— Отпуск отменяется, — поставил перед фактом Павел.
Марина замерла с чашкой кофе в руках. За окном разгорался июльский день, обещая очередную волну изнуряющей жары. Она только-только начала представлять, как через неделю они с Павлом будут нежиться на пляже в Турции, когда муж огорошил её этой новостью.
— Как отменяется? — Марина поставила чашку на стол, расплескав немного кофе на белоснежную скатерть. — Мы же полгода планировали! Я даже новый купальник купила, отпуск выбила!
Павел виновато развел руками:
— Понимаешь, мама с папой решили приехать. Из Новосибирска. На две недели. Прямо завтра.
— Завтра?! — Марина почувствовала, как внутри всё сжимается. — И ты узнал об этом только сейчас?
— Ну... они позвонили вчера вечером, когда ты уже спала. Я не хотел тебя будить.
Марина глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нарастающим раздражением. Свекровь Галина Петровна была женщиной властной и своенравной. Каждый её приезд превращал их уютную двушку в филиал военного училища, где Марина неизменно получала выговоры за неправильно развешенные полотенца и недостаточно натёртый до блеска паркет.
— А предупредить заранее они не могли? — В голосе Марины прорезались металлические нотки. — У нас же всё оплачено!
— Солнышко, — Павел присел рядом, положив руку ей на плечо, — я всё улажу с турфирмой. Перенесём на август, когда будет посвободнее. А родители... ну ты же знаешь, они старенькие уже. Соскучились.
«Старенькие», — мысленно фыркнула Марина. Галина Петровна в свои шестьдесят пять могла дать фору любому марафонцу. А уж что касается острого языка — тут ей вообще не было равных.
— Ладно, — сдалась Марина, — но в августе мы обязательно поедем. И никаких «но»!
Весь день она металась по квартире, пытаясь навести идеальный порядок. Перемыла окна, перестирала шторы, даже купила новый сервиз — старый, по мнению свекрови, был «слишком простецким».
— Мариш, ты бы себя так не накручивала, — попыталась успокоить её по телефону лучшая подруга Света. — Ну приедут и приедут. Не съедят же они тебя.
— Ты свекровь мою не знаешь, — вздохнула Марина, протирая и без того сияющую люстру. — Помнишь, как в прошлый раз было? «Мариночка, а почему у вас занавески не накрахмалены? В моё время...» И так весь день, каждый день!
Утро следующего дня началось с телефонного звонка.
— Павлуша, сынок, — раздался в трубке командирский голос Галины Петровны, — мы уже подъезжаем. Встречай через час!
Марина, стоявшая рядом с мужем, только закатила глаза. «Через час» в понимании свекрови могло растянуться и на три: она обожала устраивать импровизированные экскурсии по местам боевой славы своей молодости.
Действительность превзошла все ожидания. Свёкры появились на пороге только к обеду, нагруженные бесчисленными сумками и свертками.
— Доченька! — Галина Петровна заключила невестку в удушающие объятия. — А ты всё хорошеешь! Только вот бледненькая какая-то. Паша, ты жену-то кормишь нормально?
Не дожидаясь ответа, она прошествовала на кухню, по пути отмечая каждую пылинку на мебели. Свёкор, молчаливый Николай Иванович, виновато улыбнулся и пожал плечами — мол, ты же знаешь, какая она.
— А что это у вас обои такие тёмные? — донеслось из кухни. — В прошлый раз вроде светлее были. И занавески эти... Марина, ты бы поменяла, а то как в склепе живёте!
Марина сжала кулаки и досчитала до десяти. День только начинался.
К вечеру Марина чувствовала себя выжатым лимоном. Галина Петровна, осмотрев квартиру, составила подробный список необходимых улучшений, начиная от замены кухонных шкафчиков и заканчивая перестановкой всей мебели в гостиной.
— Мам, может не надо? — попытался вступиться Павел. — У нас всё удобно расставлено.
— Сынок, — Галина Петровна погладила его по щеке, — ты же знаешь, мама плохого не посоветует. Вот у Людочки, твоей двоюродной сестры...
Марина незаметно выскользнула на балкон. Истории про идеальную Людочку она могла цитировать наизусть. Людочка и готовит лучше, и квартира у неё — картинка, и детей уже троих родила...
— Всё в порядке? — На балкон вышел свёкор с дымящейся чашкой чая.
— Да, Николай Иванович, спасибо, — Марина благодарно улыбнулась. Свёкор был полной противоположностью своей супруги — тихий, деликатный, он словно извинялся за само своё существование.
— Ты не обижайся на Галю, — он замялся. — Она же как лучше хочет. По-своему.
«По-своему» началось на следующее утро. Галина Петровна, вооружившись шваброй и боевым настроем, объявила генеральную уборку.
— Мариночка, а ты чего стоишь? Давай-ка, берись за шкафы! И не забудь за холодильником протереть, там у вас... — она поморщилась, — пыль просто невозможная!
К обеду Марина была готова взвыть. Каждое её действие сопровождалось комментариями и «полезными» советами. Даже способ нарезки овощей для салата вызвал получасовую лекцию о правильном обращении с ножом.
Вечером, когда свёкры удалились в гостевую комнату, Марина устроила мужу выволочку.
— Две недели! Две недели этой нервотрёпки! — шипела она, нервно расхаживая по спальне. — И ты представляешь, она заявила, что научит меня «правильно» готовить борщ. Правильно! Да я его готовлю уже десять лет, и тебе, между прочим, всегда нравилось!
Павел виновато молчал, не зная, как примирить двух самых важных женщин в его жизни.
Следующие дни превратились в настоящее испытание. Галина Петровна, словно заведённая, носилась по квартире, переставляя вещи, перестирывая шторы и давая бесконечные советы. Марина чувствовала себя неумелой школьницей на бесконечном экзамене.
— Доченька, — щебетала свекровь, — а давай-ка я тебя научу правильно гладить рубашки! А то Пашенька у нас такой неухоженный ходит...
Марина стиснула зубы. Еще немного, и она точно сорвётся.
Точка кипения наступила на пятый день. Вернувшись с работы, Марина обнаружила, что её любимые фарфоровые статуэтки, коллекция которой собиралась годами, переехали с каминной полки в картонную коробку.
— Это что? — голос Марины дрожал.
— А, это я прибралась немного, — отмахнулась Галина Петровна. — Такой безвкусный китч только пыль собирает. Я тут присмотрела чудесные гипсовые фигурки...
— Вон, — тихо сказала Марина.
— Что, прости? — свекровь удивлённо подняла брови.
— Я сказала — вон из моей комнаты! — Марина почувствовала, как внутри что-то оборвалось. — Это мой дом! Мой! И я не позволю...
Она осеклась, увидев в дверях побледневшего Павла. За его спиной маячил растерянный Николай Иванович.
— Ну вот, — всплеснула руками Галина Петровна, — а я-то думала, мы как одна семья! Паша, ты слышишь, как она со мной разговаривает? С матерью твоей?!
Повисла тяжёлая тишина. Марина, всхлипнув, выбежала из комнаты. Хлопнула входная дверь.
Она бродила по вечернему городу, не разбирая дороги. Телефон разрывался от звонков — Павел, должно быть, с ума сходил от беспокойства. Но возвращаться не хотелось. В голове крутились обрывки фраз, советов, упрёков. «Как одна семья... А вот Людочка... В моё время...»
Домой Марина вернулась за полночь. В прихожей горел свет. Павел сидел на банкетке, обхватив голову руками.
— Господи, ну где же ты была? — он вскочил, заключая жену в объятия. — Я весь город обзвонил!
Из кухни донеслось деликатное покашливание. Там, за столом, сидел Николай Иванович. Перед ним стояла практически нетронутая чашка чая.
— Мариша, присядь-ка, — тихо сказал он. — Поговорить надо.
Оказалось, пока Марина бродила по городу, свёкор провёл серьёзную беседу с женой. Впервые за сорок лет брака он повысил голос.
— Знаешь, — задумчиво произнёс он, помешивая остывший чай, — Галя ведь не со зла. Она просто... боится.
— Боится? — удивилась Марина. — Чего?
— Стареть боится. Ненужной стать. Вот и пытается доказать всем — и себе в первую очередь — что она ещё может, умеет, знает... — он вздохнул. — Людка эта, племянница, два месяца назад с мужем развелась. Попивает теперь. А Галя всем рассказывает, какая у неё идеальная семья.
Марина молчала, переваривая услышанное. А свёкор продолжал:
— Она ведь к вам не просто так приехала. У нас там... — он замялся, — соседка померла. Одинокая. Дети в другом городе, навещали раз в год от силы. Галя как узнала — места себе найти не могла. Всё думала — а вдруг и с ней так будет? Вот и сорвалась к сыну.
В коридоре послышались шаги. Галина Петровна, непривычно тихая, застыла в дверях кухни.
— Марина, доченька... — начала она и вдруг разрыдалась.
Утро началось необычно. Вместо привычных командирских ноток с кухни доносился звон посуды и... смех? Марина, с опаской выглянув из спальни, увидела удивительную картину: Галина Петровна в фартуке учила Павла готовить фирменные сибирские пельмени. Без нравоучений и упрёков — просто показывала, как правильно замесить тесто.
— А, проснулась? — улыбнулась свекровь. — Иди умывайся и к нам. Научу вас фамильному рецепту. А то кто ж его детям-то передаст?
— Детям? — Марина замерла на пороге кухни.
— Ну да, — как ни в чём не бывало продолжила Галина Петровна, ловко защипывая края пельменя. — Вам же пора уже о детях подумать. Сколько можно только работой жить?
Марина открыла рот, готовясь к обороне, но свекровь неожиданно подмигнула:
— Только не говори, что я опять лезу не в своё дело. Просто... знаешь, когда появляются внуки, как-то по-другому на мир смотреть начинаешь.
Весь день прошёл удивительно мирно. Они лепили пельмени, болтали о пустяках, и даже коллекция статуэток вернулась на своё законное место. Правда, теперь их соседствование с гипсовыми фигурками, купленными свекровью, создавало причудливый, но забавный контраст.
Вечером, когда мужчины ушли в магазин за продуктами, Галина Петровна вдруг сказала:
— Марин, я ведь тоже когда-то со своей свекровью воевала.
— Да? — удивилась Марина. — А мне казалось, вы...
— Что я всегда была такой правильной? — рассмеялась Галина Петровна. — Господи, да я в твоём возрасте такое вытворяла! Представляешь, однажды собрала все вещи и ушла к маме. Колю с сыном оставила. Гордая была, самостоятельная.
Она помолчала, разглаживая складки на скатерти.
— А потом свекровь моя заболела. Тяжело заболела. И я как-то сразу поняла — все эти обиды, претензии... они ведь такие мелкие по сравнению с главным.
— С чем? — тихо спросила Марина.
— С семьёй, — просто ответила Галина Петровна. — Я ведь вчера ночью не спала. Всё думала — вот проживу жизнь, а что после меня останется? Не вещи эти, не советы мои дурацкие... А тепло. Чтобы дети, внуки вспоминали не как я их поучала, а как любила. Глупая я, да?
Марина молча обняла свекровь. За окном опускались сумерки, где-то вдалеке громыхнул гром — надвигалась гроза.
— Кстати, — вдруг оживилась Галина Петровна, — а что там у вас с отпуском? Может, в августе к нам в Новосибирск приедете? У нас там места красивые...
В тот вечер они долго сидели на кухне, слушая шум дождя за окном. Галина Петровна рассказывала истории из молодости: о том, как познакомилась с Николаем Ивановичем на танцах, как пережили первые годы брака в общежитии, как радовались рождению Паши. И с каждым рассказом она словно становилась мягче, человечнее, превращаясь из грозной свекрови в просто женщину, которая тоже когда-то была молодой, влюблённой и неопытной.
Последующие дни пролетели незаметно. Марина с удивлением поймала себя на мысли, что ей даже немного жаль расставаться со свекровью. Конечно, Галина Петровна не изменилась кардинально — она всё ещё могла выдать пару едких замечаний или начать перекладывать вещи по-своему. Но теперь в этом чувствовалась не столько критика, сколько искреннее желание помочь.
В день отъезда, стоя на перроне, Галина Петровна вдруг схватила невестку за руку:
— Мариночка, ты это... прости меня, если что не так. Я же любя, по-матерински...
— Я знаю, — улыбнулась Марина, чувствуя, как щиплет в глазах. — Приезжайте ещё.
— Обязательно приедем, — подмигнула свекровь. — Как только внука или внучку нянчить позовёте.
Дома, разбирая гостевую комнату, Марина нашла на подушке конверт. Внутри лежала солидная сумма денег и записка, написанная размашистым почерком Галины Петровны: «На отпуск. Не спорь! Отдохните как следует. Только в Турцию не езжайте — там сервис ужасный. Лучше в Сочи, я там знаю один чудесный пансионат...»
Марина рассмеялась и покачала головой. Некоторые вещи не меняются. И, может быть, это даже к лучшему?
А как вы думаете, почему отношения между свекровью и невесткой часто становятся настоящим испытанием? И возможно ли найти общий язык, не поступаясь собственными принципами?
🎀Подписывайтесь на канал💕