Их голоса смешивались с шумом воды из-под крана на кухне. Я застыла у двери — не хотела подслушивать, просто шла мимо.
«Мешает... только отравляет нам жизнь... давно пора». Обрывки фраз отдавались острой болью где-то под сердцем. Толкнула дверь на кухню, и они замолкли, как по команде.
Лиза — вчера вроде ещё моя девочка — смерила меня взглядом и хмыкнула:
— Наконец-то дошло?
Я перевела взгляд на Илью. Он стоял, прислонившись к подоконнику, руки скрещены. Заговорил будничным тоном, как будто сообщал прогноз дождя на завтра:
— Мы с Лизой давно решили, что ты нам мешаешь. Собирай вещи.
Трёшка на Садовой — наше семейное гнездо. Покупали в ипотеку, когда Лизке было четыре. Запущенная квартира с потрескавшейся лепниной и скрипучим паркетом. Мне пришлось попотеть, чтобы сделать уютное гнездо.
Меняла обои, подбирала шторы, покупала по скидкам дизайнерскую мебель. Двадцать лет жизни вбухала в эти стены.
Сколько радости было, когда закончили первый ремонт! Маленькая Лизка бегала по свежевыкрашенным комнатам, а Илья гордо показывал друзьям новую кухню, будто сам всё своими руками сделал.
Постепенно обжились, пустили корни. Двадцать лет варила супы, стирала рубашки, проверяла домашки, терпела храп Ильи. И вот теперь я — помеха.
Знаки были, конечно. Не хотела их видеть, вот и всё. Илья последние месяцы домой заявлялся затемно. «На работе аврал», — буркал и утыкался в телефон. Лиза вернулась с летней практики в другом городе после первого курса университета совсем другим человеком.Дверью хлопала, огрызалась по пустякам.
С отцом шепталась по углам. Я думала — переходный возраст задержался. Дочке-то уже девятнадцатый пошёл. Какой переходный...
Тот день начинался как обычно. Я готовила завтрак, планировала вечером устроить семейный ужин — надеялась растопить лёд, который появился между нами. Услышала голоса с кухни, пошла туда и... застала их шепчущимися. Они не заметили меня сразу, и я услышала обрывок разговора:
— Пора уже решать этот вопрос, — говорил Илья. — Нельзя больше тянуть. Она нам мешает.
— Я знаю, пап, — кивнула Лиза. — Но как ты собираешься всё это провернуть?
Когда они заметили меня, то замолчали, как по команде. А потом произошло то, что перевернуло всю мою жизнь.
— Собирай вещи, Марина, — повторил Илья, видя, что я стою в оцепенении.
— Что значит «собирай вещи»? — я не верила своим ушам. — Это наш общий дом! Илья, что происходит?
Лиза закатила глаза.
— Мам, хватит драматизировать. Мы просто хотим жить по-своему. Без тебя.
Её слова ударили сильнее, чем если бы она меня толкнула.
— Лиза, как ты можешь такое говорить? Я твоя мать!
— Биологическая — да, — пожала плечами дочь. — Но мы с папой давно поняли, что нам лучше без тебя. У нас свои планы на эту квартиру.
Илья стоял рядом с ней, скрестив руки на груди. Они были вдвоем отец и дочь — против меня.
— Илья, — я повернулась к мужу, — двадцать лет брака, и ты вот так просто...
— Не просто, — перебил он меня. — Мы думали об этом долго. Ты слишком много внимания уделяешь своим увлечениям, своим подругам. Ты даже не заметила, как мы с Лизой стали настоящей семьёй — без тебя.
У меня задрожали руки.
— Какие увлечения? О чём ты? Я всегда была рядом, всегда заботилась о вас обоих!
— Заботилась? — фыркнула Лиза. — А кто пропустил мой первый концерт в музыкальной школе? Кто забыл забрать меня с тренировки в дождь? Кто вечно был занят, когда я хотела поговорить?
Я растерянно смотрела на дочь. Да, были случаи, когда я не могла прийти на её выступления. Были моменты, когда я была измотана и просила Илью помочь. Но разве это повод для такой ненависти?
— Лиза, милая, я всегда старалась...
— Не начинай, — Илья поднял руку, останавливая меня. — Мы всё решили. У тебя есть сестра, поживёшь у неё. А нам с Лизой нужно пространство.
Я не помню, как собирала вещи. Руки двигались автоматически, складывая одежду в чемодан. В голове крутился один вопрос: как мы дошли до этого?
Лиза сидела в своей комнате, уткнувшись в телефон. Когда я заглянула к ней попрощаться, она даже не подняла глаз.
— Можно поговорить? — спросила я, стоя на пороге её комнаты.
— О чём? — Лиза наконец оторвалась от экрана. — Всё уже сказано, мам.
— Почему ты меня так ненавидишь? — голос дрогнул против моей воли.
Лиза отложила телефон и посмотрела на меня долгим взглядом.
— Я не ненавижу тебя. Просто... ты всегда была такой правильной, такой идеальной. Папа рядом с тобой чувствовал себя неудачником. А я — вечно недостаточно хорошей дочерью.
— Что? — я не верила своим ушам. — Я никогда...
— Ты даже не замечала, как давила на нас своими ожиданиями, — продолжила Лиза. —«Лиза, ты должна лучше учиться», «Илья, неужели ты не можешь найти работу получше?» А сама при этом считала себя идеальной женой и матерью.
Каждое её слово было как удар. Неужели я действительно так себя вела? Неужели мои попытки поддержать их, мотивировать воспринимались как давление и критика?
— Лиза, я просто хотела, чтобы у вас всё было хорошо...
— Вот! — она вскинула руки. — Опять ты решаешь, что для нас хорошо! А спросить нас не пробовала?
Я стояла оглушённая этим откровением. Все эти годы, думая, что делаю как лучше, я, оказывается, отталкивала от себя самых близких людей.
Илья ждал меня в прихожей, когда я вышла из комнаты Лизы. Я заметила, что он уже снял обручальное кольцо.
— Так быстро? — спросила я, кивнув на его руку.
Он посмотрел на светлую полоску на безымянном пальце.
— Я снял его ещё неделю назад. Просто ты не заметила.
Это признание больно кольнуло. Действительно, я не заметила. Как много ещё я упустила?
— Илья, может, нам попробовать всё исправить? Я не знала, что вы так чувствуете себя рядом со мной.
Он покачал головой.
— Поздно, Марина. Мы с Лизой уже всё решили. Нам нужно начать новую жизнь.
— А как же наша семья? Двадцать лет брака ничего не значат?
Илья вздохнул.
— Значат. Но последние годы мы жили как соседи, а не как муж и жена. Ты это знаешь не хуже меня.
— И что теперь?
Илья мельком глянул на часы. Деловито так, прям менеджер на планёрке.
— Теперь начинаешь новую жизнь. Позвони Кате, предупреди, что приедешь. Я на карту тебе скину, чтобы квартиру снять.
Стою, смотрю на него. Двадцать лет вместе, а теперь — «на карту скину». Как незавершённый проект закрывает, списывает убытки, освобождает ресурсы.
Перед уходом я зашла на кухню — ту самую, где всё началось. Здесь остались мои любимые чашки, которые я собирала годами. Здесь на холодильнике до сих пор висели детские рисунки Лизы. Сколько раз мы сидели за этим столом всей семьёй, делясь новостями дня?
На подоконнике стояли цветы, которые я выхаживала с таким трудом. Интересно, Илья будет их поливать или они засохнут, как наши отношения?
Я провела рукой по столешнице, прощаясь с этим местом. И тут заметила на столе свои ключи от квартиры, аккуратно положенные Ильёй. Вот и всё. Финальный аккорд.
В прихожей Илья помог мне надеть пальто — по привычке, наверное. Этот жест показался таким нелепым в контексте происходящего, что я чуть не рассмеялась.
— Я позвоню, когда устроюсь, — сказала я, берясь за ручку чемодана.
— Не надо, — покачал головой Илья. — Давай сделаем это чисто. Без лишних звонков и встреч.
Лиза так и не вышла попрощаться.
Я шагнула за порог квартиры, в которой прожила двадцать лет, и услышала, как за спиной щёлкнул замок. Вот так просто закрылась дверь в мою прошлую жизнь.
Сестра встретила меня с открытыми объятиями и морем вопросов, на которые я не была готова отвечать. Я просто сказала, что мы с Ильёй решили разойтись, и попросила дать мне время прийти в себя.
Ночью, лёжа на раскладушке в гостиной сестры, я перебирала в голове события последних лет, пытаясь понять, где же я свернула не туда.
Может, когда с головой ушла в работу после того, как Лиза пошла в школу? Или когда перестала устраивать романтические вечера для нас с Ильёй, решив, что после стольких лет брака это уже не нужно?
Когда начала требовать от Лизы отличных оценок, забыв, что важнее её счастье, а не цифры в дневнике?
Я доставала телефон каждые пять минут, надеясь увидеть сообщение от дочери или мужа. Но экран оставался пустым. Никто не спрашивал, как я добралась. Никто не беспокоился, всё ли со мной в порядке.
И это было больнее всего.
Утром я проснулась с опухшими от слёз глазами и чётким пониманием: нужно что-то делать. Нельзя просто так отпустить двадцать лет жизни, нельзя потерять дочь из-за собственной слепоты.
За завтраком сестра осторожно спросила:
— Ты уже решила, что будешь делать дальше?
Я помешала чай ложечкой, глядя, как кружатся чаинки.
— Да. Я буду бороться за свою семью.
— Но ты говорила, что Илья настроен решительно...
— Дело не в Илье, — покачала я головой. — Дело во мне. Я хочу понять, что сделала не так. Хочу услышать их по-настоящему. И если после этого они всё равно не захотят меня видеть... что ж, тогда я действительно начну новую жизнь.
Сестра сжала мою руку.
— Я с тобой, что бы ты ни решила.
В тот же день я написала Лизе. Не длинное сообщение с обвинениями или оправданиями, а просто:
«Я хочу услышать тебя. По-настоящему услышать. Можем встретиться?»
Ответа не было целый день. Я уже почти отчаялась, когда телефон пиликнул:
«Завтра в 3, в кафе на углу нашего дома».
Нашего дома. Она всё ещё считает его нашим.
Я не спала всю ночь, думая, что скажу дочери. Извинюсь? Буду защищаться? В конце концов решила просто слушать. Действительно слушать, а не ждать паузы, чтобы вставить своё слово.
***
Лиза выглядела напряжённой, когда я вошла в кафе. Она сидела, нервно крутя в руках трубочку от напитка. Я заметила, что она накрасилась — раньше я бы начала отчитывать её за слишком яркую помаду, но сейчас просто улыбнулась.
— Привет, — сказала я, садясь напротив.
— Привет, — она не подняла глаз. — Я заказала себе молочный коктейль.
Наступила пауза. Я заказала чай и, собравшись с духом, начала:
— Лиза, я пришла не уговаривать тебя и не оправдываться. Я хочу понять. Что я делала не так все эти годы?
Она долго молчала, а потом слова полились потоком:
— Ты всегда была требовательной. Всегда ждала от меня большего. Если я приносила четвёрку, ты спрашивала, почему не пятёрка. Если я занимала второе место на конкурсе, ты говорила: «В следующий раз будешь первой». Ты никогда не была довольна тем, что есть.
Я слушала, и каждое её слово отзывалось болью. Неужели я действительно была такой?
— И с папой то же самое, — продолжала она. — Ты постоянно говорила ему, что он мог бы зарабатывать больше, мог бы добиться большего. Ты не видела, как он старается, как выкладывается на работе. Для тебя это всегда было недостаточно.
— Я не хотела давить на вас, — тихо сказала я. — Я просто...
— Хотела, чтобы мы были лучшей версией себя? — перебила Лиза. — Но ты никогда не спрашивала, хотим ли мы этого. Какими мы сами видим себя.
Я молчала, переваривая её слова.
— А ещё ты всегда была такой... безупречной, — добавила Лиза уже тише. — Всегда знала, как правильно, всегда всё делала идеально. Рядом с тобой я чувствовала себя неуклюжей и глупой. А папа — недостаточно успешным.
— Но я совсем не идеальная! — вырвалось у меня. — У меня столько недостатков, столько сомнений... Я просто старалась не показывать их, думала, что должна быть сильной для вас.
Лиза впервые за весь разговор посмотрела на меня с интересом.
— Правда?
— Конечно, — я грустно улыбнулась. — Думаешь, мне всегда было легко? Я тоже уставала, злилась, боялась не справиться. Просто мне казалось, что мама и жена должна быть... надёжной опорой. Не показывать слабость.
— А получилось, что ты стала далёкой и холодной, — тихо сказала Лиза.
— Прости меня, — сказала я, и слёзы потекли по щекам. — Я не понимала, что делаю вам больно.
Лиза неловко протянула мне салфетку.
— Мам, не плачь.
Я вытерла слёзы.
— А почему вы решили именно сейчас... выставить меня?
Лиза опустила глаза.
— Папа хочет продать квартиру, — произнесла Лиза, глядя в свой стакан. — Он... познакомился с женщиной. Анна предложила ему работу в Сочи. Нормальную работу, не как здесь, где его не ценили. Он боялся, что ты будешь против продажи — ведь мы только два года назад ипотеку закрыли. А потом решил, что проще... вот так.
Я замерла. Илья встретил другую. Теперь всё встало на свои места — отстранённость, задержки допоздна, холодность. Не я одна отдалилась — мы друг от друга отдалились.
— И ты хочешь уехать с ним? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
— Не знаю, — честно ответила Лиза. — Я злилась на тебя, и мне казалось, что это отличный способ... отомстить, наверное. Но теперь я не уверена. У меня здесь учёба, друзья...
— А с другой стороны — новый город, новые возможности, — закончила я за неё.
Она удивлённо посмотрела на меня.
— Ты не злишься?
— Злюсь, — призналась я. — На Илью — за то, что решил вот так всё закончить. На себя — за то, что позволила нашим отношениям дойти до такого. На тебя — совсем чуть-чуть, за то, что вы заговорщики.
На последних словах я улыбнулась, и Лиза неуверенно улыбнулась в ответ.
— И что теперь?
— Теперь? — я вздохнула. — Теперь мы с твоим папой должны честно поговорить. Как взрослые люди. Решить, что делать с квартирой, с нашим браком. А ты... ты должна решить, чего хочешь ты сама. Не я, не папа — ты.
Лиза задумчиво покрутила трубочку.
— Знаешь, это первый раз, когда ты говоришь, что я должна решить сама.
Её слова были очень обидны. Неужели я настолько контролировала её жизнь?
— Значит, пора это менять, — твёрдо сказала я. — Ты взрослая. У тебя своя жизнь, свои решения. Я могу только поддержать.
***
Разговор с Ильёй был не таким... мирным. Он был удивлён и не особо доволен тем, что мы с Лизой встретились. Видимо, рассчитывал, что я просто исчезну из их жизни.
Мы встретились в той же квартире — нашей квартире. Лиза ушла к подруге, чтобы дать нам возможность поговорить наедине.
— Зачем ты пришла? — спросил Илья, открывая дверь. — Мы всё решили.
— Нет, Илья, — я спокойно вошла в прихожую. — Ты всё решил. В одиночку. За нас обоих.
Он вздохнул и повёл меня на кухню — там, где всё началось.
— Хорошо, давай поговорим. Только без драм, пожалуйста.
Я села за стол, отметив, что мои цветы на подоконнике уже начали увядать.
— Лизка мне рассказала про твои планы, — я сразу взяла быка за рога. — Про квартиру, про переезд. И про твою... курортницу сочинскую.
У Ильи дёрнулся кадык. Плечи напряглись — знаю эту позу. Готовится обороняться.
— Ну и что? — прищурился. — Будешь истерить? Половину квартиры требовать?
Меня аж передёрнуло.
— За кого ты меня принимаешь? — я заправила прядь за ухо. — Нет. Я понять хочу — почему вот так? По-крысиному? За спиной всё решил, потом вышвырнул?
— Может, и так, — признала я. — Я перемен боюсь, это правда. Но, Илья... двадцать лет вместе. Двадцать! Неужели даже разговора на чистоту не заслужила?
Он опустил глаза.
— Заслужила. Но я... струсил.
Это признание удивило меня. Илья всегда казался таким сильным, таким уверенным.
— Ты струсил?
— Да, — он поднял на меня взгляд. — Я боялся, что если начну говорить с тобой о разводе, то... не смогу довести дело до конца. Что ты убедишь меня остаться, как всегда делала раньше.
— И это плохо? — спросила я тихо.
— Не знаю, — честно ответил он. — Но я хочу попробовать что-то новое. Без... без нашего прошлого.
Его слова больно ударили, но я понимала, что он прав. Мы действительно застряли в рутине, перестали расти вместе.
— Я понимаю, — кивнула я. — Но мы могли бы решить всё цивилизованно. Без этого... выставления за дверь.
Илья вздохнул.
— Ты права.
Это извинение не заживило рану, но хотя бы немного успокоило боль.
— Так что теперь? — спросила я. — Ты действительно хочешь продать квартиру?
— Да, — кивнул он. — Анна — моя... новая знакомая — предложила мне работу в её компании в Сочи. Это хорошая возможность, Марина. Лучше, чем всё, что у меня было здесь.
— И Лиза? Она поедет с тобой?
Илья пожал плечами.
— Я предложил ей. Она может перевестись в университет там. Но она ещё не решила.
Я кивнула.
— Хорошо. Давай поступим так: ты готовишь документы на развод и занимаешься продажей квартиры. Мы делим деньги. Решаем всё цивилизованно, без скандалов.
Илья удивлённо посмотрел на меня.
— Ты... ты не будешь бороться?
Я покачала головой.
— За что, Илья? За человека, который больше не хочет быть со мной? Нет. Но я буду бороться за отношения с дочерью. И я хочу, чтобы наш развод прошёл максимально спокойно — ради неё.
Он медленно кивнул.
— Договорились.
Следующие недели прошли в бумажной волоките. Лиза металась между двумя вариантами — ехать с отцом или остаться. Я сдержала обещание и не давила на неё, хотя всё внутри кричало: «Останься! Не уезжай!»
Однажды вечером она пришла ко мне — я уже сняла небольшую квартиру недалеко от работы.
— Мам, я хочу с тобой посоветоваться, — сказала она, садясь на кухне. — По-настоящему посоветоваться, а не услышать, что я должна делать.
Я улыбнулась.
— Конечно. Я вся внимание.
— Я не знаю, ехать с папой или нет, — призналась она. — С одной стороны, это приключение, новый город, море... С другой — здесь вся моя жизнь. Университет, друзья... ты.
Последнее слово она произнесла тихо, почти смущённо. Я не стала делать вид, что это признание не тронуло меня до глубины души.
— А что говорит тебе твоё сердце? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
Лиза задумалась, крутя в руках чашку с чаем.
— Оно говорит, что я хочу остаться. Но боюсь, что папа обидится. Что решит, будто я выбрала тебя, а не его.
Я глубоко вздохнула, борясь с желанием сказать: «Конечно, оставайся!» Вместо этого я произнесла:
— Знаешь, иногда в жизни приходится выбирать не между людьми, а между вариантами своего будущего. Что ты видишь через пять лет, если останешься? А если уедешь?
Лиза закусила губу.
— Если останусь, то окончу университет, найду работу здесь... Буду рядом с друзьями. С тобой. Если уеду — новый старт, новые знакомства, море под боком. Но учиться придётся заново адаптироваться.
— И какой вариант вызывает у тебя больше волнения? Хорошего волнения, предвкушения?
Она посмотрела на меня долгим взглядом.
— Честно? Остаться. Я только начала находить себя здесь. У меня появились настоящие друзья, интересные проекты в университете. Я не хочу всё бросать.
— Тогда ответ очевиден, — улыбнулась я. — И отец поймёт. Он любит тебя и хочет, чтобы ты была счастлива, даже если это значит жить далеко от него.
— А ты? — Лизка вдруг подняла на меня глаза. — Без отца как? Справишься?
Я чуть чашку не выронила. Странно, но за всей этой кутерьмой я ни разу не подумала о себе. Всё о них, о семье, о разрушенном доме.
— Знаешь... — я повертела чашку в руках, подбирая слова. — Сначала, конечно, думала — конец света. Как без вас жить? А потом... — я невесело усмехнулась. — Потом поняла, что не развалюсь. Что не из сахара сделана. И даже, представляешь...
Замолчала. Стыдно признаваться, но...
— ...даже какое-то облегчение почувствовала, — закончила я шёпотом.
Лизка вдруг подскочила, и не успела я опомниться — обвила меня руками. Неловко, угловато как медвежонок. Так не обнимала лет с двенадцати.
— Знаешь, мам, я ведь... даже когда бесилась из-за тебя, всё равно... ну... любила.
От детского запаха её волос, от этого дрожащего голоса что-то во мне надломилось.
— И я тебя, глупышка, — пробормотала, уткнувшись ей в макушку. — Всегда. Даже когда на оценки твои ругалась. Просто не умела иначе.
Между разговорами и документами пролетел месяц. В день отъезда домчали Илью до аэропорта — втроём, как будто снова семья. Дикое чувство. Двадцать лет под одним одеялом, а теперь он улетает с двумя чемоданами. К другой женщине, к другому морю, к другой жизни.
Лизка всю дорогу держалась, но у стойки регистрации размазывала тушь по щекам. Решила остаться со мной до конца семестра. Потом, летом — к отцу.
— Не раскисай тут, — буркнул Илья, когда объявили посадку. Стиснул меня неловко. — И за дочкой присмотри. Она хорохорится, но сама знаешь...
— Да уж как-нибудь справимся, — я поправила ему воротник — привычка, чёрт её дери.
Наверное, надо было что-то ещё сказать. Двадцать лет как-никак. Да слова все растерялись.
— Ну, бывай, — он мазнул улыбкой, уже глядя мимо.
— И ты там... держись.
Смотрела, как он протискивается с чемоданом через турникет, и странное дело — внутри не сжималось ничего. Не рвалось. Грусть? Конечно. Как без неё.
Двадцать лет — не кошку на время соседям оставить. Но вместе с грустью — и облегчение. Не надо больше делать вид, что всё хорошо. Не надо улыбаться через силу. Притворяться, что ещё любишь.
— Ну что, домой? — спросила я у Лизы, когда самолёт Ильи взлетел.
— Домой, — кивнула она, беря меня за руку. — К нам домой.
Прошло полгода. Моя новая квартира постепенно становилась уютной — маленькая, но светлая, она отражала мой новый взгляд на жизнь. Я училась жить для себя, прислушиваться к своим желаниям. Стала больше читать. Нашла новых подруг. Научилась вышивать крестиком.
Лиза решила остаться в городе. После продажи нашей квартиры она переехала в студенческое общежитие — сказала, что так ближе к университету и подработке в кафе. Заходила ко мне несколько раз в неделю.
Она больше не воспринимала меня как врага.
С Ильёй мы созванивались изредка. Без обид, без претензий. Он был счастлив в Сочи, с новой работой и новыми отношениями.
Однажды вечером мы с Лизой сидели у меня на кухне. Она рассказывала о своих планах на летнюю поездку к отцу, а я готовила ужин.
— Знаешь, мам, — вдруг сказала она, — я рада, что всё сложилось именно так.
— В каком смысле? — удивилась я, оборачиваясь.
— Ну, что вы с папой разошлись. Не пойми меня неправильно! — быстро добавила она. — Просто... когда вы были вместе, вы оба казались несчастными. А теперь... ты улыбаешься. По-настоящему улыбаешься.
Я замерла с ложкой в руке, осознавая правоту её слов. Действительно, последние годы с Ильёй я не чувствовала себя счастливой. И он, видимо, тоже.
— Да, ты права, — кивнула я. — Иногда лучший выход — отпустить.
— Но тогда, на кухне, когда вы выставили меня... было ужасно больно, — призналась я.
Лиза виновато опустила глаза.
— Да. Мы поступили жестоко.
— Знаешь, что самое интересное? — я села рядом с ней. — Если бы не тот момент, если бы не та боль, я бы, наверное, никогда не проснулась. Продолжала бы жить механически, не задумываясь, что на самом деле чувствую, чего хочу.
— И чего ты хочешь, мам? — спросила Лиза с искренним интересом.
Я задумалась.
— Жить настоящим. Не для кого-то, а для себя. Принимать себя такой, какая есть — с недостатками, сомнениями, страхами. И тебя такой, какая ты есть, а не какой я хотела бы себя видеть.
Лиза улыбнулась.
— Ты уже это делаешь. И знаешь что? Мне нравится новая ты. Настоящая ты.
В этот момент я поняла: да, моя семья разрушилась. Но из её обломков мы построили что-то новое — что-то более честное, более искреннее. И это было лучшим финалом, о котором я могла мечтать.
— Мне тоже нравится новая я, — ответила я, чувствуя, как губы растягиваются в улыбке. — И новая ты. И наша новая жизнь.
И это была чистая правда.
Если история тронула, поразила или просто понравилась – можно сказать "спасибо" тут. Нажмите на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ 👇🏻