— Ничего страшного, — весело отвечает он и сужает глаза. — Или всё-таки страшно? Парень, ты белый как бумажный лист. Может, тебе воды?
— Боюсь, что стошнит, — честно отвечаю я.
Новичок (22)
— Ты была права.
От звука моего голоса Эмма на секунду теряется. Не ожидала меня увидеть. Еще бы. Мы не общались около трех недель. С той самой смски, которую я от нее получил, когда гостил в доме Волконского.
До начала концерта ко Дню учителя осталось шесть часов. Я догадывался, что найду Эмму в старой гримерке, где она самостоятельно проигрывает свой монолог. Вообще-то не совсем догадывался, а точно знал. На общей репетиции драмкружка я тоже присутствовал. Затаился в углу. Ждал, когда репетиция закончился, и Эмма удалится в свое тайное место, чтобы самостоятельно доработать детали. За то время, что я общался с Тропининой, успел уяснить о ней важный факт: Эмма никогда не довольствуется общей репетицией, ей необходимо добиться идеала в одиночестве.
— Саша?
На Эмме бархатное бордовое платье с кружевным воротником и узким корсетом, подчеркивающим ее тонкую талию. Она играет главную роль в спектакле – Анну Каренину. На сцене вместе с другими актерами она выглядела иначе. Там я не мог рассмотреть все нюансы ее образа. Зато могу это сделать сейчас. Ей идет такой стиль – и платье, и ожерелье на шее, и замысловатая прическа. Она очень красивая. Другая.
Но больше всего меня поражают ее глаза – обычно теплые и смеющиеся, сейчас они смотрят на меня с холодной настороженностью, будто я – не Саша Новиков, а Вронский собственной персоной, предавший ее доверие.
— Зачем ты пришел?
На секунду я задаюсь вопросом – какого дьявола я ждал столько времени, чтобы заговорить с ней? А потом вспоминаю. Боялся. Боялся, что она не станет меня слушать, не захочет просто дружить со мной. Боялся, что обижу ее еще сильнее.
Но однажды мне вспомнились слова папы. Сколько я себя помню, он учил меня говорить правду. В любой ситуации. «Если тебе важен человек, — говорил папа, — будь с ним честен и открыт. Даже если твою правду не примут, ты будешь знать, что поступил правильно».
— Чтобы сказать тебе, что ты была права. Мне нравится Ирэн. Очень нравится.
Впервые я говорю это вслух. Три недели эти мысли болтались в моей голове и не находили выхода. Когда они вылетают из моего рта, я чувствую свободу.
Эмма не выглядит удивленной. Но и печали в ее глазах нет. Ничего нет.
— И зачем ты мне это говоришь? — будто между делом интересуется она, поправляя платье.
— Просто хотел быть с тобой честным. Я по тебе скучаю. Мы могли бы снова общаться, как друзья?
Эмма сверлит меня взглядом несколько мгновений, и на ее лицо наползает неприятная, хищная улыбка.
— Ты с ней встречаешься? — спрашивает она.
— Пока нет, — выпаливаю я и тут же понимаю, как глупо это звучит. — То есть… нет. Она держит дистанцию. Не подпускает меня.
— Так ты еще не познакомился с ее демонами? — усмехается Эмма и поворачивается ко мне спиной. — Что ж. Тебя ждет большой сюрприз.
Проглатываю это, стиснув зубы. Я уже привык к тому, что я один ничего здесь не понимаю. Но это дело времени, я уверен.
— Мне нужно продолжить репетицию, — глухо говорит Эмма.
Намек я понимаю. С тихим вздохом медленно иду к выходу из гримерки.
— Саш, — она окликает меня по имени, и я замираю. — Я тоже скучаю. И… спасибо, что рассказал мне.
Повернувшись, вижу ее теплую улыбку и улыбаюсь в ответ. Все-таки я правильно сделал, что пришел. Не знаю, сможем ли мы общаться, как раньше, но напряжение между нами значительно ослабевает.
— Удачи на концерте, — говорю я.
— И вам, — искренне откликается она.
Занятий сегодня нет. Все готовятся к концерту. Очень серьезно подходят к делу. Мое часовое отсутствие на репетиции группы вызывает шквал ругательств со стороны Седова. Волконский смотрит на меня неодобрительно, но ничего не говорит. Лапкин тихонько интересуется, где я был. А Ирэн… Ирэн будто всё равно.
Перед концертом почему-то начинаю нервничать. А, когда до выхода нашей группы остается два номера, вообще схожу с ума. Никогда не думал, что буду так волноваться из-за какого-то дурацкого мероприятия в интернате. Актовый зал заполнен людьми – родителями, преподавателями, какими-то важными гостями. Глядя на их серьезные оценивающие лица, сердце сжимается до размера горошины.
Не нахожу себе места, мечусь туда-сюда, то и дело обтирая липкие ладони о джинсы. Из той крошечной комнаты, где сидят участники группы, я позорно сбежал. Не хочу, чтобы они видели, как я напуган. Чтобы Ирэн видела.
Так что брожу по коридору, избегая столкновения с такими же взмыленными и нервными воспитанниками интерната. В сотый раз прокручивая в голове последовательность аккордов первой песни, все-таки налетаю плечом на какого-то парня. На вид ему лет двадцать пять. Сколько раз его оставляли на второй год?
— Извини, — мямлю я, пытаясь его обойти.
— Ничего страшного, — весело отвечает он и сужает глаза. — Или всё-таки страшно? Парень, ты белый как бумажный лист. Может, тебе воды?
— Боюсь, что стошнит, — честно отвечаю я, поглядывая на сцену – там появляются участники драмкружка во главе с Эммой.
Мысленно желаю ей удачи. Они выступают перед нами.
— Как насчет непрошенного совета? — спрашивает парень с улыбкой.
— Только не говори, что нужно представить всех голыми, — кривлю лицо, а мой собеседник издает смешок.
— Не. Чтобы произвести впечатление на публику, надо ее убедить, что ты – мастер своего дела. Даже если это не так. Сделай вид, что ты лучший. И ты станешь лучшим для них.
Парень кивает в сторону сцены, на которую уверенно выходит Эмма.
— Глянь на нее. Она еще ни слова не произнесла, а уже захватила внимание абсолютно всех. Перевоплотилась. У Тропининых это в крови, — последнюю фразу он произносит с изрядной долей гордости.
— Вы с ней знакомы? — удивляюсь я. Даже волнение ненадолго испаряется.
— О, мы не просто знакомы. Она – моя младшая сестра.
Парень мне подмигивает, а я в ужасе выкатываю на него глаза. Похоже, сегодня я не познакомлюсь с демонами Ирэн. Однако этот день войдет в историю, как день, когда я познакомился с призраком. Призраком любимого брата Эммы Тропининой.