Тайна дворцового переворота
Холодным июльским утром 1762 года во дворе Ропшинского дворца лежало тело человека. Еще совсем недавно он мог одним щелчком пальцев привести в движение огромную империю, а теперь... Теперь Алексей Орлов, весь бледный и дрожащий, торопливо строчил записку новой владычице России: "Матушка, милостивая государыня! Как нам быть? Он нечаянно скончался...".
На этом закончилась земная история Петра III – человека, о котором потом скажут столько гадостей, что сложно будет отделить правду от лжи. Убитый император так и остался загадкой русской истории. Странно, правда? Мы знаем о Петре Великом, о Екатерине, об Александрах и Николаях, а вот о нем – почти ничего, кроме обрывков насмешливых анекдотов да язвительных замечаний.
А ведь после смерти его имя гремело по всей России! Донские степи, Урал, Поволжье – везде ждали "доброго царя Петра Федоровича", который якобы спасся от злодеев и идет освободить народ.
— В России чудные дела творятся, — бормотал один заезжий иностранец, услышав о Пугачёве. — Здесь мертвые цари опаснее живых.
Немецкий принц на русском троне
Маленький Карл-Петер рос в крошечной Голштинии, играл на деревянных мостовых уютных улочек и слушал протяжное пение лютеранских гимнов. Кто мог подумать, что судьба забросит его на другой конец Европы, в страну снегов и бескрайних просторов? Он и по-русски-то не говорил, пока ему не стукнуло шестнадцать.
Но у его тетки, русской императрицы Елизаветы, не было детей. А парень, хоть и немец до мозга костей, все же приходился внуком самому Петру Великому! Разве могла она допустить, чтобы род великого преобразователя России пресекся?
И вот уже юный Карл, ставший Петром Федоровичем, осваивается в огромных залах Зимнего дворца. Как же тяжко ему было! Чужой язык, чужие обычаи, чужие люди. В Голштинии он был своим, здесь – вечным чужаком.
— Русские не любят меня, — жаловался он своему камердинеру. — А я ведь пытаюсь понять их, правда пытаюсь.
На придворных балах Петр выглядел нелепо – худощавый, дерганый, с вечно бегающим взглядом. Его манеры казались странными, увлечения – еще более странными. А уж его любовь к прусской военной форме вызывала у русских генералов откровенное раздражение.
— Вы только гляньте на этого немчика, — шептались они между собой. — Весь в Фридриха своего влюблен.
Нелюбимый муж и нежеланный правитель
Женитьба должна была исправить положение Петра при дворе. Тетушка-императрица выписала ему невесту – тоже немку, Софию Фредерику Августу, ставшую после крещения Екатериной. Поначалу молодые люди вроде бы приглянулись друг другу. Петр даже увлеченно показывал жене свою коллекцию солдатиков. Екатерина делала вид, что ей интересно.
Но шли годы, и стало ясно – браку не суждено стать счастливым. Они были слишком разными. Петр – мечтательный, нервный, порывистый. Екатерина – холодная, расчетливая, властная.
— Брак – это ведь не только любовь, — поучала Екатерину старая фрейлина. — Это еще и долг перед империей.
— Какой еще долг? — фыркала в ответ Екатерина. — Рожать детей от этого человека? Да ладно вам!
А Петр страдал. Его письма к жене полны такой неприкрытой тоски, что сердце сжимается:
"Милостивая государыня, прошу вас не беспокоиться нынешнюю ночь спать со мной, потому что поздно уже меня обманывать, постель стала слишком узка после двухнедельной разлуки. Ваш несчастный муж, которого вы никогда не удостаиваете этого имени. Петр."
Как часто в истории браки по расчету приводили к трагедиям! Этот случай не стал исключением. Каждое слово Петра, каждый его жест вызывал у Екатерины раздражение. А он, надо сказать, тоже не особо старался быть приятным. Любил вывалить на стол кишки убитой на охоте дичи, мог среди ночи разбудить жену громкой игрой на скрипке.
— Видите ли, как она зла? — жаловался как-то Петр императрице Елизавете.
— Я стала такой, потому что ласковым обращением ничего не добилась, а только навлекла на себя вашу неприязнь, — отрезала Екатерина.
Эх, знали бы они тогда, чем закончится эта семейная драма...
186 дней прогрессивных реформ
Когда Елизавета умерла, а Петр стал императором, многие ахнули - как же так? Ведь он даже не знает толком России! Но вот что удивительно: новоиспеченный правитель взялся за дело с неожиданным рвением. За полгода успел столько, сколько иные монархи не делали за десятилетия.
Начал с дворян. Раньше-то они обязаны были служить государству всю жизнь, а кто не хотел – того силком тащили на службу. Петр этот порядок отменил.
— Пусть служат по желанию, а не из-под палки, — говорил он. — Толку от насильственной службы мало.
Многие дворяне облегченно вздохнули и стали собираться домой, в свои поместья. Другие, особенно старики, покачивали головами:
— Эх, молодежь теперь совсем разбалуется! Раньше-то как было – с малолетства в полк, да на всю жизнь. А сейчас что? Будут по деревням прохлаждаться?
Но Петр на этом не остановился. Упразднил Тайную канцелярию – жуткое учреждение, где людей пытали за неосторожно сказанное слово. Теперь можно было не бояться стука в дверь среди ночи.
Старообрядцы, веками гонимые и преследуемые, тоже вздохнули свободнее.
— Пусть молятся, как хотят, — заявил император. — Лишь бы были верными подданными.
В войсках ввел строгую дисциплину. Солдат перестали пороть за малейшую провинность, зато учили действовать слаженно, как часовой механизм.
— Он сам встает в четыре утра и требует того же от своих офицеров, — рассказывал французский посланник. — Представляете? Придворные в шоке!
Церковь и секуляризация: роковой шаг
Но по-настоящему Петр III разозлил церковников. Сам-то он, воспитанный в лютеранстве, к православным обрядам относился без особого трепета. Мог и пост нарушить, и на службе пошутить не к месту.
А потом и вовсе замахнулся на святое – на церковные земли. Монастыри владели огромными угодьями, тысячами крепостных душ. Петр решил: землю – крестьянам!
— Это же самое настоящее разорение церкви, — возмущались архиереи.
— Не разорение, а справедливость, — отвечал Петр. — Христос был беден и апостолам завещал то же.
Вот тут-то духовенство и ополчилось против государя. Слухи пошли один страшнее другого: и что иконы он выбрасывает, и что храмы закрывает. Ничего такого на самом деле не было, но народ-то в это верил! А попробуй проверь.
Тем временем Петр планировал пойти еще дальше – полностью освободить крестьян от крепостной зависимости. Чтобы могли они арендовать землю у помещиков по твердым ценам, установленным государством.
— Это же бунт будет, — предупреждали его советники.
— Ничего, справимся, — отмахивался Петр. — К тому времени у меня будет надежная армия.
Как знать, может, и правда справился бы? Но не успел. Слишком много влиятельных людей оказались против него: и церковь, и дворяне, и собственная жена.
Роковая ошибка: прусская симпатия
Самой большой ошибкой Петра стало примирение с Пруссией. Русские войска уже взяли Берлин, победа была близка. Но новый император заключил мир с Фридрихом, которым восхищался с юности.
— Да что же это такое! — негодовали генералы. — Столько крови пролито, и все напрасно?
Петр считал эту войну бессмысленной. По договору с Австрией Россия все равно не получила бы никаких территорий. Так зачем же продолжать?
Вместо этого он задумал воевать с Данией за родную Голштинию. Она могла стать ключом к морским торговым путям, открыть для России выход в Атлантику.
— Понимаете, это все равно что контролировать пролив Босфор, — объяснял он своим министрам. — Кто владеет Голштинией, тот держит в руках половину балтийской торговли.
Но русские офицеры, привыкшие воевать с пруссаками, вовсе не горели желанием умирать за какую-то там Голштинию. Это была их земля? Нет. Это была земля Петра III.
Переворот и смерть императора
В июне 1762 года, когда Петр в своем загородном дворце репетировал с музыкантами новый концерт, в Петербурге гвардейские полки уже присягали Екатерине. Переворот свершился быстро и почти бескровно.
Узнав о случившемся, Петр растерялся. Мог бы сопротивляться – у него была верная голштинская гвардия. Но он не хотел гражданской войны.
— Не стреляйте, — приказал он своим солдатам. — Я не хочу, чтобы из-за меня пролилась хоть капля русской крови.
Петра арестовали и увезли в Ропшинский дворец. Его голштинских офицеров отправили на корабле домой. Но судьба распорядилась иначе – корабль попал в жестокий шторм и затонул. Никто не выжил.
А через несколько дней "нечаянно скончался" и сам император. Официальная версия гласила: умер от геморроидальных колик. На самом деле его, скорее всего, задушили братья Орловы – ближайшие сподвижники Екатерины.
Вот такая вышла история – грустная и нелепая. Человек, мечтавший о великих преобразованиях, погиб, не успев ничего толком сделать. А ведь мог бы! Ох, как много он мог бы сделать...
Наследие Петра III: правда через века
Когда все было кончено, Екатерина принялась за исправление истории. В своих мемуарах она рисовала бывшего мужа полным ничтожеством – пьяницей, дураком, извергом.
С каждой новой редакцией мемуаров Петр выглядел все хуже и хуже. Если в первом варианте она еще могла написать "он мне понравился", то в последнем от добрых слов не осталось и следа.
Вы когда-нибудь задумывались, как легко очернить человека, который уже не может ответить? Особенно если у тебя в руках абсолютная власть над страной, над умами людей, над исторической памятью.
После переворота Екатерина хотела показать себя достойной правительницей, мудрой и прогрессивной. Она составляла указы, призванные улучшить жизнь в стране. И часто получала от секретариата ответ: "Данный указ уже принят вашим мужем".
Это злило ее ужасно! Как так? Этот никчемный человек опередил ее? Не может быть!
А ведь правда была именно такой. За полгода Петр успел сделать столько, что его преемнице оставалось лишь идти по намеченному пути, выдавая чужие идеи за свои.
Что еще забавно – Екатерина, так осуждавшая мужа за его отношение к церкви, сама потом закрыла множество монастырей. А Петр, которого обвиняли в религиозном вольнодумстве, не закрыл ни одного.
И ведь что интересно: народ-то не поверил в смерть Петра! Когда спустя десять лет объявился Емельян Пугачев, объявивший себя "чудом спасшимся императором", к нему пошли тысячи людей. Крестьяне верили: вот он, наш царь-батюшка, который хотел дать нам землю и волю, да бояре ему помешали.
Странная, удивительная судьба – стать при жизни посмешищем для знати, а после смерти – народным заступником, почти святым. Образ Петра III, как и его сына Павла, искажали те, кто были виноваты перед ними, те, кому было выгодно представить их тиранами и безумцами.
А ведь все могло сложиться иначе. Представьте только: Россия без крепостного права на целый век раньше. Россия с выходом к мировым океанским путям. Россия, где религия отделена от государства, где образование доступно каждому...
Но – не случилось. История не знает сослагательного наклонения. И все же память о Петре III живет – не в парадных портретах и официальных биографиях, а в народных легендах о добром царе, который хотел как лучше, да не успел.