Короче, Юлька съехала с квартиры. Бабка, конечно, встала на дыбы. Поняла: не иначе как кто-то дурочку уговорил. А как поняла – устроила Юле небо в алмазах. Зная, где работает бывшая квартирантка, по несколько раз в неделю являлась к ней на работу. Требовала вернуть противни. Мол, в духовке газовой плиты были противни. А теперь они пропали. И люстру надо вернуть. Это бабкина люстра. И ванну заменить. Раньше эта ванна была новенькая, а теперь – какая-то не та. В общем, поганый у бабушки был нрав. Мелконький и паршивенький. Хорошо, что на Юлькиной работе все Юльку знали. Потому бабка походила недолго – на третий визит старушку вежливо вывели вон.
Она пыталась подкараулить Юлю после работы. Но лучше бы не делала этого. Юлю частенько встречала Наталья, обеспеченная замужняя дама, умиравшая от скуки провинциальной жизни, и потому занимавшая себя чем угодно, лишь бы дома не сидеть. Она парковала свою новенькую машину у ресторанчика, куда устроила подружку по очень большому блату и уже обратила внимание на бабку, шантажирующую Юлю. Однажды красиво вышла (пока Юля не видит) из машины и подгребла к ничего не подозревающей старушке.
- Здрасте, Вер Пална! Какие у вас претензии к Юлии Сергеевне?
Та распахнула рот от удивления. Но быстро нашлась:
- Она противни украла! И люстру! И ванну подменила! И ремонт не сделала.
Наталья сверкнула своим густо накрашенным глазом.
- Договор покажите, пожалуйста.
- А ты кто такая, чтобы я тебе договора показывала! – бабушка – руки в боки – приняла боевую стойку.
Наталья всякие стойки в своей жизни видала. Ее, потомственную детдомовку, ничем не удивишь и не испугаешь. Она взмахнула ресницами и «чисто на пацанском языке» устроила нехорошей бабушке настоящий ликбез по поводу присутствия-отсутствия договоров, отчетностей перед налоговой, незаконному и несанкционированному повышению цен на аренду недвижимости и возможных, вполне реальных разборок с конкретными такими пацанами.
В общем, несчастную бабулю смело попутным ветром. Обидно было – только зажить по-человечески собралась. Приодеться. Сыночке помочь. А теперь опять надо искать других бездомных дураков. Да еще поищи – все такие наглые нынче стали. Все норовят бедную бабушку обмануть…
- Ты почто у Вер Палны противни таскаешь? – набросилась Наташа на подружку, - куда новую ванну уволокла и люстру, кстати, тоже?
Юля только улыбнулась.
- И тебе пожаловалась? Какая… да? Ничего я не трогала. Злится человек, что ушла.
- Ничего. Больше не придет. Я ей чисто юридически объяснила, что это незаконно, - Наташа включила зажигание.
- Точно? Я ведь знаю твои юридические приемы, - засомневалась Юля.
- Нормально, не переживай, - Наташа дерзко выскочила на проезжую часть, - все пучком. Эй, кобыла! Глаза разуй! Не видишь – люди едут! – заорала Наташа на пешехода, легкомысленно ступившего на красный свет светофора.
Юля только головой покачала. Странно, почему у столь экспрессивной девицы не сложилось в Москве. Она, в отличие от Юли, вполне себе уверенно работает локтями.
Муж Натальи, Николай Николаевич Прутков, солидный дядя, занимающийся продажей леса, владел недвижимостью и в городке, и за городком. Прутков был тяжел, пузат и лысоват. Но нравом обладал добрым, был щедр и вовсе не противен.
Бывшая его жена давно уехала в Петербург, где спокойно жила на дивиденды от супруга и ни о чем не беспокоилась. Взрослая дочь Светлана пока болталась в свободном полете. То у мамы поживет. То у папы. Не работала, так как «себя до сих пор не нашла». Замуж не хотела. Детей не имела. Ей вполне нравилась легкая и свободная жизнь, не отягощенная житейскими проблемами.
Она была хороша собой, эта Светлана. Длинные, длинные ноги, пухлый рот и продолговатые глаза под шапкой светлых волос. Та еще штучка, завсегдатайка модных клубов и богемных тусовок. Папа свою девочку баловал, холил и лелеял. И если маму она ему простила, то Наташку – нет. Эту лахудру Света возненавидела с первого взгляда. Очумевший от личной «Синди» отец больше половины имеющейся наличности щедро тратил на новенькую женушку, о которой вздыхал несколько лет.
Юля о семейных перипетиях была хорошо осведомлена. Наташкины истерики видела. Наташкины угрозы слышала. И всячески старалась уберечь подружку от глупостей.
- Ты выкини эти мысли из головы. Та деваха еще совсем ребенок. Потому и не любит тебя. Не пытайся с ней спорить и бороться. Люби мужа и не ссорься ты с ней, - уговаривала Наталью, в мыслях сотый раз проклиная себя за то, что связалась опять с чертякой. И зачем ей этот геморрой?
Она давно уже могла снимать жилье сама, но Наташа прицепилась к ней, как банный лист.
- Пожалуйста, не уезжай! Что тебе, места у нас мало?
- Я не хочу жить в качестве приживалки, Наташа. Я не могу появляться на глаза твоему мужу, - мучилась Юля.
Муж, кстати, ничего против жилички не имел. Она ему никак не мешала. Миловидная, уютная внешность Юли делала свое дело – внушала доверие. С такой не страшно оставлять яркую, броскую женушку. Как с мамой, можно оставлять.
- Хорошо, хорошо! Давай я возьму тебя к себе на работу в качестве повара, - уговаривала Юлю Наташа, - и оклад приличный тебе назначу, и жилье будет на законных основаниях. И свобода передвижения – когда захочешь, можешь брать себе выходные.
Предложение оказалось заманчивым. Тут раз сто подумаешь, прежде чем отказаться. Деньги можно копить на собственную квартиру, не заморачиваясь при этом где жить и на что.
Юля согласилась. Наташка была на седьмом небе от счастья. Она любила Юльку требовательной, капризной, совершенно детской, эгоистичной любовью. По-другому не умела. Ей в детстве некого было любить, кроме зайки. Только с появлением Юли Наташкина жизнь заискрила, как серебряный дискотечный шар. Наташка была готова отдать ей все – она умела быть благодарной. Получалось коряво, но все же…
С той поры Юля стала домашним поваром четы Прутковых. Жилось ей нормально. Наташка ничем ее не напрягала. Готовить для нее было не сложно – «Колясик» появлялся в доме крайне редко. Они частенько выезжали в город, в СПА, на шопинг, в рестораны. Нормально. На курорты Юлю Наташа не брала. На курорты с ней летал «Колясик». И пока он с ней летал, Юлька наслаждалась жизнью. Тишиной и покоем. Птичьими трелями и ощущением комфорта. Жаль, правда, что это все ей не принадлежит. А если честно – и не надо. Ей вполне хватило бы малюсенькой квартирки. Вот такая была она дура.
И надо же было такому случится – в момент отсутствия хозяев в дом прилетело эфемерное создание в лице дочери Николая. Прекрасная Светлана отдала «поводья» железного коня охраннику, скучающему в своей будке, стремительно влетела на кухню в поисках штопора.
Увидев Юлю, спокойно пьющую чай, вспыхнула вся, покрылась острыми иголками:
- Ты кто такая?
- Повар Николая Николаевича. И его жены, разумеется. Доброе утро, Светлана Николаевна. Могу я вам предложить чашечку чая?
- Не, штопор дай… те.
Света моментально убрала свои иглы. Лицо поварихи располагало к себе. Оно так и лучилось добротой. Юля вынула из ящика штопор и протянула девушке. Та моментально растворилась. Но через несколько минут явилась на кухню с бутылкой вина, уселась на табурет, вытянув свои бесконечные ноги.
- Я здесь выпью, не возражаете?
Юля не посмела возразить. Хозяйка же.
Светка умело открыла красного вина. Юля протянула ей сверкающий бокал.
- Будете?
- Нет, Светлана Николаевна. Мне нельзя спиртного. Аллергия жесткая.
- Не повезло. А я выпью.
Светка пила вино, болтала обо всем и ни о чем, и между тем довольно настойчиво выведывала информацию о Наташке.
Юля держалась около правды, не умаляя и не приукрашивая достоинства и недостатки Натальи. Светка искрилась от ненависти. И чем больше пила, тем больше искрила.
- Я ее уничтожу, сучку! Ей ведь не папа нужен, а его бизнес.
- Для бизнеса Наталья Сергеевна слабовата. Она вам не конкурент. И вообще, вы для Николая Николаевича все равно главнее.
- Почему?
- Потому, что вы родная, единственная и горячо любимая дочь.
Потом Юле пришлось тащить Свету в спальню, укладывать ее спать, закрывать одеялом, тащить тазик, поить пьяную дуреху минералкой. Совершенно непроизвольно Юля погладила девушку по белокурой голове.
- Спи, красавица, - сказала она.
- Правда? – Света приоткрыла глаз.
- Безусловная правда. Ты спи, а я тебе пока супчик сварю. Отличный суп – тебе сразу легче станет.
- А ты классная. Теплая такая. Как мама. Правда, моя мама – сука. Ей никогда не было интересно, как я, что я… Денег даст, в лоб чмокнет… И все. Свободна.
- Тебе так кажется. Потом ты маму поймешь.
***
Наутро Светлана опять пришла на кухню: растрепанная, опухшая, жалкая. Юля придвинула ей тарелку с горячим сырным супом. Светка ела и нахваливала.
- Ты очень красивая, девочка. Я сначала подумала, что ты актриса какая-то, - говорила Юля.
Светке жутко хотелось опохмелиться. Но она не стала – волшебный суп растворил головную боль и вертолетный свист в желудке. Этот простенький супчик растворил и ненависть, с которой Света ехала в отцовский дом.
В общем, они подружились. И именно к Юле теперь Светка, эта оторва, ездила поплакаться или похвастаться, в зависимости от обстоятельств. «Колясик» не возражал. Юлька ему очень нравилась. Он даже с удивлением обнаружил однажды за утренним завтраком, что смотрит на опрятную, благоухающую свежей выпечкой, румяную Юленьку Сергеевну, не как на повара или подругу Натахи, а как на желанную женщину. Хотелось уткнуться ей в пышную грудь с родинкой (ох уж эти родинки) и тоже поплакаться на распоясавшихся бандюков, норовивших отжать бизнес у хозяина.
Еле сдержался.
«Старею», - только и подумал, с неудовольствием кинув взгляд на бледную, тощую, прокуренную насквозь жену. Без макияжа она вовсе не походила на Синди. Николай даже не мог понять, чем она его взяла? Совсем не в Колясиковом вкусе, была, оказывается, Наталья. А все эта мода на скелетин, будь она неладна.
Юля - ни сном ни духом. Она по-прежнему старательно работала, а раз в месяц уезжала в родной поселок, чтобы навестить сварливую маму, и, чего уж бога гневить, хоть одним глазком посмотреть на Лешеньку.
Мама, как обычно, ворчала.
- Тоже мне, нашла, чем гордиться… Эта вертихвостка тебя обставила… А ты у нее в прислугах!
Это было обидно. И бесполезно объяснять, что Наташка даже слово такое себе не позволяет сказать! Еще было обидно из-за Лешки. Тот жил бобылем, с Юлькой здоровался сухо, близко к себе не подпускал, даже словом ни разу не перекинулся. Гордец!
Что это за село такое, все тут на одну колодку вылеплены, что мать, что Лешка. А ведь годы идут, бегут. Оба ведь, и Юля, и Леша стареют. Зачем так друг друга мучить? Самое больное, словно заноза, было то, что к Лешке так и не остывала Юлькина любовь. Это ж надо такой дурой быть – выйти замуж по указке Натальи. Где мозги Юлька потеряла…
В один из приездов она все-таки не выдержала. Подкараулила Алексея, вцепилась в него.
- Прости меня. Прости ты меня. Виновата, знаю. Д.урой была, Леша.
А тот руки ее расцепил.
- А мне д.уры не нужны, - и ушел.
Растоптал на месте.
Автор Анна Лебедева