Федя застыл перед стойкой нотариуса. Глаза отказывались верить тому, что видели. Каждая буква в документе казалась издевкой, насмешкой судьбы. «Родион Калачев» — гласила строка в графе «собственник».
Не Федор Климов. Не он сам, а муж сестры Лики. Этот самовлюблённый Родион, который ворвался в их семью три года назад, теперь заполучил дом, который бабушка обещала ему, Феде, на семейном ужине при всех.
— Тут, наверное, ошибка какая-то, — выдавил Федя, ощущая противный ком в горле.
Девушка за стойкой подняла на него уставшие глаза. День клонился к концу, и ей явно не хотелось разбираться с чужими проблемами.
— Документы оформлены правильно, — она ещё раз сверилась с экраном компьютера. — Собственник — Калачев Родион Михайлович, все подписи на месте.
Еще вчера всё казалось понятным и правильным. Федя уже мысленно перевозил свои немногочисленные пожитки из тесной съёмной однушки, где ютился последние семь лет после универа.
Прикидывал, как наконец перестанет выбрасывать треть зарплаты на ветер. Рисовал в голове чертежи мастерской на заднем дворе — той самой, о которой грезил с подросткового возраста.
Бабушкин дом стоял не в самом престижном районе, зато среди вековых сосен и с хорошим участком. Именно там прошли все счастливые дни его детства — те редкие летние месяцы, когда родители могли отправить его на каникулы, пока сами пахали на трёх работах, вытягивая семью и собирая деньги на университет для него и младшей Лики.
— Мы тебе подарим дом, Федечка, — объявила бабушка в прошлом месяце, когда вся семья собралась за воскресным обедом. — Мне в нём уже не жить, я к своей сестре Наде перебираюсь окончательно. А тебе давно пора корни пускать, своё гнездо вить.
Федя тогда заметил, как Лика странно переглянулась с Родионом, как тот едва заметно напрягся, но не придал этому значения. Он ощутил, как внутри всё поёт от радости — наконец-то! Свой угол, своя земля, конец бесконечным переездам.
А теперь...
***
Вечер выдался душным, хоть окна и были распахнуты настежь. Лика металась по кухне их трёхкомнатной квартиры — просторной, с недавно сделанным ремонтом, но купленной в такую кабальную ипотеку, что они пять лет отказывали себе во всём, лишь бы накопить на первоначальный взнос.
— Как ты мог? — её голос срывался, а в глазах плескалась ярость вперемешку с болью. — Как ты мог так поступить с Федей? С моим братом?!
Родион стоял у плиты, закатав рукава рубашки, и это его нарочито домашнее спокойствие только сильнее бесило Лику. Он лениво помешивал соус для пасты, будто обсуждали они меню на ужин, а не предательство.
— Лик, давай посмотрим на ситуацию трезво, — его голос оставался раздражающе ровным. — У нас ипотека на четырнадцать лет и семь месяцев. Каждый месяц — шестьдесят две тысячи из воздуха. А тут дом, и не абы где, а в районе, который через пять-семь лет станет золотым из-за новой развязки. Ты представляешь его рыночную стоимость? Раз в восемь больше нашей квартиры!
— Бабушка обещала дом ФЕДЕ! — Лика с грохотом опустила стакан на столешницу. — Он столько лет этого ждал, он уже планы строил!
— А мы, значит, должны планировать, как выплачивать эти миллионы ещё пятнадцать лет? — в голосе Родиона наконец прорезались стальные нотки. — У нас, на минуточку, ребёнок через пять месяцев родится. Или ты предпочитаешь об этом не думать?
Лика инстинктивно коснулась живота. Четвёртый месяц. Первенец. Мальчик, как показало УЗИ на прошлой неделе.
— Федя — мой брат, — она почти шептала, но в этом шёпоте было больше силы, чем в криках. — Единственный родной человек, который всегда был на моей стороне. Который занимал для меня деньги на первую съёмную квартиру, когда я сбежала от родителей. Который помогал мне с подработками на первых курсах. А теперь я... мы его предали.
— Ты. Никого. Не предавала, — Родион выключил плиту и повернулся к жене. — Это был мой разговор с Клавдией Петровной. Она в своём уме и здравой памяти. Сама согласилась, сама подписала. По собственной воле.
— Потому что ты её обработал! — Лика с такой силой хлопнула ладонью по столу, что подпрыгнули не только солонка с перечницей, но и чашка с недопитым чаем. — Ты же мастер убеждения! Убедил меня выйти за тебя через полгода знакомства. Убедил взять эту ужасную ипотеку, которую мы теперь выплачиваем с такой такими усилиями!
Родион резко развернулся, отбросив деревянную ложку в мойку.
— А тебе нравилось бы прозябать в однушке на выселках всю жизнь? Или, может, жить с твоими родителями, как мы пробовали первые полгода? Помнишь, как твоя мать заходила к нам в спальню без стука?
Или, может, ты хочешь повторить судьбу твоего брата — скитаться по съёмным углам до сорока лет? — он выдержал паузу, впиваясь взглядом в жену. — Федя — взрослый мужик, Лик. Тридцать два года мужику! А он до сих пор снимает клетушку и корпит в этом своём «креативном агентстве» за копейки в месяц. Хватит с ним нянчиться.
Лика стиснула кулаки так, что ногти впились в ладони. Самое мерзкое было в том, что муж был отчасти прав. Федя действительно не особо стремился вырваться из зоны комфорта.
Сменил три или четыре «творческих» конторы за последние годы, получал немного, зато работал с интересными проектами. Дважды ему предлагали руководящие должности с окладом в три раза выше, но он отказывался — мол, не хочу быть винтиком в системе.
— Это не даёт тебе права воровать его дом, — выдавила она, чувствуя, как к горлу подступает горечь.
Родион глубоко вздохнул и провёл ладонью по лицу, словно стирая маску раздражения.
— Лик, ты хоть на минуту подумай о будущем. О нашем сыне, — он кивнул на её живот. — О том, что мы сможем продать этот дом за хорошие деньги. Закрыть часть ипотеки ипотеку одним платежом,— он осторожно приблизился и положил руки ей на плечи, заглядывая в глаза. — Федя не пропадёт. А нам нужно думать о своей семье. О Егорке, — они уже выбрали имя для сына после УЗИ.
Лика молчала, кусая губы. Внутри неё всё клокотало.
***
Федя ворочался без сна в своей съёмной конуре на пятом этаже панельки без лифта. Июньская духота забивалась в окно даже сквозь москитную сетку. Простыня под спиной взмокла, но не это мешало уснуть.
После обнаружения предательства он сразу же позвонил бабушке. Её реакция стала ещё одним ударом — она казалась удивлённой, но не слишком.
— Родионушка сказал, что вы с ним обо всём договорились по-мужски, — её голос, надтреснутый возрастом, звучал растерянно. — Говорил, будто ты сам предложил, мол, у них с Ликой скоро пополнение, а тебе и квартиру снимать удобнее, с твоей работой не привязываешься к месту...
Федя прикусил язык, чувствуя, как внутри всё кипит от обиды и злости. Бабушке было восемьдесят четыре, она страдала возрастной забывчивостью, и всегда была такой доверчивой, особенно когда речь заходила о «своих».
— Бабуль, это враньё. Никогда я такого не говорил. И мы с Родионом ни о чём подобном не разговаривали.
В трубке повисла такая тишина, что Федя испугался, не прервалась ли связь.
— Ой, Федюша, что же я натворила? — голос бабушки задрожал ещё сильнее. — Он казался таким искренним, таким заботливым... Приезжал трижды в неделю, то розетку починит, то кран подтянет. Всё рассказывал, как вы дружно живёте, как решили дом на него записать из практических соображений...
Федя зажмурился. Родион, чтоб его! Всегда этот Родион со своими идеальными манерами и отточенными речами.
Возник в их семье три года назад, и моментально всех обаял. Сестру — своей уверенностью и амбициями. Мать — перспективностью и галантностью. Бабушку — вниманием и заботой, которой та была обделена в последние годы.
И вот теперь он украл у Феди дом. Его дом. Дом, о котором Федя грезил с подросткового возраста.
Телефон дёрнулся, высветив сообщение от Лики: «Нам нужно серьёзно поговорить. Завтра в 19:00. Приезжай к нам домой. Родион будет».
***
Лика нервничала. Она то садилась на диван, то вскакивала и ходила по комнате. Родион должен был вернуться с работы через час, а Федя мог прийти в любую минуту.
Их квартира, купленная в ипотеку, казалась сейчас клеткой. Большой, просторной, но клеткой. Как они будут жить дальше? Действительно ли дом бабушки — их единственный шанс?
Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Федя.
— Проходи, — тихо сказала она, отступая в сторону.
Федя прошел в гостиную и остановился посреди комнаты, не зная, куда себя деть.
— Где твой муж? — спросил он с плохо скрываемой неприязнью.
— Будет через час. Я хотела сначала поговорить с тобой.
Они сели друг напротив друга. Лика заметила, что руки брата слегка подрагивают.
— Я ничего не знала, Федя, — начала она. — Клянусь тебе. Я узнала обо всем только вчера, когда ты позвонил.
Федя невесело усмехнулся.
— И что теперь? Родион героически вернет мне дом, который украл?
— Он считает, что поступил правильно, — Лика опустила глаза. — У нас тяжелая финансовая ситуация. Ипотека, скоро ребенок...
— А у меня, значит, легкая? — перебил ее Федя. — Я десять лет снимаю квартиры! Десять лет каждый месяц отдаю деньги в никуда! И когда наконец-то появился шанс получить свое жилье, твой муж просто забрал его!
Лика вскинула голову.
— Ты ведь мог купить квартиру раньше! Занять денег, взять ипотеку, как мы! Но ты предпочитал свою «творческую работу» с копеечной зарплатой!
— А вы предпочли украсть у меня дом вместо того, чтобы жить по средствам!
Они замолчали, тяжело дыша, глядя друг на друга как чужие люди.
— Прости, — первой нарушила молчание Лика. — Я не должна была... Просто я разрываюсь между вами. Ты — мой брат. Он — мой муж. Отец моего будущего ребенка.
Федя откинулся на спинку кресла и закрыл лицо руками.
— Знаешь, что самое обидное? — глухо произнес он. — Я ведь действительно хотел помочь вам. Когда бабушка сказала, что подарит мне дом, я подумал, что мы могли бы жить там вместе. Я и вы с ребенком. Места хватит на всех. Никакой ипотеки. Никакой аренды.
Лика замерла, широко раскрыв глаза.
— Ты... ты серьезно?
— Абсолютно. Я даже начал думать, как переделать второй этаж, чтобы у вас было больше места, — горько усмехнулся Федя. — Но теперь... теперь, конечно, все изменилось.
В этот момент они услышали звук поворачивающегося в замке ключа. Лика вздрогнула. Родион вернулся раньше.
Родион замер на пороге гостиной, увидев Федю. Его взгляд метнулся к жене, потом обратно к ее брату.
— Вот как, — произнес он наконец, проходя в комнату и снимая пиджак. — Семейный совет без меня?
— Мы просто разговариваем, — тихо ответила Лика.
— Да, разговариваем, — Федя встал, глядя на Родиона в упор. — О том, как ты обманул мою бабушку и украл мой дом.
Родион бросил пиджак на диван и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Никто ничего не крал, — спокойно ответил он. — Твоя бабушка в здравом уме и твердой памяти подписала дарственную на мое имя. Все абсолютно законно.
— Законно? — Федя сделал шаг вперед. — Ты солгал ей, что я якобы сам предложил переписать дом на тебя!
Родион пожал плечами.
— Я просто упростил процесс. Она бы все равно согласилась, если бы узнала о нашем финансовом положении.
— Вашем финансовом положении? — Федя почти кричал. — А как насчет моего? Я десять лет снимаю жилье! И когда наконец появился шанс получить свой дом, ты его просто украл!
Родион поморщился, словно от зубной боли.
— Ты драматизируешь. Подумаешь, будешь снимать еще немного. С твоим образом жизни это даже удобнее. Никаких забот, никакой ответственности.
— С моим образом жизни? — Федя задохнулся от возмущения. — О чем ты вообще говоришь?
Родион скрестил руки на груди.
— О том, что в тридцать лет нормальные мужчины уже имеют стабильный доход, семью, собственное жилье. А не прыгают с работы на работу в поисках «творческой самореализации».
Федя стиснул кулаки. Лика, видя это, вскочила и встала между мужчинами.
— Хватит! Оба! — она повернулась к мужу. — Родион, то, что ты сделал — неправильно. И ты это знаешь.
— Неправильно? — теперь уже Родион повысил голос. — Неправильно думать о будущем своей семьи? О своем ребенке? Хватит жить в розовых мечтах, Лика! Ипотека душит нас. С рождением ребенка станет еще тяжелее. Дом — это наш шанс!
— А как же мой шанс? — выкрикнул Федя. — Всю жизнь я отдавал все лучшее сестре! Пока родители оплачивали ее образование, я подрабатывал, чтобы оплатить свое! И теперь, когда бабушка наконец-то решила мне что-то подарить, тызабираешь и это!
Воцарилась тишина. Лика смотрела на брата широко раскрытыми глазами, в которых стояли слезы. Родион побледнел.
Он взял со стула свою куртку.
— Я ухожу. Бесполезно разговаривать.
Лика схватила его за руку.
— Нет, подожди! Мы должны это решить. Сейчас. Вместе.
Федя высвободил руку.
— Решать нечего. Дом уже переписан на твоего мужа. Поздравляю с приобретением.
Он направился к выходу. Лика беспомощно оглянулась на Родиона, но тот молчал, отвернувшись к окну.
— Подожди, — вдруг хрипло произнёс Родион, когда Федя уже взялся за дверную ручку. — Я... я всё исправлю.
Федя застыл. Лика уставилась на мужа так, словно тот заговорил на инопланетном языке.
— Что ты сказал? — Федя медленно обернулся, не выпуская ручку двери из пальцев.
Родион сглотнул, его кадык дёрнулся. Он потёр виски, будто пытаясь избавиться от внезапной головной боли.
— Я верну тебе дом, — процедил он, глядя куда-то мимо шурина. — Переоформлю документы обратно.
Федя не двигался с места, изучая лицо Родиона, пытаясь понять, в чём подвох.
— С чего вдруг такая щедрость?
Родион сжал челюсти так, что на скулах заходили желваки.
— Потому что я не хочу окончательно разрушить эту семью. Потому что если ты сейчас уйдёшь — Лика никогда меня не простит, — он бросил короткий взгляд на жену.
Лика подошла к мужу и взяла его за руку.
— Спасибо, — тихо сказала она.
Федя по-прежнему стоял у двери, не двигаясь.
— Когда? — спросил он наконец.
— Завтра, — ответил Родион. — Завтра я поеду к нотариусу и переоформлю документы.
Федя кивнул и молча вышел из квартиры.
***
Федя сидел на скрипучей ступеньке крыльца своего — теперь уже по-настоящему своего — дома. Сгущались июльские сумерки, а сосны вокруг участка отбрасывали причудливые длинные тени. В воздухе пахло нагретой за день хвоей и свежескошенной травой с соседнего участка.
Федя уже перетащил сюда половину своих немногочисленных пожитков. Начал делать замеры для будущего ремонта. Мыслей было громадьё — как обустроить веранду, куда поставить новую печь, как расширить чердачное помещение под мастерскую...
Хруст гравия на дорожке заставил его встрепенуться. Из-за поворота показались Лика с Родионом. Она — в свободном сарафане, не скрывающем округлившийся живот, он — с плотной папкой подмышкой и напряжённым выражением лица.
Федя инстинктивно подобрался. Отношения с Родионом висели на тончайшем волоске, а с сестрой стали какими-то вымученно-вежливыми, будто между чужими людьми.
— Здравствуй, — Лика остановилась у подножия крыльца, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Можно зайти? Поговорить нужно.
Федя молча кивнул и толкнул рассохшуюся входную дверь. Они прошли в прохладную гостиную. Всё здесь было пропитано воспоминаниями детства — бабушкин серванта с треснувшим стеклом, продавленный диван с выцветшей обивкой, старые бумажные обои с едва различимым узором, половицы, которые знали, где именно скрипнуть под шагами.
— Хотим обсудить кое-что, — начал Родион.
— Внимательно слушаю, — Федя оперся спиной о книжный шкаф, сложив руки на груди — поза, выдающая его настороженность.
Родион молча протянул ему папку — плотную, с логотипом строительной компании.
— Тут проект реконструкции дома, — его голос звучал непривычно глухо. — Полная смета, технические расчёты, проекты коммуникаций. Мы... мы хотим вложиться в ремонт. Помочь.
Федя с недоверием взял папку, раскрыл её. Внутри лежали цветные распечатки проектов, схемы, таблицы с цифрами.
— Не понимаю, зачем вам это? — он поднял недоумевающий взгляд на сестру.
Лика сделала шаг вперед, нервно теребя подвеску на шее.
— Потому что мы хотим... хотим принять то предложение, о котором ты говорил. Если, конечно, оно всё ещё актуально.
— Ты согласен на это? — спросил он Родиона.
Тот кивнул, хотя было видно, что решение далось ему нелегко.
— Это разумный выход. Мы продадим квартиру, закроем ипотеку, вложим часть денег в реконструкцию дома. Второй этаж будет полностью наш, с отдельным входом, если хочешь. Первый — твой.
— Но ты ведь же говорил, что никогда не стал бы тут жить., — напомнил Федя.
Родион пожал плечами.
— Людям свойственно меняться.
Это признание далось ему мучительно трудно — Феде даже стало неловко, настолько непривычно было видеть всегда безупречного и самоуверенного Родиона в таком состоянии.
— К тому же, — Лика оживилась, переводя разговор в более практическое русло, — я изучила район. Здесь отличная школа, до неё десять минут пешком. Большой парк в двух кварталах. Новая поликлиника с хорошим детским отделением. Для ребёнка — лучше места не найти.
Она машинально положила ладонь на живот, и Федя вдруг с пронзительной ясностью осознал — что скоро он станет дядей. У его маленького племянника должен быть настоящий дом. И полноценная семья, а не вечно грызущиеся между собой родственники.
— Ну так что? — Лика смотрела на брата, и в её глазах плескалась такая робкая надежда, что у Феди что-то сжалось внутри.
Он молчал, напряжённо размышляя. Сможет ли он ужиться под одной крышей с человеком, который пытался лишить его наследства?
Который обвёл вокруг пальца его старенькую бабушку? С другой стороны, Родион нашёл в себе мужество признать ошибку и все исправить. А Лика... Лика всегда оставалась самым близким человеком в его жизни, что бы ни происходило.
— Придётся составить очень чёткий регламент, — наконец произнёс он, — расписать всё до мелочей: кто и сколько вкладывает в ремонт, кто за что платит, у кого какие зоны ответственности.
Родион закивал так энергично, словно боялся, что Федя передумает.
— Конечно! Я уже накидал черновик соглашения, мы можем всё детально прописать, вплоть до...
Федя вскинул руку, прерывая этот поток слов.
— И самое главное — нам придётся заново учиться доверять друг другу, — он посмотрел зятю прямо в глаза. — Без этого никакие договоры не помогут.
Лика бросилась к брату и обхватила его руками, прижимаясь щекой к плечу.
— Мы справимся, Федь, — её голос звучал глухо, но уверенно. — Клянусь, мы всё наладим.
Федя крепко обнял сестру, глядя поверх её плеча на Родиона. Тот выглядел непривычно растерянным, уязвимым — совсем не таким, как тот самоуверенный человек в дорогом костюме, который неделю назад считал себя вправе распоряжаться чужими судьбами.
— Ну что ж, будем считать, что договорились, — Федя разомкнул объятия и протянул руку зятю.
Родион с нескрываемым облегчением пожал её. В этом рукопожатии не было ещё доверия, но уже появилось что-то вроде уважения.
— Договорились, — эхом откликнулся он.
Вечерело. Солнце почти скрылось за соснами, оставляя на верхушках деревьев золотистый отблеск. В наступающих сумерках очертания старого дома казались мягче, уютнее.
Может, ничего из этой затеи не получится, размышлял Федя. Может, они разругаются вдрызг через пару недель совместного быта и разойдутся, как в море корабли.
А может, это станет началом чего-то действительно ценного — настоящей семьи, сплочённой не только кровными узами, но и осознанным выбором быть вместе, уважать границы друг друга, строить общее будущее.
В любом случае, теперь это его дом. Его земля, его решения, его правила. И в кои-то веки именно он будет определять, как эти правила писать.
Одна хорошая история стоит чашки кофе. А донат – как раз на кофе для автора! ☕Нажмите на кнопку ПОДДЕРЖАТЬ👇🏻