внучки:
– По-всякому было, хорошо и плохо. Ладно, пойдём потихоньку.
– Пойдём, – согласилась Люба.
Их путь снова проходил мимо дома Дениса и девочка вдруг остановившись, дёрнула Анфису за рукав:
– Смотри, там наша Шура!
Анфиса и сама уже видела старшую внучку, но прежде этого она услышала её визгливый голос:
– Беременная я от тебя, Денис! Понятно? Что молчишь? Или откажешься от своего ребёночка?!
***
– Мам, ну вы устроили настоящую свадьбу, – улыбнулся Денис, когда вместе с Леной и её матерью Татьяной приехал домой, где уже прямо во дворе были накрыты столы.
– Леночка, доченька! Танечка, проходите, – суетилась Галина, рассаживая прибывших гостей. – Ой, сынок, я так переживала, что погода испортит нам праздник. В доме пришлось бы людей встречать. Только тесно там. Комнатки у нас маленькие. А вот во дворе хорошо, и дышится так легко. Садись, сынок, рядом с невестой. Да ты не смущайся, Леночка, здесь все свои. Это Надя с Петей, наши соседи. Это Таисия Павловна, сестра моя двоюродная. Тётей Денису приходится. Это Полинушка, её доченька со своим мужем Яшей. А это Витя и Федечка, друзья Дениса... Ну что же вы стоите, как не родные? Давайте уже за стол! Сыночек, рассаживай всех...
Как часто это бывает во время застолий, общее смущение стало проходить после первых двух тостов. Послышались громкие разговоры, заиграла музыка. Татьяна и Галина обсуждали, когда лучше организовать свадьбу. Лена сидела, прислонившись плечом к Денису.
Она не верила своему счастью и очень боялась, что кто-нибудь сглазит её. Слишком быстро завязались у них отношения с Денисом. Сначала он пригласил её на одно свидание, потом на другое. И они очень быстро почувствовали себя друг с другом легко и свободно. Нет, между ними ничего не было, кроме поцелуев. И то Лена сильно смущалась, когда Денис касался губами её губ.
А когда он сделал это в самый первый раз, на третьем или четвёртом свидании, она отстранилась от него и сказала:
– Я не такая. И если это всё, что тебе нужно, проводи меня домой прямо сейчас.
Денис улыбнулся девушке:
– Мне нужна ты, Лена-Елена. И теперь я точно знаю, что все эти годы ждал только тебя.
А потом он сделал ей предложение, и она согласилась, потому что была уверена, что тоже ждала именно Дениса всю свою жизнь.
Тихонько хлопнула калитка, и Галина с удивлением обернулась, чтобы посмотреть, кто это там пришёл. Гости, которых она звала, уже давно сидели за столом, а значит, это мог быть только случайный человек.
Денис тоже увидел приближающуюся к ним девушку и немного отстранил от себя Елену:
– Подожди-ка...
Он приподнялся навстречу незваной гостье:
– Шура?! Ты что тут делаешь?
– Вот, пришла поздравить тебя с обручением, дорогой мой! Извини, подарок подготовить не успела. Подарю тебе его позже.
Ничего не понимая, Галина улыбнулась девушке:
– Проходите, Шура, присаживайтесь. Сейчас я принесу вам чистую тарелку.
– Не надо, – махнула рукой та. – Обойдусь! Я ведь не праздновать пришла, а узнать, как же мы дальше жить будем.
– Ты о чём это? – нахмурился Денис.
– О нашем с тобой ребёночке, – громко сообщила Шура, откровенно любуясь эффектом, который произвели на всех её слова.
Сердце Елены гулко дрогнуло, и она побледнела. Гости молчали. А Шура продолжала, нисколько не смущаясь:
– Доченька у нас будет или сыночек! Беременная я от тебя, Денис! Понятно? Что молчишь? Или откажешься от своего ребёночка?! Давай расскажем всем, как ты любил меня в лугах за деревней. Какие слова говорил. Как жениться обещал... А теперь сидишь рядом с этой воровкой... Что, Перова? В школе деньги у учителей воровала. А теперь решила у меня жениха украсть? Ни стыда ни совести у тебя нет!
– Это у тебя нет ни стыда ни совести, – проговорила Анфиса, приближаясь к старшей внучке. – Ты что же это удумала, подлая?