Кофе с корицей обжигал горло, но я упрямо делала глоток за глотком, как будто это могло сжечь ту горечь, что поселилась у меня внутри три дня назад.
Официантка – юное создание с выбеленными до состояния соломы волосами и глазами, похожими на две черные маслины, – косилась в мою сторону с профессиональной тревогой: не та ли я сумасшедшая, что вчера устроила скандал у барной стойки?
Нет, девочка, тот поезд уже ушел. Я из другого вагона безумия.
В зеркальной поверхности смартфона отражалось мое лицо – осунувшееся, с заострившимися скулами и воспаленными от недосыпа глазами.
Марина Соколова, тридцать семь лет, переводчик с испанского и итальянского, счастливая жена.
Была...
Телефон завибрировал так резко, что чашка подпрыгнула на блюдце. "Игорь". В третий раз за час.
Раньше от его звонков сердце делало кульбит
Палец скользнул по экрану.
– Марина, ради бога, ты где пропадаешь? – его голос, такой знакомый, такой родной, теперь звучал как из параллельной вселенной. – Мы должны поговорить.
– О чём именно, Игорь? – я помешивала остывающий кофе с механической сосредоточенностью часового механизма. – О твоей поездке в Новосибирск в прошлом месяце? Или о том, что ты называешь свою другую жену "солнышком" – точно так же, как и меня?
Пауза.
Такая длинная, что в ней можно было бы уместить всё время нашего брака.
– Что за бред? Какая другая жена? – его голос опустился на октаву ниже. Этот тон я знала хорошо – так Игорь говорил, когда был загнан в угол. – Ты с ума сошла? Марина, клянусь, я не понимаю, о чём...
– А я понимаю, Игорь. Теперь понимаю всё, – мой голос звучал неожиданно спокойно, как у диктора, сообщающего о задержке рейса. – Все твои командировки, все поздние звонки, все "совещания" сложились в такую стройную картину, что диву даёшься – как я не видела этого раньше.
– Марина, это какая-то ошибка! Что ты слышала? Кто тебе...
– Я еду домой. Будь там, – я прервала вызов и уставилась на свое отражение в чёрном экране.
Отражение смотрело на меня с жалостью, как на наивную дуру
Три дня назад в этом самом кафе я сидела за соседним столиком – корректировала перевод романа испанского автора, когда услышала рядом женский голос, описывающий мужа с такой пронзительной точностью, что кофе застыл у меня в горле.
Я знала этот шрам над правой бровью, и эту привычку напевать под нос, когда он бреется, и родинку в форме полумесяца на левой лопатке. И я точно знала, что не рассказывала о них никому.
Но ведь кто-то рассказал той женщине. Кто-то, кто знал моего мужа так же хорошо, как я. Или даже лучше.
Я расплатилась, оставив непристойно большие чаевые – словно извиняясь перед кафе за то, что именно здесь моя жизнь раскололась на "до" и "после", и вышла на улицу.
Апрельский ветер хлестал по щекам, и впервые за три дня я почувствовала что-то, кроме оцепенения.
Страх.
Потому что то, что я собиралась сделать, могло убить не только наш брак, но и меня саму.
Наш дом мы нашли десять лет назад – небольшой, но с видом на Москва-реку. Игорь вовсю развивал свою успешную консалтинговую фирму, а я металась между частными заказами на перевод и преподаванием в языковой школе.
Помню, как мы стояли на крыльце того еще не нашего дома, и Игорь обнимал меня за плечи:
– Здесь будут расти наши дети, Маринка.
Дети не выросли. Не случились. Как говорила моя бабушка – Бог не дал.
После третьего выкидыша врачи развели руками – все анализы в норме, а организм отторгает плод на восьмой-девятой неделе, как по расписанию.
В консультации на Арбате нам предложили суррогатное материнство. Игорь тогда сжал мою руку и покачал головой:
– Никаких чужих животов. Или сами, или никак.
Никак оно и вышло
Я кружила по улицам, прокручивая в голове последние годы, словно кинопленку с немым фильмом. Все эти долгие командировки – "клиенты в регионах, Маринчик, сама понимаешь, бизнес требует личного присутствия".
Все эти звонки по ночам – "срочный проект, солнышко, поспи без меня". Все эти смски, на которые он отвечал, отвернувшись от меня и улыбаясь краешком губ.
Мы встретились в то сумасшедшее время, когда мне было двадцать шесть, а ему тридцать два – на конференции по международному сотрудничеству, где я работала переводчицей.
Он выступал с докладом об инвестиционных проектах в малый бизнес. Помню, как заикнулась, переводя его речь на испанский – он взглянул на меня с такой теплотой, что я запуталась в согласовании времен.
А вечером поймал меня у кофе-машины:
– Вы так виртуозно спасли меня, когда я перепутал цифры в третьей таблице.
– Переводчик – это немного психолог, – ответила я тогда, краснея до корней волос, – мы умеем читать мысли говорящего.
– А мои нынешние мысли прочитать можете? – он улыбнулся так, что у меня подогнулись колени.
Банально? Конечно. Но в ту минуту мне казалось, что это самое небанальное знакомство на свете.
Игорь был из тех мужчин, которые излучают надежность, как печка – тепло. Плечистый, с едва заметной сединой на висках, с крепкими руками и такими внимательными глазами, что создавалось ощущение – он действительно тебя видит.
Не просматривает, как большинство мужчин, а именно видит – со всеми страхами, надеждами и глупыми мечтами, которые обычно прячешь даже от самой себя.
Мы поженились через четыре месяца. Мама шептала что-то про "долго запрягает, быстро едет", а подруга Лена задумчиво качала головой – "как-то все слишком идеально, Маринка". А я смеялась им в лицо – мол, завидуйте молча.
Кажется, завидовать нужно было мне – второй жене моего мужа
В начале нашей семейной жизни Игорь работал с утра до ночи, выстраивая свой бизнес практически с нуля. Я помогала, чем могла – переводила документы для иностранных партнеров, встречала делегации, даже вычитывала его презентации.
Когда дело пошло в гору, он настоял, чтобы я занималась только тем, что по душе:
– Переводи свои любимые книги, Маринка. Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на коммерческие переводы инструкций для мультиварок.
И я переводила – Маркеса, Варгаса Льосу, молодых каталонских писателей, о которых в России никто не слышал.
Два года назад мой перевод романа Мендосы даже получил какую-то премию, и на церемонии награждения Игорь сидел в первом ряду, аплодируя так, словно я минимум Нобеля получила.
Память – странная штука. Она сохраняет мелочи, но упускает очевидное. Я помнила, как Игорь кладет в кофе две ложки сахара и половинку третьей – "для счастья"; как морщится, когда приходится надевать галстук; как трогательно целует меня в макушку, когда думает, что я уснула.
Но я не замечала, как часто его "срочные дела" выпадали на праздники и выходные. Как менялась его интонация, когда во время наших разговоров приходило сообщение на телефон. Как постепенно из наших разговоров исчезли планы на будущее – дальше следующего отпуска мы перестали загадывать.
А потом была та среда, то кафе, и тот разговор за соседним столиком:
– Представляешь, Ленка, вчера мой благоверный заявился с букетом роз – тридцать три штуки, все белые с красной каймой. Говорит: "С годовщиной нашей встречи, солнышко". Десять лет вместе, а он помнит день и час!
Я замерла, не донеся чашку до рта. Точно такие же розы – белые с красной каймой, тридцать три штуки – Игорь подарил мне три дня назад. "С годовщиной нашей встречи, солнышко". И это "солнышко" – так он называл только меня.
– А как твой с этими своими командировками? Всё мотается? – спросил второй женский голос.
– Да, сейчас вот в Москве застрял на неделю – говорит, проект сложный. Но в воскресенье обещал вернуться.
Я обернулась – медленно, как в кошмарном сне. За соседним столиком сидели две женщины – одна рыжая, другая с каштановыми волосами, обе немного младше меня. Рыжая – та самая, с розами – держала в руках телефон и показывала что-то подруге.
– Смотри, прислал фото из гостиницы – видишь, рассвет над Москва-рекой. Романтик мой.
Я знала этот вид. Это было окно нашей спальни.
Наш дом – не гостиница. Я – не любовница на выходные. Но кто тогда я? И кто – она?
Мой телефон снова завибрировал. Игорь. Я сбросила вызов и свернула на нашу улицу. Сейчас все станет ясно.
Игорь ждал меня – в распахнутой куртке, с взъерошенными волосами и каким-то затравленным выражением лица. На секунду внутри шевельнулось что-то похожее на жалость, но я затоптала это чувство, как окурок.
– Марина, что происходит? Ты пропадаешь три дня, не отвечаешь на звонки, бросаешь какие-то обвинения...
– Пройдём в дом, – я протиснулась мимо него, намеренно не касаясь плечом. – Соседям не обязательно слышать наш разговор.
В прихожей пахло кофе и апельсинами – Игорь всегда чистил их особенным способом, сохраняя кожуру в одном куске, скрученной спиралью. Рядом с вазой для ключей лежал его паспорт.
Паспорт, который мне предстояло открыть трижды
– Маринка, родная, что случилось? – он попытался обнять меня, но я отстранилась, скинула туфли и прошла на кухню.
Не оборачиваясь, я налила себе воды из фильтра. Руки дрожали так, что половина пролилась мимо.
– Скажи, Игорь, как зовут ту рыжую девушку, которой ты подарил тридцать три белые розы с красной каймой? "С годовщиной нашей встречи, солнышко". Знакомые слова, да?
Он застыл в дверях кухни, и на его лице отразилась такая гамма эмоций, что в другое время я бы восхитилась этой актёрской игрой.
– Какая рыжая девушка? О чём ты? – он шагнул ко мне. – Марина, тебе кто-то что-то наговорил? Я никому не дарил...
– Не лги мне, – я подняла руку. – Я сидела за соседним столиком, когда эта женщина рассказывала своей подруге о твоём подарке. Точно таком же, как ты подарил мне. В тот же день. С теми же словами.
Игорь опустился на стул, как будто из него выпустили воздух.
– Это какое-то недоразумение, – пробормотал он. – Может, ты ослышалась? Может, это другой мужчина?
– С точно таким же шрамом над правой бровью? С той же привычкой напевать, когда бреется? С родинкой в форме полумесяца на левой лопатке? – я чеканила слова, как судья, зачитывающий приговор. – Она описывала тебя, Игорь. До мельчайших деталей. Как человек, который знает тебя не меньше, чем я.
Он молчал, сцепив пальцы в замок. Потом медленно поднял на меня глаза:
– Это моя двоюродная сестра, Марина. Софья. Мы росли вместе в Новосибирске. Не знаю, где ты её встретила и что именно слышала, но...
– У тебя нет двоюродной сестры в Новосибирске, – я усмехнулась. – За десять лет брака ты не упоминал никакую Софью. Зато часто ездил в командировки в Новосибирск. И эта женщина говорила не о брате, Игорь. Она говорила о муже.
Я подошла к шкафу и достала его паспорт. Игорь подскочил, но не успел – я уже открыла документ.
– Дата выдачи – три года назад. Когда твой украли в метро, помнишь? И вот что интересно... – я перелистнула на страницу семейного положения. – Брак зарегистрирован 12 июня 2018 года. С Мариной Соколовой. Всё верно, это я.
Я достала из кармана джинсов телефон, открыла фото паспорта и показала Игорю:
– А вот фотография твоего настоящего паспорта. Который я нашла в сейфе за книгами. На той самой полке, где ты хранишь налоговые документы, и куда просила меня никогда не лазить. Брак зарегистрирован 20 апреля 2015 года. С Софьей Беловой.
Игорь закрыл лицо руками:
– Марина, это не то, что ты думаешь...
– Правда? А что я должна думать, когда узнаю, что мой муж женат на другой женщине? Причём официально – именно на ней? Что я – любовница в этой истории? Что ты врал мне десять лет?
Плакать хотелось так, что сводило скулы, но слезы куда-то испарились
– Я могу всё объяснить, – его голос охрип, и он потянулся за водой, но я отодвинула графин.
– О, я с удовольствием послушаю. Начни с того, как тебе удавалось жить на два дома. Или, может, объяснишь, как ты оформил на меня фиктивный брак? В нашей стране, кажется, это называется подлогом документов и полигамией. За это, знаешь ли, судят.
– Присядь, пожалуйста, – Игорь потёр виски. – То, что я скажу, прозвучит дико.
– Дикости начались три дня назад, – я осталась стоять. – Когда я услышала, как женщина, живущая в Новосибирске, рассказывает, что её муж сейчас в Москве, в гостинице с видом на реку, который на самом деле – вид из нашей спальни.
Игорь поднял на меня покрасневшие глаза:
– Софья действительно моя жена. Первая. Мы поженились двенадцать лет назад, когда я только приехал в Москву из Новосибирска.
– И решил, что одной жены для счастья мало? – я почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.
– Всё сложнее, Марина, – он встал и начал ходить по кухне. – Мы с Соней выросли в одном дворе. Её отец держал большой бизнес в Новосибирске – поставки медицинского оборудования в больницы. Когда он умер пять лет назад, всё досталось ей. Но там были... определённые условия наследования.
– Какие же? – я скрестила руки на груди.
– Она должна была оставаться замужем. Иначе всё переходило двоюродному брату её отца, а Соня получала только какие-то крохи.
– И ты благородно согласился остаться её мужем за долю в бизнесе?
– Не за долю, – он покачал головой. – За возможность инвестировать через её компанию. Понимаешь, последние пять лет все мои крупные проекты шли через её фирму. Это была схема налоговой оптимизации. Я регистрировал контракты на новосибирский филиал, а деньги...
– Господи, Игорь! Ты сейчас признаёшься в финансовых махинациях или оправдываешь двоеженство? – я почувствовала, как внутри поднимается истерический смех. – Уголовный кодекс трещит по швам от твоих художеств!
– Послушай! – он повысил голос, но тут же взял себя в руки. – Мы с Соней давно не живём как муж и жена. У неё своя жизнь, у меня – своя. С тобой. Просто я не мог развестись с ней по документам, иначе бы рухнула вся финансовая схема.
– А как же три дня назад? Белые розы с красной каймой? "Солнышко"?
Игорь запустил руку в волосы:
– Я должен был поддерживать видимость. Соня... она очень привязана ко мне. Она знает про тебя, но думает, что ты – просто московская любовница. Я сказал ей, что живу в гостинице, когда бываю в Москве.
– Значит, ей ты врёшь, что я – любовница, а мне врал, что она не существует? – я почувствовала, как к щекам приливает жар. – И что, Софья никогда не хотела приехать в Москву? Посмотреть, где живёт её муж?
Игорь отвернулся к окну:
– Она боится летать. И вообще не любит путешествовать. За все эти годы была в Москве дважды – и оба раза я поселил её в гостиницу, а сам ночевал с тобой.
– Как трогательно, – я подошла к нему вплотную. – И кто из нас настоящая жена, Игорь? На ком из нас держится эта финансовая схема? Ты двоеженец или просто аферист?
– С юридической точки зрения... – он начал тихо.
– С юридической точки зрения я могу засадить тебя в тюрьму, – я перебила его. – И не только я. Если Софья узнает правду, от тебя мокрого места не останется. И не только от тебя – от твоего бизнеса тоже.
Игорь схватил меня за плечи:
– Марина, пожалуйста. Я люблю тебя. Всегда любил только тебя. Соня для меня – это бизнес, не более того.
– А я для тебя что? Удобная московская жена? Или все-таки любовница? – я вырвалась из его рук. – Десять лет, Игорь. Десять чёртовых лет я была уверена, что у нас настоящая семья. А оказывается, что наш брак – просто фикция.
В прихожей зазвонил дверной звонок. Мы замерли, глядя друг на друга.
– Ты кого-то ждёшь? – спросил Игорь севшим голосом.
– Нет, – я покачала головой. – А ты?
Звонок повторился – настойчиво, длинно. Потом ещё раз.
– Марина, – Игорь вдруг побледнел. – Что ты сделала? Кому рассказала?
Я вышла в прихожую, чувствуя, как колотится сердце. Сквозь матовое стекло входной двери виднелась женская фигура с рыжими волосами.
Я открыла дверь рывком – как будто срывая пластырь с раны.
На пороге стояла она – рыжеволосая женщина из кафе.
В жизни она оказалась выше, чем мне запомнилось, – тонкая, с россыпью веснушек на бледном лице и распахнутыми от удивления глазами цвета тёмного янтаря.
– Добрый вечер, – её голос звучал неуверенно. – Простите за беспокойство. Я ищу Игоря Соколова. Мне сказали, что он может быть здесь.
Я смотрела на неё, не в силах вымолвить ни слова. Шёлковая блузка песочного цвета, узкие джинсы, кожаная куртка – всё дорогое, но не кричащее.
На безымянном пальце правой руки – тонкое золотое кольцо с небольшим бриллиантом. Точь-в-точь как у меня, только на левой.
Как удобно – жёны с одинаковым вкусом
– Соня? – из глубины дома донёсся хриплый голос Игоря. – Софья, что ты здесь делаешь?!
Рыжеволосая женщина растерянно перевела взгляд с меня на появившегося в прихожей Игоря.
– Ты не отвечал на звонки с утра. Я испугалась. Позвонила в твой офис, и секретарша сказала, что ты уехал по этому адресу, – она запнулась. – Я подумала – что-то случилось...
– Случилось, – я наконец обрела голос и широко распахнула дверь. – Проходите, Софья. У нас тут семейный совет. Очень удачно, что вы присоединились.
Она вошла, настороженно оглядываясь, как олень, почуявший запах волка. Её взгляд скользнул по фотографиям на стене прихожей, где мы с Игорем – счастливые, загорелые – обнимаемся на фоне Колизея, Эйфелевой башни и Гранд-каньона.
Игорь стоял, вцепившись в дверной косяк так, словно без этой опоры рухнул бы на пол.
– Марина, я могу объяснить, – начал он, но я только рассмеялась.
– Да? Интересно, как ты объяснишь своей жене из Новосибирска, что живёшь не в гостинице, а в доме, где каждый сантиметр пропитан нашей совместной жизнью? И как ты объяснишь мне, своей московской жене, что возил её по всему миру с фальшивым свидетельством о браке?
Софья замерла посреди прихожей. Её лицо стало белее мела.
– О чём она говорит, Игорь? – её голос дрогнул. – Кто эта женщина?
– Я – Марина Соколова, жена Игоря, – я протянула руку в издевательски-церемонном жесте. – Точнее, считала себя таковой последние десять лет. А вы, как я понимаю, настоящая госпожа Соколова?
Софья отшатнулась, не пожав мою руку:
– Что за бред?! Игорь, немедленно объясни, что происходит!
– Софья, послушай, – Игорь сделал шаг к ней, но она выставила руку, останавливая его.
– Нет. Сначала объясни – кто она? Почему называет себя твоей женой? Почему здесь ваши совместные фотографии? Почему этот дом выглядит так, будто вы живёте здесь вместе?
– Потому что мы и живём здесь вместе, – я скрестила руки на груди. – Десять лет. С тех пор, как поженились. Или как минимум с тех пор, как я в это поверила.
Софья резко повернулась к Игорю:
– Это правда? – её голос звенел, как натянутая струна. – Ты живёшь здесь? С ней?
– Соня, я всё объясню, – Игорь развёл руками с таким видом, как будто сам не верил в происходящее. – Это сложная ситуация.
– Сложная?! СЛОЖНАЯ?! – Софья вдруг сорвалась на крик. – Ты врал мне все эти годы! Ты говорил, что снимаешь квартиру в Москве! Что приезжаешь домой, как только появляется возможность! Что эта... эта...
– Марина, – подсказала я.
– ...что эта Марина – просто интрижка на стороне!
Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось:
– Интрижка на стороне? Так вот как ты меня называл? А наш брак? А этот дом, который мы выбирали вместе? А наши планы на будущее?!
20 фотоальбомов нашей совместной жизни молча вопили с полки
– Мне кажется, вы обе не понимаете, – Игорь вдруг выпрямился, и в его голосе появились стальные нотки. – Я не мог по-другому. Если бы я развёлся с Соней, то потерял бы весь бизнес. А если бы не женился на тебе, Марина, то потерял бы тебя.
– То есть ты оформил фальшивый брак? – меня начало трясти. – Наше свидетельство... поддельное?
– Не совсем, – он потёр переносицу. – В России нет единого реестра браков. Я зарегистрировал брак с Соней в Новосибирске, а с тобой – в Москве. Юридически это полигамия, но фактически никто бы не узнал, если бы вы не встретились.
– Ты больной! – выкрикнула Софья, и я поразилась, как точно эта фраза отражала мои собственные мысли. – Ненормальный! Десять лет двойной жизни! Ты понимаешь, что я могу упечь тебя в тюрьму? Что все наши контракты – под угрозой?
– Только если кто-то узнает, – Игорь вдруг усмехнулся с такой наглостью, что у меня перехватило дыхание. – А кому это выгодно? Тебе, Соня? Тогда прощай наследство папочки. Или тебе, Марина? Тогда прощай дом, машина и все деньги, которые ты привыкла тратить. Подумайте обе – что вы получите, если разрушите то, что мы создали?
Софья покачнулась, и я инстинктивно подхватила её под локоть. Наши глаза встретились – янтарные и карие – и в этот момент между нами промелькнуло что-то похожее на понимание.
– Вот что, – я медленно повела Софью к дивану в гостиной. – Присядьте. Сейчас я принесу воды, и мы с вами спокойно поговорим.
– Марина, не делай глупостей, – голос Игоря звучал предупреждающе.
– Каких, например? – я обернулась к нему. – Не рассказывать твоей законной жене, как ты обманывал нас обеих? Или не показывать ей выписки с твоих счетов, которые я скопировала вчера? Где, к слову, очень интересно отражено движение средств между московскими и новосибирскими компаниями. Уверена, налоговой это тоже будет интересно.
Игорь побледнел:
– Ты блефуешь.
Я достала телефон и показала ему экран:
– Нет. Я готовилась к разговору. А ты думал, что я три дня рыдала? Я три дня собирала доказательства, Игорь.
– Ты не сделаешь этого, – его голос сорвался. – Ты любишь меня.
– Любила, – я поправила его. – Прошедшее время.
Софья вдруг поднялась с дивана:
– Покажи мне эти выписки.
– Соня, не надо, – Игорь шагнул к ней, но она выставила руку.
– Не приближайся! Я хочу увидеть, что она нашла. Хочу знать, на что ты тратил деньги моего отца все эти годы!
Я передала ей телефон. Софья пробежала глазами выписки, и её лицо исказилось:
– Триста тысяч долларов на счёт в Лихтенштейне? Пятьсот тысяч на какую-то компанию "Альбион Инвестментс"? Это что такое, Игорь?!
– Это деньги нашего будущего, Соня, – Игорь расправил плечи. – Да, я выводил часть средств. Но это для нашей страховки. Чтобы, если что-то пойдёт не так с бизнесом, у нас был запасной вариант.
– У вас, – я поправила его. – У тебя и твоей настоящей жены.
– Марина, прекрати! – он вдруг сорвался на крик. – Ты всё равно никуда не денешься! Куда ты пойдёшь? Что ты умеешь, кроме как переводить стишки? Кто ты без меня?!
И тут Софья сделала то, чего я от неё совсем не ожидала. Она медленно сняла с пальца обручальное кольцо – точную копию моего – и положила на журнальный столик.
– Я подаю на развод, – её голос звучал неожиданно твёрдо. – И на тебя заведут уголовное дело за мошенничество в особо крупных размерах.
– Ты не сделаешь этого, – Игорь побледнел. – Ты потеряешь всё наследство.
– Мне плевать, – она вскинула подбородок. – Я лучше буду нищей, чем останусь женой такого человека, как ты.
Игорь перевёл взгляд на меня:
– А ты? Тоже готова всё потерять?
Я медленно сняла своё кольцо:
– Я уже всё потеряла, Игорь. В ту минуту, когда поняла, что последние десять лет жила во лжи.
Он вдруг рванулся к серванту, выдвинул ящик и достал пистолет. Софья вскрикнула. Я замерла.
– Никто никуда не пойдёт, – Игорь направил оружие на нас. – Мы сейчас все успокоимся и придём к разумному решению. Как взрослые люди.
Софья схватила меня за руку. Её пальцы были ледяными.
– Игорь, опусти пистолет, – мой голос звучал удивительно спокойно. – Ты не убийца.
– А ты откуда знаешь? – он истерически рассмеялся. – Может, ты вообще меня не знаешь, Маринка? Как и ты, Соня? Может, я не тот, за кого себя выдавал все эти годы?
Его рука с пистолетом дрожала, и это пугало больше всего. Случайный выстрел – и всё кончено.
– Что ты хочешь, Игорь? – спросила Софья, не отпуская моей руки. – Чтобы мы молчали? Делали вид, что ничего не произошло? Продолжали жить как раньше?
– Я хочу, чтобы всё было как раньше, – его голос сорвался. – Я не хотел, чтобы вы узнали друг о друге. Я не хотел никого обманывать! Просто так вышло.
– Так вышло? – я почувствовала, как что-то внутри меня лопнуло – как перетянутая струна. – ПРОСТО ТАК ВЫШЛО?! Десять лет лжи, двойной жизни, финансовых махинаций – это "так вышло"?!
– Заткнись! – Игорь направил пистолет прямо на меня. – Ты всегда была слишком эмоциональной, Марина! Всегда всё драматизировала! А я просто пытался сделать всех счастливыми!
– Нет, – Софья вдруг шагнула вперёд, заслоняя меня собой. – Ты делал счастливым только себя, Игорь. Ты использовал нас обеих. Меня – ради денег. Её – ради... чего? Секса? Удобства?
– Я любил вас обеих! – выкрикнул он.
– Нет, – я покачала головой. – Ты любил только себя. Всегда.
В этот момент в окно гостиной ударил луч света, и по стенам заплясали красно-синие блики. Звук полицейской сирены прорезал вечернюю тишину.
– Что это? – Игорь дёрнулся к окну.
– Это твоя остановка, дорогой, – я вытащила из кармана второй телефон. – Я отправила сообщение участковому, когда открывала дверь. У нас с ним уговор: если он не получит от меня второе сообщение в течение пятнадцати минут – он приезжает.
Пятнадцать минут – это всё, что у нас было. Четверть часа, которые разрушили десять лет моей жизни.
Пистолет выпал из руки Игоря и глухо стукнулся о ковёр. Он рухнул в кресло, закрыв лицо ладонями, и его плечи затряслись – то ли от рыданий, то ли от нервного смеха.
– Ну что ж, Маринка, ты всегда была умнее меня, – его голос звучал надломленно. – Просчитала на несколько ходов вперёд.
Софья осторожно обошла пистолет, как будто это была змея, которая могла укусить, и подошла к окну. За стеклом мелькали синие и красные отблески – полицейская машина остановилась у ворот.
– Это конец, да? – она повернулась ко мне. В её янтарных глазах стояли слёзы, но лицо оставалось неподвижным, как восковая маска.
– Это конец двойной жизни, – я подняла с пола пистолет и положила его на верхнюю полку книжного шкафа. – Травматический. Разрешение у него есть, так что за хранение ему ничего не будет. А вот за угрозы...
– Вы обе меня ненавидите, – Игорь поднял голову. Его красивое лицо исказилось, став вдруг старым и каким-то беспомощным. – Вы хотите, чтобы меня посадили.
– Я не хочу, чтобы тебя сажали, – я покачала головой. – Я просто хочу, чтобы всё это закончилось.
Дверной звонок рассёк тишину, как нож – масло. Резко, решительно, без возможности игнорировать.
– Открывать будешь ты, – я кивнула Игорю. – Это твой последний шанс сохранить хоть какое-то достоинство.
Он медленно поднялся и, сгорбившись, как старик, поплёлся в прихожую. Мы с Софьей молча смотрели ему вслед.
В этот момент между нами не было ненависти или соперничества – только усталое понимание двух женщин, оказавшихся в лодке, которую мужчина дал течь и бросил посреди шторма.
Две утопающие королевы с одинаковыми коронами из фальшивых бриллиантов
В прихожей раздались голоса – низкий, уверенный голос участкового Степаныча и сдавленный, почти неузнаваемый голос Игоря.
– Марина Валерьевна! Вы в порядке? – Степаныч заглянул в гостиную, держа руку на кобуре. Его цепкий взгляд мгновенно оценил ситуацию – две бледные женщины, стоящие рядом, и атмосфера, тяжёлая, как перед грозой.
– Всё хорошо, Степан Михайлович, – я выдавила улыбку. – Просто... семейное недоразумение. Спасибо, что приехали.
– Гражданин утверждает, что у него есть разрешение на травматическое оружие, – Степаныч кивнул в сторону Игоря, стоявшего в дверях с видом побитой собаки.
– Да, есть, – я подошла к шкафу и сняла пистолет с полки. – Вот оно.
Степаныч принял оружие с профессиональной осторожностью:
– Угрозы были?
Я встретилась взглядом с Игорем. В его глазах читалась безмолвная мольба. Десять лет совместной жизни, десять лет, когда я просыпалась и засыпала рядом с этим человеком, верила ему, любила его, строила с ним планы...
– Нет, – я покачала головой. – Просто муж неудачно пошутил. Мы все немного... на взводе.
– На взводе, значит, – Степаныч хмыкнул, не сводя глаз с Игоря. – А почему, если не секрет?
– Семейные дела, – я натянуто улыбнулась. – Ничего криминального.
– А эта гражданочка кто будет? – Степаныч кивнул в сторону Софьи.
– Моя двоюродная сестра, – неожиданно для самой себя соврала я. – Приехала из Новосибирска. С ней всё в порядке.
Софья посмотрела на меня с удивлением, но промолчала.
– Ну, раз всё в порядке... – Степаныч недоверчиво оглядел нашу компанию. – Оружие я изымаю до выяснения. И протокол составлю – за нарушение правил хранения травматического оружия. Хранить надо в сейфе, гражданин Соколов, а не раскидывать где попало.
– Конечно, составляйте, – Игорь кивнул с такой готовностью, словно речь шла о вручении подарка.
– Марина Валерьевна, – Степаныч понизил голос, отведя меня в сторону. – Если что не так – звоните сразу. У меня дочь от такого же... шутника еле избавилась.
– Всё будет хорошо, Степан Михайлович, – я сжала его руку. – Спасибо, что так быстро приехали.
Когда за участковым закрылась дверь, в прихожей повисла тишина, густая и вязкая, как смола.
Игорь привалился к стене, Софья замерла у окна, а я стояла посреди комнаты, чувствуя себя актрисой, забывшей свои реплики в самый ответственный момент спектакля.
– Почему ты соврала ему про меня? – наконец спросила Софья. – Почему не рассказала правду?
– Потому что правда погубит нас всех, – я медленно опустилась на диван. – Тебя лишат наследства. Меня – этого дома и всего, что я считала своим. А его посадят. Кому от этого будет легче?
– Тебе должно стать легче, – Софья подошла ближе. – Ты спасла меня от него. Почему же ты спасаешь теперь его – от закона?
Я посмотрела на Игоря – растерянного, будто постаревшего за эти полчаса:
– Потому что ненависть разрушает прежде всего того, кто ненавидит. А мы с тобой достаточно разрушены, тебе не кажется?
Трудно ненавидеть человека, с которым делила постель десять лет
– И что теперь? – Игорь оторвался от стены и сделал шаг к нам. – Что будет дальше?
– Дальше ты сядешь и напишешь два заявления о расторжении брака, – я кивнула на стол. – Одно – в московский ЗАГС, второе – в новосибирский. И мы с Софьей их подадим.
– А бизнес? – его голос дрогнул. – Всё, что мы... что я создал?
– Ты вернёшь Софье всё, что вывел из её компании, – я повернулась к рыжеволосой женщине. – Я отправлю тебе все документы, которые нашла. У меня нет цели разрушить твою жизнь. Ты просто расстанешься с ним, как я.
– А если он откажется? Если снова начнёт врать? – Софья сжала кулаки.
– Тогда мы вместе пойдём в полицию и расскажем всё, – я пожала плечами. – И пусть будет что будет.
Игорь опустился на стул, обхватив голову руками:
– Я всё сделаю. Всё, что скажете. Только... можно вопрос?
Мы с Софьей промолчали, и он продолжил:
– Как ты узнала? Как ты нашла Соню?
Я усмехнулась:
– Я её не искала. Я просто сидела в том кафе три дня назад и услышала, как она рассказывает подруге о тебе. О мельчайших деталях, которые знала только я... и ещё одна женщина, очевидно. А потом она показала фото "из гостиничного номера с видом на Москву-реку" – и я узнала наше окно. И тогда что-то щёлкнуло. Я стала копать. Не спала три ночи, проверяя документы, выписки, звонки.
– Ты всегда была умнее меня, – повторил Игорь с горькой усмешкой.
– Нет. Я просто любила тебя по-настоящему, – я вздохнула. – А любовь делает нас и слепыми, и зрячими одновременно.
Софья вдруг расплакалась – тихо, сдавленно, прикрыв лицо ладонями. Её плечи тряслись, а из горла вырывались звуки, похожие на стон раненого зверька. Я подошла к ней и неловко обняла за плечи:
– Всё закончилось, Софья. Теперь мы обе свободны.
– Десять лет, – прошептала она сквозь слёзы. – Десять чёртовых лет я ждала его из командировок. Отказывала себе во всём, чтобы его бизнес процветал. Переделывала себя, подстраивалась под его вкусы. И всё это время...
– Всё это время он возвращался ко мне, – я закончила за неё. – А от меня – к тебе. Как будто мы были двумя половинками одной идеальной для него женщины.
Игорь поднял голову:
– Вы обе были мне нужны. И я вас обеих...
– Не смей говорить, что любил! – Софья резко обернулась к нему. – Любовь не обманывает. Не предаёт. Не строит жизнь на лжи. То, что было у тебя к нам – это не любовь. Это... потребительство.
Она повернулась ко мне:
– Ты останешься здесь?
– Нет, – я покачала головой. – Соберу вещи и уеду сегодня же. К родителям в Подмосковье. А ты?
– Переночую в гостинице и завтра первым рейсом в Новосибирск, – Софья вытерла слёзы. – Мне надо вернуться и всё... привести в порядок.
– У тебя есть куда пойти? – я вдруг почувствовала странную заботу об этой женщине – такой же обманутой, как и я.
– Есть, – она кивнула.
Игорь наблюдал за нашим разговором, переводя взгляд с меня на Софью и обратно. В его глазах читалось недоумение, переходящее в осознание.
– Вы... не ненавидите друг друга? – наконец спросил он.
Мы с Софьей переглянулись.
– А за что? – она пожала плечами. – Марина такая же жертва, как и я.
– Странно, правда? – я слабо улыбнулась. – Ты создал этот треугольник, думая, что мы возненавидим друг друга. Что будем рвать тебя на части. А вместо этого...
– А вместо этого мы вместе вышвыриваем тебя из наших жизней, – закончила Софья, и в её голосе звучала спокойная решимость человека, принявшего бесповоротное решение.
Я достала из ящика стола чистый лист бумаги и ручку:
– Пиши заявления. Оба. Прямо сейчас.
– А потом? – Игорь взял ручку. Его рука дрожала.
– А потом ты съедешь отсюда до утра, – я скрестила руки на груди. – Я вернусь завтра – собирать вещи. И не хочу тебя видеть.
– Но дом...
– Дом я продам. Половину денег оставлю себе, половину переведу Софье, – я посмотрела на рыжеволосую женщину, и она кивнула. – Это будет справедливо.
– Я не возьму, – Софья покачала головой.
– Возьмёшь, – я настойчиво сжала её руку. – И откроешь на эти деньги что-нибудь своё. Что-нибудь только твоё, без примеси Игоря Соколова.
Софья внезапно обняла меня – порывисто, неловко, но искренне. И я почувствовала, как из глаз наконец брызнули слёзы – горячие, злые, очищающие.
Кафе "Апрель" открывалось в восемь утра – маленькое, уютное заведение на углу Садовой, с видом на сквер и фонтан.
Год назад я случайно забрела сюда и с тех пор приходила каждый четверг, как на работу. Хотя это и была своего рода работа – еженедельная встреча с собой прежней, разговор через пропасть времени.
Я заказала капучино и черничный пирог, раскрыла ноутбук и погрузилась в проверку перевода – современный испанский роман о женщине, которая в пятьдесят лет решила начать жизнь с нуля.
Когда-то такие истории казались мне надуманными. Теперь я знала – они случаются каждый день, просто мы предпочитаем о них молчать.
– Это место свободно? – знакомый голос заставил меня поднять голову.
Софья стояла у столика – с кожаным портфелем в руках, в строгом тёмно-зелёном костюме, подчёркивающем цвет её янтарных глаз и медные отблески в волосах, собранных в аккуратный пучок.
Время неплохо обошлось с нами обеими
– Для тебя – всегда, – я улыбнулась и указала на стул напротив. – Не ожидала увидеть тебя в Москве.
– Командировка. На три дня, – она села, положив портфель на колени. – Расширяем сеть клиник, будем открывать филиал здесь.
– Поздравляю, – я закрыла ноутбук. – Значит, дело идёт хорошо?
– Более чем, – Софья кивнула официантке, делая заказ. – За год открыли четыре клиники в Сибири. Теперь пришло время Москвы. А у тебя как дела? Всё переводишь?
– И не только, – я показала на экран ноутбука. – Открыла курсы испанского. Он-лайн и офлайн. Оказалось, что в пригороде полно людей, которые всегда мечтали выучить испанский, но боялись начать.
– А как там... – Софья замялась, не договорив.
– Книжное издательство? Отлично. Мы с партнёршей выпустили уже семь книг, в основном переводные романы молодых авторов.
Мы обе знали, что она спрашивала не об издательстве, но продолжали игру в вежливость. Так было проще.
– Ты выглядишь счастливой, – вдруг сказала Софья. – Гораздо счастливее, чем год назад.
– Потому что я и есть счастливая, – я отпила кофе. – Кто бы мог подумать, что разрушение десятилетнего брака окажется не концом, а началом?
После всей этой истории мы с Софьей не стали подругами – слишком много боли лежало между нами, слишком много общих воспоминаний о человеке, которого мы обе предпочли бы забыть.
Но раз в несколько месяцев мы созванивались. Иногда по делам – продажа дома, раздел имущества, выяснение финансовых хитросплетений Игоря; иногда просто так – убедиться, что другая держится, выплывает и не тонет.
– О нём что-нибудь слышно? – спросила я, наконец озвучивая то, что висело между нами.
– Уехал в Таиланд, кажется, – Софья пожала плечами. – Открыл там какое-то дело для русских туристов. По крайней мере, так говорят общие знакомые. Я не интересуюсь особо.
– Я тоже, – я кивнула.
Мы обе врали – каждая по-своему
– Знаешь, что самое странное? – Софья отломила кусочек моего черничного пирога. – Я не жалею. Ни о чём. Даже о потерянных годах.
– Я тоже, – я поймала её взгляд. – Они не были потеряны. Они были... прожиты. По-своему, но прожиты.
Мы помолчали, думая каждая о своём. Потом Софья достала из портфеля небольшой конверт:
– Вот, держи. Твои деньги от продажи дома. Все до копейки. Я год держала их на счёте, но теперь решила вернуть.
– Почему? – я не взяла конверт. – Мы же договорились – половина тебе, половина мне.
– Потому что я их не заслужила, – она упрямо придвинула конверт ко мне. – Это была твоя жизнь, Марина. Твой дом. А я просто... проекция. Тень на стене твоей спальни.
– Неправда, – я покачала головой. – Ты была такой же женой, как и я. Даже более настоящей – по бумагам-то.
– Бумаги врут, – она усмехнулась. – Как и мужчины.
– Не все мужчины, – я машинально прикоснулась к простому серебряному колечку на безымянном пальце – без камней и завитушек, строгому, как черта, отделяющая прошлое от настоящего.
Софья заметила жест и приподняла бровь:
– Значит, всё-таки решилась? Когда свадьба?
– Через месяц, – я не смогла сдержать улыбку. – Тихая церемония, только самые близкие. Он хороший человек, Соня. Просто... хороший.
– Я рада за тебя, – она сжала мою руку. – Правда.
– А ты? Твоё сердце свободно?
– Пока да, – Софья отпила кофе. – Но у меня теперь есть клиники, две собаки и лофт с видом на реку. И знаешь что? Иногда утром я просыпаюсь и понимаю, что ни о чём не жалею. Даже о том кафе, где всё началось. Или закончилось – с какой стороны посмотреть.
– Ты про "Апрель"? – я обвела взглядом маленький зал.
– Да, именно здесь мы с подругой сидели год назад, когда ты нас услышала, – Софья улыбнулась, и в уголках её глаз собрались лучики морщинок. – Забавно, правда? Как будто судьба.
– Или совпадение, – я пожала плечами.
– Или наш личный злой гений подстроил, – Софья хмыкнула. – Кто знает.
Мы снова помолчали, наслаждаясь тишиной, прерываемой только негромкой музыкой из колонок кафе.
– Знаешь, – вдруг сказала Софья, – я часто думаю, что всё вышло неслучайно.
– Ты о чём? – я нахмурилась.
– О том, что тот разговор о белых розах с каймой... Я же специально говорила громко. И описывала все эти детали – шрам, родинку, привычки. Как будто хотела, чтобы кто-то услышал.
– Ты знала обо мне? – я застыла с чашкой в руке.
– Не конкретно о тебе, – она качнула головой. – Но я догадывалась, что что-то не так. Слишком много командировок. Слишком много отговорок. Слишком много звонков, на которые он выходил из комнаты.
– Почему ты мне раньше это не сказала?
– Потому что было стыдно, – она пожала плечами. – Признаться, что я догадывалась о двойной жизни мужа и ничего не делала. Трусила. Или просто не хотела знать правду.
Я смотрела на неё – красивую, уверенную женщину, которая сумела превратить руины своей жизни в фундамент новой – и чувствовала странную смесь благодарности и нежности.
– Спасибо, – я сказала тихо.
– За что? – она подняла голову.
– За тот разговор – я улыбнулась. – Он оказался самым важным в моей жизни.
Софья вдруг рассмеялась – легко, свободно, как человек, сбросивший тяжкий груз:
– Мы обе свободны, правда? Действительно свободны – впервые за долгие годы.
– Правда, – я кивнула. – И знаешь что? Я бы предпочла несколько минут правды, даже самой горькой, чем ещё годы сладкой лжи.
Мы допили кофе, обменялись номерами – вдруг её новой клинике понадобятся переводчики для иностранных пациентов? – и разошлись каждая своей дорогой.
Софья – на деловую встречу с инвесторами, я – домой, где меня ждал ноутбук с недописанным переводом и мужчина, который никогда мне не врал.
***
ОТ АВТОРА
В жизни иногда бывает так: одно событие перечеркивает годы иллюзий и самообмана.
Мы цепляемся за привычное, закрываем глаза на очевидное, пока случайная встреча или подслушанный разговор не сдергивает пелену с глаз.
Марина и Софья — две стороны одной медали, две женщины, связанные одним мужчиной и его ложью.
Меня особенно трогает их финальное примирение — не через дружбу или родство душ, а через общую боль и взаимное уважение к пережитому горю.
А вы когда-нибудь сталкивались с предательством, которое разрушило вашу картину мира? Как вы справились?
Не стесняйтесь делиться своими историями и мыслями в комментариях!
Подписывайтесь на мой канал, где я пишу о непростых отношениях, неожиданных поворотах судьбы и выборах, которые мы делаем каждый день.
Выпускаю новый рассказ каждую неделю — всегда будет что почитать вечером с чашкой чая, когда захочется погрузиться в чужую историю и, может быть, лучше понять свою.
А пока я готовлю очередной рассказ, читайте другие мои истории, которые уже ждут вас: