Вечером 1 ноября 1976 года миллионы советских граждан, кто с чашкой чая у телевизора, кто с замиранием сердца на кухне, вглядывались в экраны. Шла премьера "Дней Турбиных".
А ведь это был не просто телевизионный фильм, не просто очередная экранизация. Это был событийный момент, культурный удар, тихий, но глубокий. Он не кричал, он говорил. И говорил в самое сердце.
Второго и третьего ноября показали оставшиеся серии. И всё. Тишина. Тишина на долгие 11 лет. Фильм пропал с экранов, словно его никогда и не было. Только шёпотом пересказывали сцены, обсуждали актёрскую игру, повторяли фразы из монологов, как заклинания.
Почему? Что случилось? Почему такой мастерски сделанный фильм отправили на полку? Об этом — позже. А пока...
"Дни Турбиных": Фильм, который снимали сердцем
Владимир Басов, человек с лицом, в котором всегда угадывалась внутренняя буря, поставил эту картину не из конъюнктурных побуждений.
Это был его давний замысел, его личная болевая точка. Он сам говорил, что пьеса Булгакова не отпускала его с молодости. Не просто как произведение — как воспоминание.
Басов ведь сам, будучи 17-летним курсантом, прошёл Великую Отечественную. Его тянуло к темам судьбы, выбора, семьи, к боли распада старого мира и тревожной надежде на новый.
Он рассказывал, что многократно пересматривал "Дни Турбиных" в Художественном театре, почти физически ощущая, как сердце отзывается на судьбу Николки. И вот спустя годы — он сам на месте режиссёра. И он — не зритель. Он творец.
Скорость, с которой снят фильм, — это безумие и мастерство. Снято было три серии менее чем за два с половиной месяца. Для телевизионного формата того времени — настоящая молния.
Снимали в Киеве, там, где и происходили действия пьесы. Город стал живым фоном. Его старинные улицы, архитектура начала века, какой-то неповторимый дух интеллигентного угасания. Вторым режиссёром был Николай Досталь — тоже человек с сильной постановочной хваткой.
Басов никогда не затягивал съёмки. Он умел держать темп. Не потому что торопился, а потому что чувствовал: если сцена затянута — она умирает. А в этом фильме всё должно было дышать. Пульсировать. Жить.
Кто сыграет Елену?
Елену Тальберг Басов доверил своей супруге Валентине Титовой. И вот тут началось. Мол, ей 33, а у Булгакова Елене 24. Не совпадает! Ах, какая глупость...
Уж поверьте: в глазах Титовой — не календарный возраст, а глубина боли, женская сила, гордость и разлом, который неизбежно приходит, когда рушится привычный мир.
А разве можно забыть, как она смотрела на Николку? Или как её голос дрожал в сцене с Шервинским? Нет. Тут актёрская правда была гораздо важнее буквального соответствия возрасту. В кино, как в жизни, не в паспорте суть.
Актёрский состав
Ну кто не вздрогнет, услышав имена: Андрей Мягков, Василий Лановой, Олег Басилашвили, Владимир Самойлов, Сергей Иванов, Пётр Щербаков... Мастера. Но даже не в звёздности дело — дело в том, как они вжились. Как передали ту зыбкую грань между прошлым и будущим, между чувством долга и личной болью.
Сергей Иванов в роли Лариосика — просто находка. Он создал образ на грани комического и трагического, и именно его реплики зрители цитировали чаще всего.
Помните: "Не целуйтесь, а то меня тошнит"? Смешно. Но ведь в этом вся боль юного провинциала, который вдруг оказался в центре катастрофы.
Сам Басов сыграл Мышлаевского сочно, темпераментно, бескомпромиссно. В нём чувствовалась старая школа — ещё та, довоенная. Басов в кадре был не просто персонажем. Он был духом той эпохи.
Голос, который остался
Роль Шервинского сыграл Лановой, но романсы за него исполнял Павел Кравецкий. Вот это вообще отдельная история. Басов изначально хотел утвердить Кравецкого на саму роль. Уже даже назначил пробы, дал сцену, тот готовился... Но, как это бывало не раз, пришёл звонок сверху: "Снимайте Ланового".
И Басов подчинился. А голос... остался Кравецкого. Именно он поёт "Белой акации гроздья душистые", и его интонации пробирают до мурашек. Голос любви, голос прощания. Голос фильма.
Фильм положили на полку
Вот тут начинается настоящая драма. Вроде бы всё законно, с закадровым текстом про Красную Армию, с выдержанным тоном, без восхваления Белого движения... Но кому-то показалось, что это "гимн белогвардейщине".
Представляете? Картина о человеческой трагедии, о семье, которую разрывает гражданская война, вдруг оказалась "неудобной". И — раз! — её больше не показывают.
Для Басова это был удар. Он только что выложился на сто процентов, а в ответ — тишина. Официальная. Показ был один, и всё. Дальше годы молчания. Годы, когда фильм существовал только в памяти зрителей и на слуху у интеллигенции.
Басов после и до
Через пять лет он снял "Факты минувшего дня" — крепкую, но уже менее пронзительную драму. Переживал личную трагедию — развод с Титовой, ослабление здоровья, творческий кризис.
Всё это было на фоне того, что его главное произведение было заперто в архиве.
А потом... настали восьмидесятые. Перестройка. Потепление. И вот "Дни Турбиных" снова выходят на экран. Люди смотрят, и поражаются. Как? Как такая картина могла не идти 11 лет?
Журналисты пишут восторженные статьи. Но Басов уже болен. После первого инсульта он почти не снимал. Был консультантом. Молчаливый мастер на полях истории...
17 сентября 1987 года Басов ушёл. Второй инсульт. Дом. Осень. Ему было всего 64.
"Дни Турбиных" нужно смотреть именно сейчас
Время идёт. Лица меняются. Но смыслы остаются. Мы по-прежнему задаём себе те же вопросы, что и герои Булгакова. Где долг, а где любовь? Что важнее — убеждения или семья? Когда нужно бороться, а когда отпустить?
"Дни Турбиных" — это не о политике. Это о сердце в разломе. О том, как сохранить лицо, когда вокруг рушатся дома и идеалы. О том, как жить, когда всё, что ты знал, ушло, и впереди только туман.
Актёры здесь не играют. Они живут. Басов не снимает — говорит с нами. Каждая сцена, как письмо в бутылке, выброшенное в вечность.
И знаете, в этом фильме есть один момент, который до сих пор щемит лично мне. Это когда Николка (Мягков) говорит, будто бы шутливо, но с трагической улыбкой:
"Надо же, государя императора в портьере увидел. И прослезился..."
Вот в этом весь фильм. Ирония на фоне слёз. Театр жизни, в котором мы не актёры. Мы зрители. И мы обязаны помнить.
Со дня премьеры "Дней Турбиных" прошло уже 48 лет. И, пожалуй, нет лучшего времени, чтобы пересмотреть эту ленту снова. Или впервые. Сесть, выключить фильм, налить чай. И просто послушать, что скажет экран.
Потому что такие фильмы не устаревают. Они ждут. Ждут, когда мы будем готовы понять.