Анна Петровна любила свою квартиру. За тридцать лет каждый угол пропитался воспоминаниями: здесь, у окна, стояла детская кроватка Мариночки, там, у стены — пианино, на котором играл муж. Теперь от прежней обстановки остались лишь потёртое кресло да старый сервант с фотографиями.
Январский вечер медленно опускался на город. За окном кружились снежинки, а в квартире пахло пирогами — единственной радостью одинокой старости. Плед, когда-то связанный покойной сестрой, грел колени, но не спасал от пронизывающего душу холода одиночества.
— Господи, как же так вышло? — пробормотала Анна Петровна, машинально поправляя седые волосы. — Всю жизнь для людей жила, а под старость — одна, как перст.
Семьдесят пять — возраст почтенный. Пока справлялась: сама и в магазин, и в поликлинику. Но последнее время каждый поход давался всё труднее. Ноги предательски ныли, сумка казалась неподъёмной, а лестница в подъезде превратилась в персонального противника — лифт вечно ломался.
Телефонный звонок ворвался в тишину квартиры резким диссонансом.
— Мамулечка, как ты там? — голос дочери звучал встревоженно.
— Живу помаленьку, Мариночка. Пирогов напекла...
— Мам, мы с Димой серьёзно волнуемся. Переезжай к нам, а? Места хватит, комнату отдельную выделим.
Анна Петровна тяжело вздохнула. Этот разговор повторялся с удручающей регулярностью.
— Доченька, ну какой переезд? Вы в своём Нижнем Новгороде устроились, а я что? Старый пень, только мешать буду.
— Мама! Перестань! Какой пень? Ты нам с Кирюшей только в помощь будешь.
Звонок в дверь прервал разговор. На пороге стоял племянник Сергей — сын покойной сестры. Высокий, статный, весь в мать. Только глаза отцовские — хитрые, с прищуром.
— Тёть Ань, я тут мимо ехал... — начал он.
— Мам, кто там? — насторожилась Марина.
— Серёжа зашёл. Перезвоню позже.
Племянник по-хозяйски прошёл на кухню. Открыл холодильник, поцокал языком:
— Опять впроголодь живёте? Надо было позвонить, я бы продукты привёз.
— Справляюсь пока...
— А помните, мы говорили... — Сергей замялся. — Насчёт того, чтобы мне к вам переехать? Аренда нынче — грабёж среди бела дня, а вам помощь не помешает.
Анна Петровна внимательно посмотрела на племянника. В последнее время предложения о помощи сыпались как из рога изобилия. Но за каждым чудилось что-то неискреннее, фальшивое.
— Знаешь, Серёженька... — она помедлила, собираясь с духом. — Я тут подумала: квартира достанется тому, кто будет за мной ухаживать.
Чашка в руках племянника звякнула о блюдце.
— В смысле... завещание? — осторожно уточнил он.
— Может быть, — она пожала плечами. — Справедливо, по-моему.
Новость разлетелась со скоростью лесного пожара. Уже наутро телефон раскалился от звонков.
— Мама, ты с ума сошла! — голос Марины срывался на фальцет. — Какое завещание? Ты же еще ого-го!
— А при жизни дальнейшие шаги просчитывать нельзя? — спокойно парировала Анна Петровна. — Я просто хочу честности.
— Честности? — в трубке послышались всхлипывания. — То есть мы с Кирюшей тебе не родные? Из-за квартиры любовь мерить будем?
Не успела положить трубку — в дверь позвонили. На пороге нарисовалась двоюродная сестра Валентина с мужем Николаем. В руках — торт, пакет с фруктами и тайное удовольствие всех пенсионеров — коробка конфет «Птичье молоко».
— Анечка! — Валентина защебетала, будто канарейка весной. — Как же мы соскучились! Я тут подумала — буду к тебе три раза в неделю приезжать. Готовить, убираться... Нельзя же так одной!
«Надо же, — усмехнулась про себя Анна Петровна, — за десять лет три раза забегала, а тут вдруг соскучилась».
Началась какая-то безумная карусель. Сергей превратился в персонального мастера на все руки: починил кран, поменял лампочки, притащил новую микроволновку. Валентина названивала по утрам, справляясь о здоровье и передавала «приветы от всех наших». Марина засыпала фотографиями внука и слезными просьбами переехать.
Апогей наступил через неделю. Валентина, заявившись с очередным тортом, застала Сергея за установкой стиральной машины.
— Ты что здесь делаешь? — набросилась она на племянника. — Решил старушку облапошить?
— А ты что, монополию на тётю Аню получила? — огрызнулся тот, вытирая руки. — Я, между прочим, всегда помогал!
— Да уж, особенно когда мать болела — не допроситься было!
— Ах ты... — Сергей побагровел. — А сама-то где была, когда тётя Аня после инфаркта лежала? В Турции грелась?
Анна Петровна сидела в своём кресле, слушая перепалку. В горле встал горький ком. Неужели её жизнь измеряется квадратными метрами?
Вечером пришла соседка — Нина Михайловна. Без предисловий прошла на кухню, достала из сумки пирог.
— Ну и заварила ты кашу, Петровна, — покачала головой. — Весь подъезд гудит.
— А что делать, Михална? — Анна Петровна разливала чай. — Годами носа не казали, а тут... Как мухи на мёд слетелись.
— Знаешь что? — соседка отхлебнула чай. — Правильно делаешь. Пусть покажут, кто чего стоит.
На следующий день нагрянула Марина с семейством. Кирюша с порога бросился к бабушке:
— Бабуль! Я так соскучился! Мама сказала, ты к нам жить приедешь?
Сердце защемило. Боже, как она любила этого сорванца! Те же веснушки, что у маленькой Марины, тот же озорной взгляд...
— Мам, — Марина присела рядом, взяла за руку. — Прости за тот разговор. Я не из-за квартиры, честное слово. Просто страшно за тебя. Вдруг что случится?
В кухне громыхнула посуда — это Дима, зять, решил заварить чай.
— У меня предложение, — сказал он, входя в комнату. — Давайте мы переедем. Я могу удалённо работать, Кирюше школа хорошая рядом имеется...
— Что ты такое говоришь! — всполошилась Анна Петровна. — У вас там всё налажено, квартира своя...
— Зато здесь бабушка! — подал голос Кирюша, теребя старый плед. — И пирожки!
Когда родные уехали, Анна Петровна достала семейный альбом. Пожелтевшие фотографии хранили память о счастливых днях. Вот они с Иваном молодые — она в белом платье, он в отцовском костюме. Вот первые шаги Мариночки — розовое платьице, банты смешные. А здесь семейный праздник — сестра жива ещё, Серёжка маленький на коленях сидит...
Зазвонил телефон. Сергей.
— Тётя Аня... — голос непривычно серьёзный. — Я должен признаться...
Пауза затянулась.
— Знаете, мне стыдно, — наконец выдавил он. — Мама всегда говорила: вы ей самым близким человеком были. А я... я действительно сначала о квартире подумал.
Анна Петровна молчала. В трубке слышалось тяжёлое дыхание.
— Помните, как в детстве вы со мной возились? Мама на заводе пропадала, а вы и накормите, и сказку почитаете... — голос дрогнул. — Тёть Ань, давайте я просто буду приходить? Без всяких условий. Как раньше.
По морщинистой щеке скатилась слеза.
На следующий день она собрала всех. Пришли Марина с семьёй, Сергей, Валентина с мужем. Даже Нина Михайловна заглянула «на минуточку».
В старой квартире стало тесно. Кирюша вертелся волчком, разглядывая фотографии в серванте. Валентина нервно теребила платок. Сергей подпирал стену у окна.
— Я долго думала, — Анна Петровна обвела взглядом родные лица. — И поняла: совершила ошибку. Нельзя мерить любовь метрами.
Достала конверт.
— Здесь завещание. Квартира отойдёт детскому дому.
Тишина упала, как топор.
— Но... — начала Валентина и осеклась под тяжёлым взглядом мужа.
— Правильно, Петровна! — крякнула Нина Михайловна.
— А теперь, — Анна Петровна улыбнулась, — давайте чай пить. Марина, достань альбомы — покажем Кирюше, какой его мама была маленькой. Серёжа, помоги стол накрыть...
Вечер получился удивительный. Звенели чашки, шелестели страницы альбомов, звучал смех. Кирюша с восторгом рассматривал старые фотографии, Марина травила байки из детства, Сергей подтрунивал над Валентиной, а та, забыв обиды, делилась рецептом фирменного пирога.
Когда все разошлись, Анна Петровна села у окна. Снегопад прекратился. В свете фонарей искрился свежий снег, а на душе было легко и спокойно. Квартирный вопрос больше не стоял между ними — осталось только тепло семейного очага и искренняя забота друг о друге.
На старенькой тумбочке звякнул телефон — сообщение от Марины: «Мам, мы всё-таки переезжаем. Нашли работу здесь. Будем рядом».
Анна Петровна улыбнулась и прошептала:
— Спасибо тебе, Господи...
🎀Подписывайтесь на канал, чтобы не пропустить выход новых историй и рассказов.💕