Нина заметила девушку в вагоне метро. Их разделяла толпа людей, пробраться ближе ― никакой возможности. Девушка стояла спиной, поэтому Нина не видела лица. Но она хорошо видела ее куртку ― джинсовая, с яркой аппликацией на спине. Похожая на ту, которая когда-то была у самой Нины…
«Да нет, не может быть. Это не Аня, — одернула себя, крепче сжимая поручень, чтобы не упасть. — Пятнадцать лет прошло, мало ли таких курток на свете… может, это не та, я уже и узора того не помню».
Но чем дольше они ехали ― тем больше волновалась Нина.
«А вдруг все-таки Аня? Сейчас ей должно быть около двадцати пяти…»
Поезд остановился на станции, люди стали покидать вагон. Девушка в джинсовой куртке тоже вышла. Нина бросилась следом, расталкивая всех вокруг и наступая на ноги входящим.
— Смотри, куда идешь! — крикнули ей.
— Извините! — даже не обернулась.
Огляделась — но девушка уже затерялась в толпе. Эх, упустила…
Нина устало села на скамейку.
«И зачем только вышла из вагона? Следующий битком набитый приедет, не влезешь».
Но та девушка в джинсовой куртке… Могла ли она быть той самой Аней, которой Нина помогла пятнадцать лет назад?
Нина глубоко вздохнула и, не обращая внимания на шум поездов и снующих вокруг людей, погрузилась в воспоминания.
* * *
Нина родилась и выросла в маленьком, ничем не примечательном городке. Жили они с матерью в старом трехэтажном доме. Соседей знали хорошо: часто помогали друг другу, вместе справляли праздники, присматривали за детьми.
Но была в этом доме одна семья, которую не любил никто — Синицыны. Жили они на втором этаже, вшестером в маленькой двухкомнатной квартире. Все взрослые Синицыны были как на подбор — громкие, склочные и конфликтные. Остальные жильцы старались держаться от них подальше и лишний раз не встречаться, чтобы не портить себе настроение.
— Им бы фамилия не «Синицыны», а «Воронины» подошла, — вздыхала мама Нины. — Ругаются весь день, будто каркают.
Двадцатилетняя Нина кивала и жалела, что на эту семью нет никакой управы. Ну почему их нельзя просто выселить из дома?!
Как-то она поднималась к себе на третий этаж с двумя большими сумками продуктов. Идти тяжело — лифта нет, ступенек много. Нина остановилась в пролете второго этажа передохнуть.
— Ты чего тут встала? — раздался позади недовольный голос.
Маргарита Синицина, женщина сорока пяти лет с растрепанными темными волосами, грубо толкнула ее в плечо.
— Иди давай, не одна тут!
За ее плечом Нина увидела худенькую, испуганную девочку с розовым чемоданом. У нее был такой вид, будто она сейчас расплачется.
Нина посторонилась, давая дорогу. А когда зашла к себе в квартиру, спросила у мамы:
— Сейчас Маргариту встретила с девочкой какой-то. Откуда ребенок, не знаешь?
Но мать удивленно покачала головой и стала доставать продукты из сумок.
— Понятия не имею. У Синицыных двое детей всего, оба маленькие. Ты их хорошо знаешь.
— Может, родственница? — Нина помогала раскладывать покупки. — Девочке лет десять примерно. Немного похожа на Маргариту, глаза такие же голубые.
— Да ты не гадай зря. Нужно у Людмилы спросить, она все про всех знает.
Через час к ним в дверь позвонили — на пороге стояла та самая Людмила, сплетница с первого этажа, веселая, говорливая, как та сорока.
— Здравствуйте, соседушки! Слыхали новость?
Скорей бы поделиться последними сплетнями!
— Проходи, расскажешь, — пригласила мать, пропуская ее в прихожую.
Людмила прошла на кухню, без спроса налила себе сока, схватила пряник. Все уже привыкли к такой беспардонности и старались не обращать внимания. Пусть ест — не жалко.
— К Синицыным племянница приехала! Зовут Аня. Дочка Максима, брата Ритки.
— Помню его, — кивнула мать. — Приезжал как-то раз сюда. Он еще в машине спал, ему места в их квартире не хватило.
— Да, да, он, — радостно закивала Людмила, беря второй пряник. — Он с женой развелся, а та за нового замуж выскочила и умотала в другой город. Максим с Анькой вдвоем остались. А недавно Максиму предложили работу вахтой. Деньжищи обещали огромадные, ну он и согласился, поехал. А дочку Ритке сбагрил.
Нина всегда удивлялась — откуда только Людмила все знает? Даже неприятно сейчас стало, сколько секретов она может и про их семью посторонним рассказать.
— А других родственников не было у него? — спросила мама. — Он что, не знает, какой у Ритки характер? Она на своих-то детей целыми днями орет, что уж о племяннице говорить…
Людмила дожевала третий пряник, допила сок и встала.
— Ну, меня это не волнует. Побежала я. К Леоновым еще заскочить нужно, им новости рассказать.
Когда Люда ушла, мать облегченно вздохнула. А после покачала головой:
— Бедная девочка. Не повезло с родственниками.
Прошло несколько дней. Нина была занята своими делами, про Синицыных и думать забыла. Лишь один раз их дед пригрозил ей костылем, когда они в дверях подъезда столкнулись. Но Аню Нина не видела.
А в субботу днем, возвращаясь с подработки в магазине, Нина заметила какую-то девочку на лавочке. Так бы и прошла мимо, но взгляд зацепился за худую знакомую фигурку. Это же их новая соседка! Нина подошла к ней.
— Привет, ты ведь Аня? — спросила, присаживаясь рядом.
— Откуда знаете? — шмыгнул носом ребенок.
— А мы в одном доме живем. Только я на третьем этаже, а ты на втором. Я Нина.
— У меня маму Ника зовут, одна буква отличается.
— А где она сейчас?
— Далеко…
Аня подняла голову. На ее лице были грязные потеки от слез. Похоже, Аня много плакала и вытирала лицо грязными руками. У Нины сжалось сердце.
— Ты почему на улице сидишь? Прохладно сегодня, заболеешь еще.
— Мне не нравится в квартире, — тихо сказала Аня. — Там шумно, все кричат. Баба Катя плохие вещи про мою маму говорит. Поэтому я гуляю часто.
Нина задумалась. То, что девочке будет плохо у Синицыных, она поняла сразу. Те и своих детей не особо жалели, постоянно ругали за мелкие провинности.
— Слышала, твой папа на вахте сейчас. Когда за тобой вернется?
— Через шесть месяцев, — совсем понурилась Аня.
Как долго! Полгода у Синицыных — это же настоящее наказание.
Внезапно у Ани заурчало в животе.
— Кушать хочешь? — улыбнулась Нина. Встала и предложила Ане руку. — Моя мама готовит очень вкусный грибной суп. Как раз сегодня обещала приготовить. Хочешь попробовать? — Аня робко кивнула. — Тогда приглашаю к столу. Если твои… родственники не будут простив.
— Не будут. Они даже не заметят, что меня нет.
— Тогда пойдем к нам.
Нина повела ребенка обедать. Ей было очень жалко Аню — такая маленькая, брошенная в чужом городе, у чужих людей. Да, родня, но кровь — не показатель хороших отношений.
И Нина решила во что бы то ни стало скрасить дни, проведенные Ани у Синицыных.
С того дня и началась их странная дружба. Аня дожидалась Нину после работы, они шли в какое-нибудь недорогое кафе или просто гуляли по парку. А в отсутствие Нины Аня проводила дни в их квартире: смотрела телевизор, читала книги, помогала готовить Нининой маме.
Как раз были летние каникулы, до школы далеко, но Аня боялась, что Синицыны могут забыть, что племяннице нужно учиться. Позже Нина с матерью собирались поговорить с соседями.
Но до этого не дошло. Как-то вечером зареванная Аня позвонила им в дверь.
— Что случилось? — испугалась Нина, сжала ее в объятиях. И Аня рассказала…
Оказалось, что у Маргариты пропали деньги. Сумма небольшая, но она сразу подумала на Аню. Не слушая оправданий, взбешенная Рита сначала разбросала по квартире ее вещи, надеясь найти пропажу, а потом схватила полотенце и погналась за ней:
— Мои деньги потратила! Воровка! Нахлебница!
Нина с матерью были потрясены.
— Но я не брала ничего, даже не знала, где ее деньги лежат! — всхлипывала Аня.
Что же делать? Ясно одно — оставлять девочку с такими родственниками нельзя. Но и к себе ее брать тоже нехорошо, все-таки чужой ребенок, не имеют они права его судьбу решать. Это же не щенка с улицы подобрать.
— А ты с папой можешь связаться? — спросила Нина. — Может, он приедет, заберет тебя?
— Что за глупости ты говоришь? — осадила ее мама. — Кто его с вахты отпустит?
— У меня нет телефона. И его номера я не знаю… ― Аня всхлипнула еще горше.
— Тогда, может, маме твоей позвонить?
Аня притихла, задумалась.
— Она далеко живет. Мы иногда созванивались с ней, через папу.
И тогда в голову Нине пришла идея.
— Аня! Ты ведь помнишь мамину фамилию? И день рождения?
— Дату помню, а фамилию… Она как за дядю Костю замуж вышла, то Черновой стала.
— Отлично, — Нина уже бежала включать компьютер. Она хотела найти мать в социальной сети и написать ей, чтобы приехала за Аней.
Нику Чернову они нашли быстро — по указанным параметрам она была одна. Женщина сразу ответила на сообщение, дала свой телефон, и они с Ниной созвонились.
— Максим просто дурак! — возмущалась Чернова по телефону. — Мог бы дочку мне отправить, мы с Костиком ее бы с удовольствием приняли. А он зачем-то к Ритке повез! Она же всю нашу семью ненавидит! Бедный мой ребенок, настрадался. Мы с Костиком немедленно выезжаем к вам, ждите, уже покупаем билеты.
До утра Аня сидела у них в квартире, пока мать с отчимом мчались к ней на поезде. А уже утром Ника и Константин Черновы появились на пороге.
— Доченька моя, не плачь. Теперь со мной жить будешь, — мать утешала плачущего ребенка, и сама смаргивала слезинки. — Давай только твои вещи заберем. Пойдем к тете Рите. Не бойся ее, у тебя теперь дядя Костя есть, он тебя защитит.
Что происходило за дверями квартиры Синицыных, Нина с мамой не знали, только слышали ругань. Через пятнадцать минут семейство Черновых вышло оттуда с розовым чемоданом.
— Представляете, Ритка Анькину курточку порезала! — возмущалась Ника. — От злости! В чем теперь ехать ребенку?
Нина кинулась к шкафу, достала оттуда свою старую джинсовую куртку. Раньше она носила ее часто, а потом поправилась и убрала подальше. Куртка ей нравилась — на спине аппликация в виде цветов. Сама делала, когда хенд-мейдом увлекалась.
— Бери насовсем, — протянула Ане. — Мне она уже мала, а тебе, может, чуть великовата будет.
— Большое спасибо, — Аня схватила куртку, прижала ее к себе, а потом порывисто обняла Нину. — Я тебя не забуду.
— И я тебя, милая, и я, — гладила ее по спине Нина, хотя у самой на глазах уже блестели слезы. — Звони мне, пиши! У твоей мамы мой номер есть.
— Хорошо, — Аня взглянула на нее в последний раз. Черновы попрощались и вышли из квартиры.
Больше Нина Аню не видела. Девочка не звонила и не писала, а навязываться самой Нине не хотелось. Уехала, у нее началась новая жизнь. Может, Аня не хочет с ней больше знаться из-за Синицыных? И все воспоминания об их маленьком городке причиняют ей боль?
И даже вездесущая сплетница Людмила ничего не знала.
* * *
Нина открыла глаза. Она все также находилась на станции метро. Как раз приехал полупустой поезд ― повезло. Нина нырнула в вагон.
Она надеялась, что встретит ту девушку в джинсовой курточке снова, но ни на следующий день, ни через два дня больше ее не видела.
А ровно через неделю, в пятницу, когда Нина зашла в вагон, перед ее глазами снова промелькнула джинсовая куртка с яркой аппликацией на спине. Теперь не стала долго думать ― снова расталкивая всех, она пробралась к девушке.
— Аня? — тронула за плечо. Девушка обернулась.
На ее лице блеснули голубые глаза. Аня!
Сначала она не узнала Нину, нахмурилась, вспоминая. А потом расплылась в белозубой улыбке и крепко обняла.
Они вышли на следующей станции, чтобы поговорить.
— Какая встреча, Нина! Я думала, никогда больше тебя не увижу!
— Я давно здесь живу, а ты как тут оказалась?
Аня встряхнула волосами.
— Мама с Костей переехали, тоже давно. Ну и я с ними.
— А как же твой папа?
— На вахте остался, — чуть печально улыбнулась она. — Встретил там любовь, какую-то местную повариху. Звал к себе, но я маму выбрала.
— Понятно, хорошо, — пробормотала Нина. Не знала она, какие отношения у них в семье. Но ведь сказать что-то нужно было.
— Такое чудо, что мы встретились в метро! — продолжала радоваться Аня. — Как будто свою старую подругу встретила. Ты же мне так помогала тогда… сколько лет уже прошло?
— Пятнадцать.
— Вот! Целая жизнь.
Сначала Нина хотела спросить ее, почему не писала, не звонила. Но не хотела показаться мелочной. Действительно, столько лет прошло! Кто старое помянет — тому глаз вон, правда же?
— Ниночка, — Аня серьезно посмотрела на притихшую приятельницу. — Прости, что пропала тогда. Хотя обещала никогда не забывать. Я правда тебя не забыла. Но просто… все так закрутилось тогда… переезд, все вокруг новое. А потом стыдно стало: возьму и объявлюсь через полгода, ну куда это годится? Но знаешь, я о тебе всегда помнила. Когда мне плохо было, когда переживала из-за чего-то… я вспоминала, что где-то есть хорошая девушка Нина. И что мир ― не такое уж плохое место. Ты ведь правда, ты как лучик света была для меня тогда. Ты, твоя мама ― вы мне были как ангелы-хранители, понимаешь?
— Да ладно тебе...
― Ничего не ладно! Я правду говорю. Я даже думала иногда: а как бы Нина поступила? А что бы она сделала? Или просто думала: вот она есть. Где-то там. Мой ангел-хранитель.
― Ну прекрати, захвалишь…
Аня рассмеялась и крепко ее обняла. Глаза ее блестели ― то ли от радости, то ли от счастливых слез. А потом она вдруг посмотрела на часы на запястье, охнула:
— Вот блин! Слушай, мне бежать надо, у меня занятия испанского. Давай контактами обменяемся? Пожалуйста! Сходим как-нибудь в ресторан. Я помню, как ты меня по кафе водила ― теперь моя очередь.
Нина улыбнулась, продиктовала свой телефон, записала Анин. Девушка напоследок чмокнула ее в щечку, обдавая ароматом дорогих духов, помахала рукой и поспешила к лестнице на пересадку на другую ветку. Нина осталась одна стоять у колонны.
Внезапно она рассмеялась — удивительно, но ни Аня, ни сама Нина ничего не сказали про джинсовую куртку! А ведь девушка хранила ее пятнадцать лет, хотя могла давно выбросить.
Нина входила в вагон поезда с новым ощущением: будто она обрела младшую сестру, которой у нее никогда не было. Но с которой она была неразрывно связана через эту джинсовую потертую курточку с нелепой яркой аппликацией на спине.
Автор: Наталия Апри
Сватьюшка
Маша Патракова с мужем Степаном жила хорошо — лучше и не надо. Никогда в их доме не было скандалов, так, поругаются иногда, два часа дуются друг на друга, а потом кто-нибудь — или Маша, или Степа — идет на мировую. Характер у Степы был замечательный — мягкий и покладистый. Да и Маша обладала тихим и спокойным нравом.
Денег больших в семье не водилось, но в холодильнике, слава богу, продукты были: молоко, сметана, мясо... все, что надо простому человеку. Деликатесов особых Патраковы не жаловали, хотя и пробовали разные китайские прибамбасы под соевым соусом, могли и шавермой закусить в хорошо проверенной кафешке. Но все равно предпочитали супруги простые блюда отечественной кухни. И были сыты.
Нарядов новых не покупали — куда? Грохнешь денег кучу, а все это потом в шкафу пылится. Надумает Маша раз в год пофрантить, достанет прошлогоднее платье, а оно на талии не сходится. И куда его теперь? Степан не отставал, за годы спокойной семейной жизни отрастил себе «мозоль» на том самом месте, где раньше был у него пресс спортсмена. По привычке встанет на весы, почешет затылок, пнет противный агрегат под диван и бежит завтракать — Маша как раз на стол скворчащую яичницу с салом ставит.
Большую часть своей жизни Патраковы проводили на даче, которую купили в самом начале семейной жизни. Многих сил и нервов стоила им эта покупочка: пять лет кредит выплачивали, во всем себе отказывая. Но долгами не обросли, даже умудрились старенький домик с запущенным садом превратить в райское место, где и пруд собственный был, и банька новенькая, и даже беседка, да какая!
Маша в интернете посмотрела, сколько гребут строители за работу, сколько печники требуют за кладку барбекю, тандыра и всего, что нужно для целого комплекса дачника — обалдела. И Степа сам, своими руками все построил и сложил. И не из калиброванных, один к одному, бревнышек, не из звонких, новеньких боровичевских кирпичей — из старья! Нашел в карьере кем-то выброшенную (вот люди богатые) баню и потихоньку на своем грузовичке перетащил к себе.
Когда в доме перекладывал печь, все, до кирпичика сохранил, да еще кое-где подсобрал — в дело ушли отходы!
И теперь у Маши и Степы среди сосен, напротив аккуратного, чистого, глубокого пруда красуется беседка с целым печным комплексом, с окошками и дверями: хочешь зимой шашлычка — добро пожаловать — здесь сухо, тепло и не дует!
Андрюша, сын, с самых малых лет трудился тут, помогал по хозяйству. Дочка Катюша возле матери на грядках с сорняками боролась. Две альпийские горки, яркие, покрытые разноцветным ковром из цветов — работа Андрея и Кати. Сами на тачке с огорода камни таскали, сами с февраля пестовали капризную рассаду, сами ухаживали — поливали, холили и лелеяли. Андрюха со стипендии фонарики купил, Катя весь свой заработок на летней практике угрохала на гномиков, ежиков и аистов.
Вечерком всей семьей соберутся, самовар поставят, Катя быстренько на огороде зелени настрижет, помидоров, огурцов, согретых солнцем, насобирает и салат сварганит. Андрей с отцом у мангала возятся: хорошая вещь — огонь всей компании видно, а дым — в трубу. На улице жара, сушь, соседи шашлыки жарить боятся. Не дай бог, уголек на траву упадет — беда будет. А у Патраковых все хорошо — угли в печи, от ветра закрытые. Степан на решетке мясо обжаривает — по всей деревне дух идет, слюной можно подавиться.
Маша вино из подвала достанет, свое, клубничное. Аромат от него летний, медовый, солнечный. Пьешь такое и не понимаешь, что это: компот или сок? Голова ясная, помыслы добрые, а поднимешься — попа обратно на лавку падает. . .
. . . ДОЧИТАТЬ>>