Рассказ | Третья дочь | Часть 1 |
Обещания |
Он ударил кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули, а недопитый чай пролился на скатерть с вышитыми ромашками. Карина вздрогнула, инстинктивно прикрывая округлившийся живот руками. За окном падал февральский снег, медленно и безмятежно, диссонируя с бурей, разыгравшейся на их кухне.
– Если опять родишь девчонку – развод! Понятно? – Артур навис над Кариной, его карие глаза горели злостью и разочарованием. Уголки губ подрагивали, выдавая глубину его волнения. – Две уже есть. Хватит! Уйду от тебя! Мне фамилию как продолжать, прикажешь, если ни одного сына?!
Карина молчала, сжимая под столом края фартука. Слёзы предательски подступали к горлу, но она сдерживалась – нельзя было показывать слабость. За годы брака она научилась справляться с его вспышками гнева. Третья беременность была незапланированной, но желанной. По крайней мере, для неё.
– Да нормально всё будет, – попыталась успокоить она мужа, поднимаясь, чтобы промокнуть расплескавшийся чай. От резкого запаха чабреца её слегка замутило. – Скоро узнаем. УЗИ через неделю.
– Нормально – это сын! – отрезал Артур, забирая куртку с вешалки в прихожей. – А не очередная... – он не закончил фразу, натягивая обувь.
– Куда ты? Ужин скоро... – Карина выглянула из кухни, опираясь на дверной косяк.
– Не голодный, – буркнул, хватая ключи, и хлопнул дверью так, что сувенирный колокольчик над входом резко оборвал свою трель.
Из детской раздался плач – проснулась младшая, Верочка. Карина глубоко вдохнула, стараясь успокоиться, и пошла к дочери, на ходу вытирая выступившие слёзы.
Через окно кухни она видела, как Артур останавливается у подъезда, где Петрович с соседями играл в домино под самодельным навесом. Снежинки оседали на его тёмных волосах, но он, казалось, не замечал холода. Слов было не разобрать сквозь закрытое окно, но Карина знала этот разговор наизусть.
«Ну что, Артурчик, к сыну готовишься?» – спросит Петрович, постукивая костяшкой по столу, а Артур гордо расправит плечи:
«А то! Теперь точно парень будет». И все засмеются, кто-то обязательно похлопает его по плечу и скажет что-то вроде: «А мы думали, ты только девчонок штамповать горазд». А муж побагровеет от злости, но промолчит, сожмёт кулаки в карманах и уйдёт, оставив за спиной приглушённый смех.
Каждый вечер одно и то же. Карина отвернулась от окна и пошла успокаивать плачущую дочь, чувствуя, как под сердцем толкается новая жизнь. «Кто бы ты ни был, малыш, – подумала она, поглаживая живот, – я уже люблю тебя».
Приговор
Кабинет УЗИ был маленьким и душным. Жужжание кондиционера смешивалось с приглушённым гулом аппаратуры. На стенах висели схематичные изображения развития плода и потускневшие от времени фотографии счастливых родителей с новорождёнными.
В углу монотонно тикали часы, отсчитывая секунды их ожидания.
Врач – полная женщина лет пятидесяти с усталыми глазами и аккуратным пучком седеющих волос – смотрела на экран, методично водя датчиком по беременному животу Карины. От геля на коже было прохладно и липко. Артур стоял рядом, крепко сжимая спинку стула, костяшки пальцев побелели от напряжения.
Он так впился взглядом в монитор, будто мог сам определить пол ребёнка по этим размытым серо-белым пятнам.
– Ну что там? – не выдержал он, когда молчание затянулось. – Видно уже?
Женщина-врач мягко улыбнулась, не отрывая взгляда от экрана:
– Минутку, дайте посмотреть хорошенько. Ребёночек активный, всё время вертится.
Карина чувствовала, как колотится сердце. Ей было страшно – не за результат, а за реакцию мужа. Она сжала зубы так сильно, что заныла челюсть.
– Вот, теперь хорошо видно, – наконец произнесла врач, замерев с датчиком. – Поздравляю, у вас будет...
– Да говорите уже! – почти выкрикнул Артур, подавшись вперёд.
– Девочка! – провозгласила врач, повернув экран так, чтобы им было лучше видно. – Здоровая, активная девочка. Смотрите, вот тут хорошо видно.
Тишина в кабинете стала оглушительной. Карина задохнулась. Внутри всё похолодело, словно кто-то выключил в ней тепло одним щелчком. Она не решалась посмотреть на мужа, но кожей чувствовала исходящую от него ярость. В комнате стало трудно дышать.
– Это ошибка, – хрипло произнёс Артур после долгой паузы. Его голос звучал так, будто ему перехватило горло. – Проверьте ещё раз. Должен быть мальчик.
Врач нахмурилась, но сохранила профессиональную улыбку, хотя в глазах появилась настороженность:
– Уверяю вас, это девочка, – она указала на монитор. – Видите? На таком сроке ошибки практически исключены. Все параметры в норме, развивается прекрасно.
Артур, не говоря ни слова больше, резко развернулся и вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Напольная ваза с искусственными цветами в углу комнаты покачнулась, едва не упав.
Врач сочувственно посмотрела на Карину:
– Не переживайте так, милая. Многие отцы сначала расстраиваются, но потом...
– Спасибо, – Карина торопливо вытерла гель с живота салфетками, оделась и побежала за мужем не дослушав. Она успела увидеть его ссутуленную спину в конце коридора, у выхода из женской консультации.
Догнала его только у машины – старенькой серой «Тойоты», на которую он копил три года, экономя на всём. Артур уже сидел внутри, нервно постукивая пальцами по рулю.
– Артур, послушай... – Карина открыла дверцу и села рядом. От обивки салона пахло искусственной хвоей – освежитель воздуха был единственной его уступкой уюту.
– Что? – голос его звучал безжизненно, как у робота. – Я всё сказал. Третья девка. Молодец. – Последнее слово он произнёс с таким ядом, что Карина физически ощутила его горечь.
В машине они ехали молча. Он смотрел только на дорогу, крепко сжимая руль, словно боялся, что если отпустит, то ударит её. Один раз он резко затормозил перед светофором, и Карина инстинктивно выставила руки вперёд, защищая живот. Артур заметил этот жест и скривился, но ничего не сказал.
Мимо проплывал город – серые дома, люди под зонтами, мокрый асфальт. Снег перешёл в дождь, и капли барабанили по крыше машины, отсчитывая тяжёлые секунды молчания. Карина уставилась в окно, чтобы он не видел её слёз.
Дома он молча собрал вещи на первое время и переехал в комнату старшей дочери, которую временно переселили к сестре. Ужинать не вышел. За стеной Карина слышала приглушённые звуки телевизора и изредка его тяжёлые шаги. В ту ночь она впервые заплакала в подушку, стараясь, чтобы девочки не услышали.
Тишина
Роды были тяжёлыми. Тринадцать часов мучений, а его не было рядом. Только когда начались схватки, он отвёз её в роддом и уехал, бросив сухое: «Звони, когда надо будет забрать». Не поцеловал, не погладил, не сказал доброго слова на прощание – ничего.
За окном палаты накрапывал летний дождь, как в день УЗИ. Природа словно замкнула круг, возвращая Карину к началу их семейной драмы.
В палате Карина лежала с новорождённой дочкой на руках и плакала от боли, усталости и одиночества. Малышка спала, завёрнутая в больничное байковое одеяльце, безмятежная и такая крошечная. Идеальная. На маленьком личике ещё оставался лёгкий отпечаток родовой травмы – припухлость у виска, но это пройдёт. Карина осторожно провела пальцем по нежной щёчке дочери.
В соседней кровати счастливая мать – совсем молоденькая девушка с копной пшеничных волос – принимала поздравительные звонки от родных, то и дело смеясь в трубку. Рядом с ней на тумбочке стояли цветы и коробка конфет.
– Да, мама, всё хорошо! Артём такой счастливый, ты бы видела! Целый день от кроватки не отходил, – щебетала соседка. – Да, привезёт завтра гостинцы. Ой, и не говори, на папу очень похож! Такой же носик!
Карина отвернулась к стене, смаргивая слёзы. Её телефон молчал. Если бы не редкие звонки от другой родни, она бы подумала, что сломался. Сама же она не решалась позвонить мужу.
На выписку приехала её мама – невысокая энергичная женщина с такими же, как у Карины, синими глазами и преждевременной сединой в русых волосах. Она привезла розовые ленты и охапку белых розочек.
– Артура нет? – спросила она, оглядываясь, когда они вышли из дверей роддома.
– Он на работе, – солгала Карина, не глядя матери в глаза. – Аврал какой-то.
– Ах, вот как, – мать поджала губы, но промолчала, очевидно, решив не портить момент.
Старшие девочки – шестилетняя Катя с тугими косичками и большим розовым бантом и четырёхлетняя Вера, одетая в новое платьице со смешными утятами – прыгали вокруг, разглядывая новую сестрёнку.
– Мам, а почему она такая красная? – спросила любопытная Катя, вставая на цыпочки, чтобы заглянуть в конверт с малышкой.
– Все детки такие рождаются, солнышко, – ответила Карина, наклоняя свёрток, чтобы дочери было лучше видно. – Потом побелеет.
– А почему папа не приехал? – не унималась Катя, оглядываясь по сторонам. – Дядя Витя за своей тётей Олей приезжал с большим мишкой!
– У папы много работы, Катенька, – снова солгала Карина, поймав понимающий взгляд матери. – Он очень хотел, но ему пришлось задержаться.
Дома Артур мельком взглянул на свёрток в кроватке, которую Карина поставила в их общей спальне, и молча ушёл в гараж, прихватив недопитую бутылку коньяка из серванта. Вернулся поздно ночью, пропахший сигаретами и алкоголем, едва удерживаясь на ногах.
Карина сделала вид, что спит, хотя только что закончила кормить малышку.
Он грузно опустился на диван в гостиной, не раздеваясь, и затих. Через час она услышала храп.
Так начался их новый быт – в одной квартире, но словно в разных мирах. Он сам готовил себе еду и стирал вещи. С Кариной говорил только по необходимости – о счетах, покупках для старших девочек, планах на выходные для них же. Ночевал на диване в гостиной. Малышку Сонечку (имя Карина выбрала сама, без его участия) не брал на руки, даже не смотрел в её сторону, словно её и не существовало.
Первые месяцы были самыми тяжёлыми. Карина практически не спала, разрываясь между грудным ребёнком, двумя старшими дочерьми и домашними делами. Спасало только то, что мама приезжала три раза в неделю и помогала с девочками.
– Когда ты перестанешь дуться? – не выдержала однажды Карина, когда они с мужем столкнулись на кухне. Соня уже спала, старшие смотрели мультики в детской. За окном догорал осенний день, окрашивая кухню в тёплые оранжевые тона. – Ребёнку уже три месяца, а ты даже не взглянул на неё толком! Она твоя дочь, Артур!
Он стоял у холодильника, доставая бутылку пива, и замер не оборачиваясь. Его плечи под домашней футболкой напряглись, словно подготовился к удару.
– Я тебя предупреждал, – только и сказал он, наконец повернувшись. В карих глазах не было ни гнева, ни любви – только усталость. – Я здесь, я обеспечиваю вас. Большего не жди.
– Ты же любил девочек, – Карина почувствовала, как к горлу подкатывает комок. – Катю и Веру. Что изменилось?
– Надеялся, что третьим будет сын, – он открыл пиво и сделал большой глоток. – Я отца своего понимать начал – он ведь тоже долго хотел сына, вон сколько сестёр у меня! И умер, когда я родился.
– Так вот, в чём дело? – Карина покачала головой. – Ты боишься стать как твой отец? Боишься разочаровать его мёртвого?
Артур посмотрел на неё с такой злостью, что на мгновение ей стало страшно:
– Не лезь в то, чего не понимаешь, – процедил он и вышел из кухни, оставив её одну.
Прозрение
На весенние каникулы старших девочек забрала бабушка в деревню. Карина подхватила жестокую простуду: сначала заболела Верочка, потом Катя, а уже от них – и она.
Организм, ослабленный недавними родами и постоянным стрессом, сдался без боя. Температура подскочила до тридцати девяти и не спадала даже после жаропонижающего.
В квартире стояла непривычная тишина, нарушаемая только неясным шумом улицы и редким плачем Сонечки. Март выдался солнечным, но обманчиво холодным – за окном сверкали сосульки, а деревья стояли голые, с набухшими, но ещё не раскрывшимися почками.
– Артур, – позвала она хриплым голосом, когда услышала, как хлопнула входная дверь. На часах было почти восемь вечера – он вернулся с работы позже обычного. – Помоги мне, пожалуйста. Я не могу встать, а Соня плачет. Ей пора кушать.
Она слышала, как он разувается в прихожей, как скрипят половицы под его шагами. На мгновение всё затихло, и Карина подумала, что он не придёт. Затем дверь в спальню приоткрылась, и Артур заглянул внутрь.
Она поняла, что муж хотел по привычке огрызнуться. Плотно сжал губы, с которых вот-вот должна была сорваться грубость, но, увидев бледную жену, с воспалёнными от температуры глазами и потрескавшимися губами, смягчился. Она лежала, закутавшись в одеяло – сильно бил озноб.
– Совсем разболелась? – проворчал всё же.
– Сил нет встать, – призналась она. – А Сонечка не ела уже три часа.
Артур нехотя кивнул и двинулся в детскую, откуда доносился плач. Карина закрыла глаза, прислушиваясь к звукам в соседней комнате: скрип детской кроватки, шорох одеяла, бормотание мужа. И внезапно – тишина. Плач прекратился.
Когда Артур вошёл в детскую, Соня кричала так, будто наступил конец света. Маленькая комнатка была выкрашена в нежно-розовый цвет. Ещё во время беременности Карина настояла на ремонте, и это стало дополнительным поводом для ссоры. Кроватка с белыми бортиками стояла у окна, а над ней висел самодельный мобиль с бабочками и птичками, который Карина смастерила со старшими дочками из цветной бумаги.
Малышка лежала на спине, отчаянно перебирая ножками в воздухе. Её личико покраснело от напряжения, крошечные кулачки сжимались и разжимались. На розовом комбинезончике виднелось влажное пятно – подгузник требовал замены.
– Вот ты какая... громкая, – пробормотал Артур, неуверенно подходя ближе. Он не прикасался к ребёнку ни разу с самого рождения и теперь чувствовал себя неловко. – Сейчас, сейчас…
Первым делом он сменил подгузник – неумело, но старательно, вспоминая, как это делала Карина. Затем неуклюже взял малышку на руки, поддерживая головку, как когда-то учила жена с первой дочкой. От ребёнка пахло молоком и чем-то неуловимо-детским, тёплым, чистым.
– Ну-ну, ну что ты... – пробормотал он, покачивая ребёнка. – Мама сейчас не может, потерпи немного.
И тут малышка открыла глаза...
Интересно читать? Сообщите об этом лайком и интересного станет больше! Подпишитесь и скиньте ссылку близким - вместе читать ещё интереснее!