Соня медленно ступала по скрипучим доскам старого крыльца. Ранняя осенняя прохлада пробиралась под куртку, и в воздухе витал запах листвы, смешанный с сыростью непросохшего дерева. Она прошла в дом и обнаружила, что коридор по-прежнему заставлен картонными коробками. Казалось, тут была целая жизнь, законсервированная в ожидании своего часа.
Этот дом когда-то принадлежал их общей бабушке. Небольшой, но уютный, с просторной гостиной и двумя спальнями. Когда бабушки не стало, все права унаследовали внучки и внуки, то есть Соня и её двоюродные братья. Они решили оформить дом на нескольких человек, благо бабушка оставила завещание, в котором упоминала всех, желая, чтобы ни один внук не остался в стороне.
Но стоило пройти несколько месяцев, как между родственниками начались разногласия. Каждый хотел решить вопрос по-своему: кто-то хотел сдавать жильё, кто-то — продать, а кто-то держал дом исключительно “на память”. Соня относилась к последней категории. Ей грела сердце мысль, что у них останется место, где они когда-то собирались всей семьёй.
Сегодня она приехала в надежде разобраться, что происходит. Брат Константин и его жена Инга почему-то стали говорить об этом доме как о своей будущей собственности, хотя формально у Сони тоже была доля.
Она прошла в гостиную и увидела там Ингу, которая бегло листала обоиные каталоги. Девушка зашла и тихо кашлянула, чтобы обратить на себя внимание.
— О, Соня, — отозвалась Инга. — Как хорошо, что ты приехала. Вы с Константином хотели вместе посмотреть варианты ремонта?
Соня удивлённо взглянула на журналы.
— Не совсем. Я хотела понять, вы и правда решили делать ремонт прямо сейчас? Ведь мы до сих пор не договорились о судьбе дома.
В этот момент из кухни вышел Константин. Высокий, подвижный, он с детства отличался энергичным нравом. При виде сестры улыбнулся, хотя в глазах мелькнула осторожность:
— Привет. Решила заглянуть?
— Да, — ответила Соня, — хочу обсудить, что происходит. Мне тут сказали, что вы уже собираетесь переезжать. А как же остальные совладельцы, в том числе и я?
Инга бросила каталог на стол, скрестила руки.
— Сонь, не сердись, но мы с Константином всё продумали. Понимаешь, мы сейчас ждём пополнения в семье, нам нужно расширяться, а наша квартира однокомнатная. Мы подумали, что этот дом как раз подойдёт.
Сердце Сони сжалось. Да, она слышала, что Инга беременна, но не думала, что из-за этого они без согласования решат занять бабушкин дом.
— Но мы же все с вами в доле. Как же Никита? Он тоже внук, и Вика, и я.
— Никита у нас не против, — поспешил сообщить Константин. — Ему, в общем-то, дом не нужен, он в другом городе живёт и всё время говорит: “Делайте, что хотите, только меня не трогайте.” Он готов вообще отказаться от своей части, если мы дадим ему небольшую сумму.
Соня нахмурилась:
— Допустим, Никиту вы уговорили. А как же я?
Инга ответила быстро, отчеканивая слова:
— Ты тоже в доле, но жить тут будет Костин брат. Ну то есть мой муж. Мы так решили, без обид.
Соня опешила, глядя на неё. Это прозвучало так, словно мнение самой Сони не имело веса.
— То есть я получаю только формальную часть в документах, а распоряжаться домом фактически не смогу?
Константин шагнул ближе к сестре, положил руку ей на плечо:
— Соня, да пойми, мы не хотим ничего плохого. Если ты захочешь долю деньгами, мы тебе выплатим. Но жить тут будем мы. Инге сложно в её положении, а здесь спокойно и просторно.
Соня отступила, стараясь освободиться от его руки.
— Я понимаю, что вам нужно жильё. Но почему вы решили, что можете просто занять дом? Может быть, я тоже хочу здесь жить. Или, скажем, летом приезжать на каникулы. Или что, мы сделаем график, по которому будем пользоваться домом?
Инга скривилась, словно от неприятного вкуса.
— Зачем тебе этот дом? Ты ведь жила в городе у тёти, у тебя там своя однушка.
— Но я люблю это место. Здесь прошла часть моего детства. И вообще, если у меня есть доля, я хочу, чтобы моё мнение учитывали.
Константин тяжело вздохнул:
— Сонь, ну скажи честно, тебе ведь легче от денег будет. А нам реально нужно жильё. Если ты хочешь, мы обсудим компенсацию.
Соня почувствовала, как внутри растёт обида. Они вдвоём с Ингой будто уже всё порешали.
— Мне не нужны деньги. Я хочу иметь право бывать в бабушкином доме. И если мы договаривались использовать дом совместно, почему вы без меня тут ремонт планируете?
Инга не выдержала:
— Сонь, перестань. Это же очевидно: мы ждём ребёнка, нам нужен простор. Да и дом — это, скажем честно, не в лучшем состоянии, придётся вкладываться. Мы согласны тянуть ремонт за свой счёт. Тебе это зачем?
Соня прикусила губу, чтобы не высказать всё, что думает. Ей хотелось напомнить, что в доме остались вещи бабушки, много мебели, часть которой вполне пригодна. Но Инга явно собирается выбросить всё и поставить новое.
— Ладно, — сказала Соня. — Давайте хоть соберём всех, кто имеет долю, и обсудим. Вику, Никиту.
— Вика сказала, что ей всё равно, ей квартира от родителей досталась, — отмахнулся Константин. — Она не против, чтобы мы с Ингой поселились здесь.
Соня ощутила, как почва уходит из-под ног. Получается, никто не поддержит её идею сохранять дом как общий? Все хотят отойти в сторону, получив небольшую компенсацию.
— А я не согласна, — наконец сказала она. — Имею право.
Инга насмешливо вскинула бровь:
— Угу, но помни: если ты хочешь жить тут вместе с нами, значит, и ремонт пополам, и счета, и всё.
Соня замялась. Она прекрасно знала, что её финансовые возможности далеки от желаемых. Большая часть её зарплаты уходила на оплату аренды и помощь маме. О ремонте не могло быть и речи.
— Я не могу сейчас вкладываться, — призналась она. — Но ведь бабушка хотела, чтобы дом был семейным. Почему мы не можем как-то договориться, без вытеснения?
Константин посмотрел на жену, потом снова перевёл взгляд на Соню:
— Давай я тебе дам время подумать. Если захочешь, мы можем оформить выкуп твоей доли. Ну или пропишем, что у тебя есть доля, но фактически живём мы, а ты можешь приезжать в гости.
— То есть вы хотите, чтобы я официально считалась совладельцем, но имела лишь право гостя?
— Не совсем гостя, — пробормотал он, — но да, примерно так.
— Отлично, — Соня горько усмехнулась. — Я всё поняла. Спасибо.
Она вышла на улицу, захлопнув дверь. Осенняя прохлада обдала её лицо, в горле встал ком. Её дядя в своё время упоминал, что у Константина характер сильный, а Инга всегда добивается своего. Похоже, они вдвоём решили поступить по-своему, а мнение Сони никого не интересовало.
Соня побрела к калитке, сжимая ключи в руке. Когда-то она считала Константина самым понимающим из всех родственников. Однако после его женитьбы Инга взяла верх, направляя все решения в выгодную для себя сторону.
Вечером дома она позвонила Вике, сестре по отцовской линии. Вика жила за границей, вёл с ней контакты в основном дядя. Когда же Соня спросила про дом, Вика ответила лениво:
— Слушай, мне не до того. Пусть Костя и Инга живут. Выкупить мою долю у них денег нет, так что хотя бы что-то подарят, я не против. Мне этот дом совершенно не сдался.
— То есть ты разрешаешь им всё решать?
— Почему нет? Зачем мне лишние проблемы? — заключила Вика.
На следующий день Соня написала Никите, который жил в другом городе:
“Привет, ты и правда собираешься отказаться от своей доли? Константин сказал, что заплатит тебе немного денег, и всё.”
Ответ пришёл через пару часов:
“Да. Мне не нужно это наследство. Пусть забирают, а мне бы тысяч сто — и я доволен. Но не говори, что я пока согласился на меньшую сумму, хочу попробовать выбить побольше.”
Соня закрыла глаза. Значит, все с радостью готовы отдать дом Константину и Инге, лишь бы получить компенсацию. А она одна пыталась сохранить хоть что-то для себя.
Вечером позвонила мама:
— Соня, доченька, что ты там за конфликт устроила? Мне Инга уже позвонила, говорит, что ты против, встала в позу и не хочешь им уступать.
Соня ощутила удар. Почему Инга общается с её мамой, скользя вокруг темы?
— Мам, я просто считаю, что дом принадлежит всем. Нельзя вот так: “У тебя доля, но жить будет мой брат.” Это же неправильное отношение.
Мама тяжело вздохнула:
— Дочка, может, лучше не спорить? Костя всё равно настоит на своём. А Инга упрямая, я её знаю. Зачем тебе эти нервы?
— Мам, а разве это справедливо?
— Жизнь вообще редко бывает справедливой. Можешь взять деньги и оставить дом. Они же предложили компенсировать.
Соня почувствовала, что мама старается её защитить от стресса, но при этом по сути подталкивает к тому, чтобы отказаться от доли.
Всю ночь она не спала, прокручивая в голове разные сценарии. Можно было бы устроить грандиозный скандал или даже судебный процесс. Но хотелось ли ей такого? С другой стороны, соглашаться просто из-за общего настроя она не хотела.
Наутро Соня решила съездить ещё раз к дому, взяв с собой чашку кофе на вынос, чтобы подумать на месте. Когда она вошла во двор, увидела у калитки машину Константина. Рядом стоял дядя Олег, которого Соня не видела уже пару месяцев. Судя по напряжённым лицам, они о чём-то спорили.
— Ты меня тоже хочешь уговорить? — спросил дядя. — Я уже говорил, что меня это не касается, дом в наследстве не мой, а ваш.
Константин развёл руками:
— Да я понимаю, просто искал совета.
Он заметил Соню, смолк. Дядя оглянулся, поприветствовал её кивком:
— Сонь, ну ты-то чего решила? Уже подписала отказ или как?
Соня прикусила губу:
— Какой ещё отказ? Я не подписывала ничего.
Константин провёл рукой по волосам:
— Да ладно тебе. Зачем упрямиться? У тебя своя жизнь, а у нас семья растёт. Да и разве ты одна способна тут жить, тащить все расходы?
— Ты говоришь так, будто я — чужая.
Он на миг отвёл взгляд:
— Да нет, просто… У нас план: мы делаем ремонт, выплачиваем компенсацию тем, кто не хочет оставаться долевым собственником.
— Я хочу оставаться, — тихо возразила Соня.
— Зачем? Ты же не вложишься деньгами.
Соня взглянула на дядю Олега. Он молчал, щуря глаза. Казалось, ему тоже эта сцена неприятна.
— Как минимум, я имею право иногда жить в бабушкином доме. Здесь столько моих воспоминаний. Я хочу оставить их и для себя, и для будущего.
Константин отмахнулся:
— Ну, воспоминания — это не повод держать целый дом. Мы всё равно его переделаем.
Соня ощутила, что сейчас расплачется прямо тут, во дворе, рядом с дядей и братом. Она старательно выпрямила спину, стараясь звучать твёрдо:
— Послушай, дом принадлежит нам обоим. Если вы с Ингой хотите в нём жить, тогда давайте оформим всё так, чтобы я могла пользоваться какой-то частью. Или компенсируйте мою долю по нормальной цене.
— А какую цену ты считаешь нормальной? — прищурился Константин.
Она назвала сумму, которая соответствовала примерной рыночной оценке дома. Константин тихо присвистнул:
— Это слишком. За такие деньги я мог бы почти купить какую-нибудь квартиру в черте города.
— Значит, давайте искать компромисс. Либо мы действительно вместе пользуемся, либо вы платите то, сколько это стоит.
Константин тяжело выдохнул:
— У нас нет такой суммы. Инга беременная, расходы… Может, дадим тебе меньше, но зато прямо сейчас.
Соня покачала головой:
— Нет. Не хочу продавать свою долю за копейки.
— Тогда что ты предлагаешь? — повысил голос брат. — Знаешь, что мы решили? Если ты не согласна на наш вариант, придётся оформлять сделку купли-продажи всего дома. А то так и будем тянуть с ремонтом.
— Отлично, продавайте, — с горькой усмешкой сказала Соня. — Только потом не жалуйтесь, что остались без семейного гнезда.
— И не жалуйся, что осталась без компенсации, — выпалил Константин, резко развернулся и пошёл к машине.
Дядя Олег переглянулся с Соней:
— Эх, неужели никак не сядете вместе за стол переговоров?
— Похоже, нет, — коротко ответила Соня, и дядя с сочувствием развёл руками, уходя вслед за Константином.
Соня осталась одна во дворе. Ласковые солнечные лучи уже пробивались сквозь ветви старой яблони. Когда-то под этой яблоней они сидели с бабушкой, щёлкая семечки и обсуждая истории из деревенской жизни. Сейчас всё это превращалось в руины прошлого.
Она решила подняться на крыльцо и тихо пройти в комнаты, проверить, не выкинули ли они бабушкины вещи. Внутри оказалось, что часть мебели уже увезли, судя по пустующим местам. Осталась лишь старая этажерка с бумагами и пара стульев.
На полу лежали списанные обои, ярко-жёлтого цвета. Может, Инга хотела таким образом вдохнуть в дом “новую жизнь”. Соня почувствовала прилив обиды: неужели их новая жизнь обесценивала всё прошлое?
В тот же день она вызвала знакомого риелтора, чтобы выяснить ориентировочную стоимость всего дома. Хотела понимать, о какой сумме идёт речь, если вдруг Константин реально вздумает продать без её ведома.
— Дом неплохой, — сказала риелтор, осмотрев комнаты. — Но потребуется ремонт. Оценю приблизительно в такую-то сумму, — она назвала цифру, которая действительно превышала тот “шепоток” компенсации, о котором говорил брат.
Соня кивнула:
— Спасибо. Значит, если надо будет делить на двоих, сумма будет немалая.
Риелтор поехала, а Соня осталась стоять в гостиной, думая, что делать дальше. Возможно, следует поискать консенсус, но Константин не внушал доверия. Он уже пытался нагнуть ситуацию в свою пользу, видимо, опираясь на то, что у Сони нет больших денег.
За ужином она позвонила подруге Тане и вылила ей душу.
— Представляешь, говорят: “У тебя доля, но жить тут будет мой брат. Без обид.” Как такое воспринимать?
Таня негодующе ответила:
— Это чистой воды наглость. Если ты хочешь бороться, иди до конца, может, в суд. Но я знаю, что это нервы, деньги, время. Может, и правда продать свою часть Константину — но только по реальной цене.
— Он не хочет давать реальную цену, — призналась Соня. — Предлагает копейки.
— Тогда пусть сидит с носом, — резюмировала подруга. — Не соглашайся ни на что, пока не станут разговаривать по-человечески.
На следующий день неожиданно позвонила Инга:
— Сонь, я тут узнала, что ты оцениваешь дом через риелтора. Ты собираешься с нами судиться или что?
— Я ничего не собираюсь, — спокойно сказала Соня. — Но если вы решили вытеснить меня, я хочу хотя бы понимать, сколько это стоит на самом деле.
— Насчёт вытеснения ты преувеличиваешь. Мы предлагаем тебе выбор. Тебе же проще взять деньги и жить спокойно.
— Деньги, которые вы предлагаете, — это не рыночная цена.
Инга на миг замолчала, но потом выпалила:
— У нас нет таких средств. Мы не можем выложить огромную сумму.
— Тогда, может, примем решение, как использовать дом сообща.
— Соня, невыгодно его использовать сообща. Нам нужно пространство без постороннего присутствия. Да и потом, у нас будет ребёнок, нам не до чужих визитов.
Соня сжала телефон. Её слова о том, что она — не посторонняя, а близкая родственница, застряли в горле. Инга продолжала:
— Константин считает, что если всё-таки мы не договоримся, то придётся продавать дом целиком на сторону.
— Очень разумно, — горько сказала Соня. — Лишитесь и вы, и я.
— Ну, что поделаешь, — Инга повысила голос. — В конце концов, в наше время лучше получить деньги, чем держаться за старый дом.
Соня ничего не ответила и просто сбросила вызов.
Прошли ещё две недели безрезультатных разговоров. В какой-то момент Константин перестал вообще выходить на связь, будто обижаясь, что Соня не идёт ему навстречу. Инга раз-два звонила Сониной маме, но с самой Соней так и не говорила.
В конце концов, наступил день, когда неожиданно на пороге Сониной квартиры появился Никита. Приехал из другого города, видимо, по делам, и решил заодно повидаться.
— Привет, давно не виделись, — сказал он, вставая с дорожной сумкой в коридоре.
— Привет, — Соня немного растерянно улыбнулась. — Заходи, чай налью.
Никита присел на диван, осмотрел её жильё:
— Уютно у тебя тут. Насчёт дома расскажи, как там всё? Я слышал, что Константин хочет выкупить все доли, но ты упираешься.
— Он не предлагает реальную сумму. Я не хочу дарить ему свою долю.
Никита понимающе кивнул:
— Понимаю. Я тоже жду, что он поднимет ставку. Если нет — ну и ладно. И меня там никто не гонит, я далеко, наездами бывал.
— А мне-то что делать?
Никита отпил чай:
— Если он не выкупает твою долю по рыночной цене, ты можешь заговорить о продаже всего дома постороннему человеку. Может, тогда Костя пошевелится.
— Грозить продажей?
— Да, чтобы он понял, что либо платит как следует, либо лишается возможности жить в этом доме.
Соня задумалась. Метод грубый, но, похоже, другого выхода нет.
— Попробую, — неуверенно сказала она. — Спасибо за совет.
Когда Никита ушёл, она долго сидела, раздумывая, не слишком ли жестоко ставить ультиматумы. Но жизненный опыт подсказывал, что если она не защитит свою долю, её с радостью “выдавят”.
На следующий день она отправила Константину сообщение:
“Я решила: либо вы покупаете мою долю за нормальные деньги, либо я настаиваю на продаже всего дома третьим лицам. Иначе глупо продолжать этот разговор. Моя цена — такая-то.”
Ответ пришёл не сразу, а лишь вечером, в краткой форме:
“Обдумываем. Инге плохо, не до этого.”
Соня почувствовала укол совести: у Инги и правда беременность, стресс может повредить. Но ведь и Соне никто не даёт спокойно жить.
Ещё через три дня позвонил Константин. Его голос звучал тускло:
— Ладно, придётся брать кредит. Но мы тебе не сможем сразу отдать всю сумму. По частям, в течение года, пойдёт?
Соня прикусила губу. Похоже, он сдался.
— А если вы перестанете платить?
— Может, оформим нотариально? Типа договора купли-продажи с рассрочкой.
Соня вздохнула:
— Хорошо. Но учти, если вы затянете, я снова начну говорить о продаже дома третьим людям.
Повисла пауза. Наконец Константин тихо сказал:
— Понял. Жаль, что не вышло по-другому.
— Ты ведь сам выбрал этот путь.
Через неделю они встретились у нотариуса. Инга сидела на стуле, молчала, укрывшись шарфом. Вид у неё был усталый, беременность явно не проходила легко. Константин писал заявления, вместе с нотариусом они составляли соглашение: Соня уступает свою долю за определённую сумму, которую Константин и Инга обязуются выплатить в течение года. Если возникнет просрочка более чем на два месяца, сделка аннулируется.
Когда все документы были подписаны, Константин вручил Соне аванс. Инга едва заметно шевельнула губами, бросив:
— Никаких обид, да?
Соня криво улыбнулась, оглядываясь на неё:
— Похоже, вы добились своего. Какие уж тут обиды.
Она уже не чувствовала той нежной привязанности к дому. Всё перемешалось: детские воспоминания, семейные узы и жёсткая борьба. Закрыв папку с бумагами, Соня пошла к выходу. Она заметила, как Константин пытался что-то сказать, но промолчал.
Казалось, что-то оборвалось между ними в ту минуту, когда он впервые сказал: “У тебя доля, но жить тут будет мой брат. Без обид.” Теперь у неё оставалось только это соглашение и печальное понимание, что родственная привязанность уступила место прагматизму.
Вечером она сидела в своей квартире перед окном, куда стучал мелкий дождь. Странно, но облегчение перемешивалось с горечью. Конечно, теперь её доля будет выкуплена, и она не станет зависеть от чужих решений. Но что-то важное рухнуло: доверие к близким, вера в совместный дом.
Она достала из сумки старый альбом, перелистала страницы с фотографиями бабушкиного дома: зелёный палисадник, расшитые занавески. Поняла, что не захочет туда приезжать, даже в гости. Это место уже не принадлежало её воспоминаниям, оно стало ареной чужих планов.
Скорее всего, Константин и Инга обустроят там своё семейное гнездо, покрасят стены в модные оттенки, поставят детскую кроватку. Со временем дом наполнится их шумом, игрушками, запахами. Останется ли там что-то от прежней, бабушкиной эпохи? Вряд ли. Но пусть живут, раз так хотели.
Соня закрыла альбом и погладила обложку. В голове прозвучала тихая фраза: “Без обид.” Но она знала, что обида всё же есть. Хоть её не хочется выливать наружу, она осталась внутри, тонким слоем печали за утерянную семейную теплоту.
Ночью ей снилось, как она бродит по саду того самого дома, сорванные ветром яблоки лежат под деревом. А в окнах горит свет, слышится голос Инги: “Это теперь наш дом.” Соня поворачивается, уходит за калитку и закрывает её за собой без сожаления, потому что знает: ей там уже не рады.
Когда она проснулась, на душе царило странное умиротворение. Она понимала, что поступила правильно. Возиться с чужими планами — только обманывать себя. Наверное, доля в бабушкином доме была лишь формальностью. Главное — это память о бабушке, её тепле, её рассказах. А стены — всего лишь стены, которые теперь принадлежат другим людям.
Она достала телефон и увидела сообщение от Константина: “Спасибо, что пошла навстречу. Надеюсь, всё будет хорошо.” Соня читать не стала, убрала телефон в сумку и решила, что больше не хочет обсуждать эту тему. С ней всё уже решено.
И если однажды ей вспомнится этот дом и она захочет приехать, она сделает это не как совладелец, а как человек, который хранит в сердце бабушкину улыбку. Но не более.
Самые обсуждаемые рассказы: