Тамара Георгиевна Грачева по своей натуре была человеком жестким и лишенным всяких сантиментов. Ее не трогали слезные мелодрамы, в свое время водопадом обрушившиеся на телевизионные экраны, эти, кое-как сляпанные мыльные оперы, ничего, кроме раздражения, в Тамаре не вызывали.
Как только появлялись красивые картинки другой, заграничной жизни, звучала музыка заставки (я уверена, что эта всем осточертевшая музыка зазвучала в головах каждой из нас), и проникновенный голос актера, озвучивающего всю эту сопливую чепуху, начинал объявлять имена и фамилии действующих лиц и тех, кто их играет, Тамара сразу же переключалась на другую программу.
Случалось так, что практически по всем каналам в одинаковое время (прам-тайм) показывали эти самые дешманские сериалы. Тамарины, тонкой лепки, ноздри подрагивали, она хмурила соболиные брови, кидала пульт в самый дальний угол дивана, прыгала в кроссовки и шла гулять.
Тамару Георгиевну не умиляли котята и щенята. Не трогали ее сердце детские мордашки и реклама подгузников. Тамаре не нравились трогательные знаки внимания и милые пустячки, вроде коробки «Рафаэлло» или букета ромашек. И вся эта чудесная чепуха, которая так украшает нашу жизнь, Тамаре была не нужна.
Она работала в финансовом отделе сберегательного банка и уверенно шла к высокой должности начальника. Руководитель очень ценил такого сотрудника: никаких эмоций, жесткий самоконтроль и вера фактам, а не домыслам. Тамара Георгиевна работала с цифрами, знала всю документацию, как «отче наш». Ее невозможно было подкупить или «подмаслить». И, несмотря на эффектную внешность, «подкатить» к ней тоже было невозможно.
После развала СССР старый добрый банк, которому доверяли миллионы граждан, обманув эти миллионы, оброс пышными рекламными слоганами и сделал вид, что его не касаются всякие там махинации. Старорежимные простенькие конторы блистали новой плиткой и стеклом. Даже очереди кончились. Прибавилось персонала, улыбчивых дев в специальной банковской форме. И их задачей стало не сохранить нажитое, а загнать побольше народа в кредитную кабалу.
Старых руководителей «ушли» за ненадобностью. Вместе с ними сократили и Тамару Георгиевну. Мол, гибкости в ней нет. А в Грачевой, правда, не было гибкости. Она, прямая, как стела, не умела «прогибаться», как надо. Вся она, даже имя ее, состояла из твердых согласных, стальных и холодных. И ей бы самое место – во главе серьезного учреждения. Но на должность главы учреждения взлетел совсем другой человек, то ли чей-то сын, то ли чей-то племянник.
Обратив внимание на неуступчивость Тамары по многим вопросам, чей-то сын-племянник решил вопрос скоро: сократить работника за неимением соответствующей должности. И сократили. И весь отдел вздохнул свободнее, а то с этой Грачевой - прям невозможно просто… Наивные… Они еще не знали, что через некоторое время взвоют всем своим «гибким» отделом под гнетом «эффективного менеджмента». Ну и Бог с ними, рассказ не про них.
В то время Тамаре еще не было сорока. Тридцать семь с хвостиком – сущая ерунда, сейчас женщин в таком возрасте величают девушками, и, если честно, сами женщины в тридцать семь чувствуют себя девушками. А раньше, лет тридцать назад, в тридцать семь многие из наших сестер так не думали. Потому что, общество вбило в наши женские головы дурацкий алгоритм: сорок лет – бабий век. В смысле – все. Дальше – только внуки и белые тапки. И нечего рыпаться, и нечего тут вообще… распыляться.
В общем, Тамаре оставалось устроиться в какую-нибудь бухгалтерию какого-нибудь убыточного предприятия, весь день сводить дебеты с кредитами, на обеде пить чай в столовке, а для пустых вечеров завести кота. С мужчинами не ладилось – мужчины нашу Тамару боялись и не любили, несмотря (я повторяюсь) на действительно эффектную внешность.
«Гадюку» помните? Кино было такое советское. Оленьку Зотову в блестящем исполнении Нинель Мышковой помните? Да? Вот эта «гадюка» - один-в-один – Тамара Георгиевна Грачева. Эти длинные глаза с пронзительным острым взглядом, эти писаные брови, плотно сжатый красивый рот и аристократический нос… Поведение – такое же. Угловато резкие движения, отрывистые фразы – никакой воды, все по существу и по делу.
К такой не подкатишь. Такую в кино, театр, в зоопарк, попить кофе-послушать музыку не пригласишь. Она просто спросит:
- Зачем?
И ошпарит вас, мужчину, крапивным своим взглядом.
И будешь стоять перед ней, как дурак. Будешь ковырять носком ботинка драный линолеум, крутить пуговицу пиджака и краснеть.
Были среди ухажеров и откровенные наглецы. Ну и тут Тамару нахрапом не возьмешь. Она откровенно отправляла зарвавшихся кавалеров «гулять лесом». Ну и что с ней делать? Насиловать? У нее и на такие действия имелись средства противодействия – пшик перцовым баллончиком или прямая угроза позвонить знакомому братку, который «муж». Мужа-братка не было, но на остальных это действовало железно.
У отвергнутых включалась скрытая агрессия и тихая ненависть. Про Тамару сплетничали, имя Тамары полоскали на каждом углу. А ей на все это было, в сущности, наплевать. Она ведь не Оля Зотова, с револьвером на обидчиков не пойдет. Больно надо. Тамара Георгиевна - самодостаточный человек. Без пяти минут старая дева. Так и жила: без сантиментов, любовных интрижек, брызгов страстей, и, главное, слез разочарования. Такая вот цифровая амазонка, Диана, богиня охоты, царица Тамара. Очень красивая и бесконечно одинокая. Ну и что? Подумаешь…
После увольнения она решила «отдышаться». Просто посидеть дома. Посмотреть телевизор. Побегать в парке – давно уже не бегала. А раньше любила. А теперь Тамаре больше хотелось чем-нибудь перекусить, нежели бегать. Все скидывала на «возраст»: хочется валяться на диване, жарить себе на кухне картошку и смотреть телевизор. В общем, лениться. Наверное, нервы. Наверное, усталость и, может быть, обида.
Беготню в поисках работы решила отложить на потом. Да и зачем бегать? Бывший руководитель обещал помочь. Он-то знал, сколько «стоит» такой спец, как Тамара. Он видел толк в кадрах и смеялся в усы, наблюдая потуги нового «эффективного менеджера». Тамара не любила принимать помощь от тех, кто сильнее. Но старого руководителя она бесконечно уважала. Тот был мужиком. И просто хорошим человеком. От такого можно принять помощь.
В общем, пока что Тамара отдыхала. А так, как по ящику ничего достойного не показывали: какие-то Тропиканки, Мануэлы, Санта-Барбары – Тамара бегала. И бегала с удовольствием, распустив, наконец-то, строгую прическу и завязав длинные волосы в конский хвост. Первые дни было непривычно, лениво. Но потом соскучившееся по свободе и свежему воздуху тело вспомнило, какое же это наслаждение – дышать, двигаться, жить, и Тамара уже оставила попытки увидеть в телевизоре что-то стоящее.
В последние летние дни погода устаканилась – духота и сумасшедшая жара ушли домой, в Африку. Лиственные деревья потихоньку примеряли на себя багряные и золотые одежды. Из воздуха ушла тяжелая парная влага, сделав его чистым, прозрачным даже, чуть отдающим запахами сухой земли и налитой яблочной спелости.
Парк, неухоженный нынче по причине отсутствия рабочих (платить перестали за уборку), вытаскивал себя сам – маскировал пышным осенним одеянием все огрехи своей внешности. И потому – радовал гуляющих дилетантов дикой красотой. Тамара, как и все, не замечала нестриженные бесформенные кроны деревьев, мусор на обочине и ободранные скамейки. Пока все выглядело очаровательным. Тамара бежала трусцой, ее конский хвост прыгал по плечам, дыхание и пульс – в полном порядке. И все – в полном порядке. Тома надеялась, что так будет всегда.
Редкие в этих местах туи серебрились в лучах предвечернего солнца. Стройные клены заигрывали с ними, кокетливо шелестя узорной листвой. Трясогузки деловито шагали впереди бегущей женщины, то и дело, взлетая, чтобы потом снова опуститься на тропинку и, выискивая букашек, иногда косить черными бусинками лукавых глазок на человека: догонит, не догонит, съест, не съест?
Тамаре было очень хорошо. Комфортно. Она завершила круг и теперь собиралась возвращаться домой по дуге, опоясывающей круглое зеркальце пруда с островком в самом центре, бывшей эстрадой, оттуда перейти на другую тропинку, стрелочкой ведущей к родному тихому микрорайону, к отдыху, горячему душу, к чашке чая с песочным курабье перед сном.
Мужчину, бесформенным тюком лежащего в глубине парка, Тамара заметила боковым зрением, привычно и расчетливо фокусировавшемся на каждом необычном явлении или предмете. Бежать дальше не позволило воспитание. Нельзя бежать дальше, когда кто-то лежит без движения на земле.
Да, это может быть пьяный бомж. Или не бомж, но пьяный. Удостовериться надо. Если ему хорошо и не холодно, Бог с ним, пусть пока лежит себе – не зима, не замерзнет. В последнее время такие экземпляры часто попадались на Тамарином пути. Она их не трогала. Если это не зима, разумеется. Маньяков, прикидывающихся мертвыми, Тамара тоже не боялась. Был у нее особенный прием, разученный в свое время (еще студенческое) с тренером по модному и полузапрещенному самбо. И ко всему прочему, в наличии имелся газовый баллончик, кои продавали в каждом ларьке.
Просто нужно удостовериться – плохо человеку или совсем… никак уже. Страшно. Но не удивительно. В стране наступили черные времена. Такие люди в парке – увы, не редкость. Тогда Тамара бежала к ближайшей телефонной будке, надеясь (очень надеясь), что она не сломана особо рьяными молодцами, а то придется бежать еще квартал, а время дорого.
В общем, Тамара боком, приставным шагом, приблизилась к тюку, оказавшимся на самом деле мужчиной. Мужчиной среднего телосложения, среднего роста, одетого в джинсы, очень качественно пошитыми, видимо, дорогими. Дорогой была и куртка, кожаная, отличной выделки, импортного производства. Пострадавший лежал лицом вниз, и Тамара видела лишь аккуратно стриженный затылок с идеально ровным кантиком. Правая рука неестественно подогнута под живот. На левой часы «Победа» на добротном ремешке. Нет, наличие часов не испугало и не удивило Тамару. Такие часы были невероятно популярными за лаконичный внешний вид и советское качество. Просто…
Она присела на корточки. Прикоснулась к шее. Как раз в то место, где под круглой родинкой должна была биться жилка. Пальцы дрожали, прикасаясь к родинке. Пульс был. Мужик жив. Не очень, правда. Причина ясна. Яснее ясного – на дорогой куртке расплывалось бурое пятно. Огнестрел. Да сколько ж можно! Белый день, твою дивизию!
Тамара не стала тормошить несчастного мужчину. Припустила к ближайшей телефонной будке из всех своих сил. Набирая заветные номера скорой и милиции, в голове своей, обрамленной конским хвостом, давила, как таракана, назойливую, страшную догадку…
Ее Бедов тоже носил часы «Победа». «Бедов, ты завел «Победу?» Ее Бедов был среднего роста, среднего, достаточно крепкого телосложения. И… у ее Бедова была такая же родинка. Один в один!
Тамара не хотела, не желала возвращаться к мужчине, лежавшему на земле. Ну что с нее? Позвонила и беги дальше. Зачем все эти разборки… зачем возвращаться к нему снова? Ей ужасно хотелось убедиться в том, Бедов это был или нет. И ужасно не хотелось проверять: Бедов ли это был… или… нет?
Да будь он трижды проклят, этот Бедов…
Автор: Анна Лебедева