Я замерла. Вот просто стояла посреди кухни с чашкой чая в руке и не могла пошевелиться.
— Папа, ты что? — только и смогла выдавить я.
Он швырнул на стол какие-то бумаги.
— Ларка, не делай вид, что не понимаешь! Тридцать лет... Тридцать лет я жил в неведении!
Я моргнула. А потом ещё раз. И ещё. Моргала часто-часто, будто это могло помочь смахнуть наваждение и вернуться в нормальный мир. В тот, где отец не говорит таких страшных вещей. Где он не смотрит на меня так, как будто я — какая-то пыль на его ботинке.
Мама скончалась пять лет назад. Это было тяжело для всех. Но мы справились. Вернее, я думала, что мы справились.
— Откуда эти... мысли? — голос звучал не моим, каким-то чужим, словно из колодца.
— Маринка перед кончиной записку оставила. Всё как на духу! — он ткнул пальцем в бумаги. — Думала, я никогда не найду, спрятала в альбоме с фотографиями. За подкладку засунула. А я вчера разбирал... нашёл всё.
Солнечные лучи, пробивающиеся через занавески, высвечивали пылинки, которые плавали в воздухе. Они кружились и переливались, как в замедленной съёмке. Я смотрела на них, пытаясь зацепиться за что-то настоящее, пока мир вокруг рушился.
— Она не могла... — прошептала я.
— Ещё как могла! — рявкнул отец. — Курортный роман! Я-то думал, она на море с подругами отдыхала, а она...
Чашка в моей руке задрожала сильнее. Чай выплеснулся на пальцы, но я даже не почувствовала, горячий он или уже остыл.
— Я не верю.
— Мне плевать, во что ты веришь! — он встал, опираясь кулаками о стол. — Или делаешь тест, или забудь сюда дорогу. Я не буду нянчиться с чужим ребёнком.
Чужим ребёнком. Чужим. Ребёнком.
Эти слова каленым железом прожгли меня насквозь.
Мне кажется, что двери подъезда не должны так громко хлопать. Это как-то... не по-человечески. Будто громовой раскат. Я вышла на улицу и остановилась. Куда идти? Домой? Так домой — это вроде туда, откуда я только что вышла. Но туда нельзя. Там больше не моё место.
Я пошла просто вперёд. Ноги несли меня сами, а в голове крутились обрывки мыслей. Детские воспоминания, какие-то фразы, взгляды...
Мне тридцать два. У меня есть муж, работа, своя квартира. Я... состоявшийся человек, наверное. Так почему же я сейчас чувствую себя абсолютно потерянной? Будто мне снова пять лет, и я заблудилась в толпе на ярмарке.
Телефон в кармане завибрировал. Миша. Заботливый муж интересуется, как прошёл мой визит к отцу. Каждое воскресенье последние пять лет я приходила к нему с пирогом или тортом. Мы пили чай, говорили о погоде, о политике, о соседях. Никогда — о маме. И уж точно не о том, что я могу быть... не его дочерью.
Я не ответила на звонок. Не могла сейчас говорить. Просто шла и шла, пока не оказалась в парке. Села на скамейку и уставилась на пруд. На воде плавали утки, качались на маленьких волнах. Беззаботные. Им-то явно не приходилось думать о ДНК-тестах.
Забавно. Мне всегда говорили, что я не похожа на отца. «Вся в мать», — с гордостью произносил он, когда меня хвалили за музыкальные способности или за упрямый характер. И никогда это не казалось мне странным. Просто так бывает — дети больше походят на одного из родителей.
Но сейчас... сейчас я начала вспоминать другие фразы. Косые взгляды маминой свекрови. «Не в нашу породу», — бурчала она иногда, думая, что я не слышу. Или вот дядя Коля, отцовский брат, вечно называвший меня «залётной птичкой». Я думала, это потому, что была непоседливым ребёнком. А может...
Вода в пруду покрылась рябью от внезапного порыва ветра. Мне показалось, что это отражение моей души. Тоже вся в рябь. Ни одной чёткой мысли.
Что, если это правда? Если я действительно дочь какого-то курортного романа мамы? Человека, которого я всегда боготворила. Человека, который всегда был для меня образцом честности и порядочности.
А может, это просто старческие фантазии отца? После кончины мамы он стал другим. Замкнутым, обидчивым. Возможно, это просто его способ наказать её. И меня заодно.
Я не помню, как оказалась возле дома своей лучшей подруги Светки. Просто вдруг пришла в себя уже на пороге её квартиры.
— Лариса! — она распахнула дверь и тут же нахмурилась. — Что случилось? На тебе лица нет!
Я плюхнулась на её диван и выпалила всё. Про записку, про требование отца сделать тест, про его слова. Она слушала, подперев щёку рукой, и качала головой.
— Знаешь, — сказала Светка, когда я закончила свой сбивчивый рассказ, — а ведь это многое объясняет.
— Что ты имеешь в виду? — я напряглась.
— Ну как он к тебе всегда относился... — она замялась. — Не обижайся, но твой отец всегда был... не особо ласковым. Помнишь, в детстве он почти не ходил на твои выступления? И дома вы жили как соседи. Ты сама всегда это говорила.
Я хотела возразить, но не смогла. Это было правдой. Между нами, всегда была какая-то стена. Не то чтобы он меня не любил... просто как-то отстранённо. Без того тепла, которое я видела в других семьях.
— И что мне теперь делать? — я закрыла лицо руками.
— А что ты хочешь? — спросила она.
Хороший вопрос. Чего я хочу? Доказать, что отец ошибается? Или... узнать правду, какой бы она ни была?
— Я не знаю, — честно ответила я. — Просто всё внутри переворачивается от мысли, что мама могла... что я могу быть...
— Послушай, — Светка взяла меня за руку, — твоя мама была человеком. Обычным человеком со своими слабостями и ошибками. И если даже она действительно... ну, увлеклась кем-то тогда, это не делает её плохой. И тебя — тоже.
Я кивнула, но внутри всё равно что-то сопротивлялось. Если бы всё было так просто.
— А что Миша говорит? — поинтересовалась подруга.
— Я ему ещё не рассказала.
— Почему?
Я пожала плечами. Почему? Наверное, потому что боялась. Боялась увидеть то же самое, что увидела в глазах отца. Недоверие. Разочарование.
— Он любит тебя, — мягко сказала Светка. — И ему всё равно, чья у тебя ДНК.
Миша встретил меня с объятиями. Сразу понял, что что-то не так. Я рассказала ему всё, глядя в пол, боясь поднять глаза. Он молчал, и это молчание было невыносимым.
— Ты как? — наконец спросил он, когда я замолчала.
— Не знаю, — честно ответила я. — Растерянно. Предательски.
Он кивнул:
— Я помогу тебе заказать тест, если хочешь, — сказал он просто.
И вот тут я заплакала. Впервые за весь этот кошмарный день. Просто потому, что он не стал говорить, что всё будет хорошо, что это неправда, что отец выжил из ума. Он принял мой страх и мою растерянность и просто предложил помощь. Без осуждения. Без лишних слов.
— А если окажется, что он прав? — спросила я сквозь слёзы.
— Тогда мы будем знать правду, — пожал плечами Миша.
Я посмотрела на него с благодарностью. Вот за это я его и любила. За спокойствие и надёжность.
— Но ты ведь понимаешь, — добавил он, — что для меня это ничего не меняет? Ты — это ты. Не твои гены.
Тест пришёл через неделю. Маленькая коробочка. В ней поместилось всё необходимое. И всё это может перевернуть мою жизнь.
Отец отказался сдавать образец. «Я и так знаю правду», — бросил он мне в лицо, когда я пришла к нему с этой коробочкой. Пришлось просить дядю Колю. Он согласился неохотно, но всё же помог.
А потом было самое тяжёлое — ожидание. Две недели, которые растянулись на вечность.
За это время я много думала о маме. Вспоминала её смех, её руки, её голос. Как она читала мне сказки перед сном. Как учила играть на пианино. Как плела косички по утрам перед школой.
Я перебирала семейные альбомы, вглядывалась в фотографии, пытаясь увидеть то, чего раньше не замечала. Есть ли в моём лице чужие черты? Но видела только себя. Обычную девчонку с мамиными глазами и... чьим-то ещё носом?
И ещё я думала о том, что значит быть родителем. Значит ли это обязательно иметь общие гены? Или это что-то большее? Тот, кто менял тебе подгузники, вытирал сопли, проверял уроки, водил к врачу... разве не он твой настоящий родитель?
Результат пришёл на электронную почту. Одно письмо, которое изменило всё.
Дядя Коля не был моим биологическим родственником. А значит, и отец — тоже.
Я сидела перед компьютером, глядя на эти строчки, и чувствовала странное опустошение. Не шок, не горе, не злость. Просто пустоту.
Миша обнял меня за плечи.
— Что теперь? — спросил он тихо.
Что теперь? Хороший вопрос.
— Не знаю, — честно ответила я. — Думаю, мне нужно поговорить с отцом.
Он кивнул. Я поняла, что он поддержит меня, что бы ни решила.
Отец открыл дверь не сразу. Выглядел он неважно — осунувшийся, небритый. Увидев меня, он нахмурился, но всё же отступил, пропуская в квартиру.
— Результаты пришли, — сказала я, проходя на кухню. — Ты был прав.
Он сел за стол, глядя в окно. Его руки, едва заметно дрожали.
— Я всегда догадывался, — проговорил он глухо. — Всегда чувствовал.
— Почему тогда ничего не сказал раньше? — спросила я.
Он пожал плечами.
— Маринка умоляла не поднимать этот вопрос. Говорила, что она любит только меня. А потом... потом ты росла, и как-то... просто стало поздно что-то менять.
Я смотрела на этого человека и пыталась понять, что чувствую. Обиду? Да. Разочарование? Определённо. Но где-то глубоко теплилось и другое чувство. Благодарность. За то, что, несмотря ни на что, он был рядом все эти годы. Не идеальный, часто отстранённый, но — был.
— Спасибо, что не бросил нас тогда, — сказала я тихо.
Он взглянул на меня удивлённо.
— Я тебя вырастил, — произнёс он с вызовом. — Кормил, одевал, учил.
— Да, — кивнула я. — И я благодарна тебе за это. Правда.
Мы сидели молча. Между нами, будто повисла невидимая стена. Правда, которую мы оба теперь знали, но не знали, что с ней делать.
— Ты похожа на него, — вдруг сказал отец.
— На кого? — не поняла я.
— На своего... настоящего отца, — он произнёс это слово с трудом. — У него тоже был такой упрямый подбородок. И брови вразлёт.
Я вздрогнула.
— Ты его знал? Видел?
Он кивнул:
— Нашёл в бумагах его фото. Письмо от него. Какой-то инструктор по плаванию в санатории. Красавчик — последнее слово он произнёс с горечью.
Я сглотнула комок в горле:
— Ты... ты знаешь его имя?
Отец напрягся:
— Зачем тебе?
Я пожала плечами. Зачем? Хороший вопрос. Хотела ли я найти этого человека? Познакомиться с ним? Или просто хотела знать?
— Просто хочу понять, кто я, — честно ответила я.
Отец смотрел на меня долго, будто оценивая что-то. Потом вздохнул и встал.
— Подожди здесь.
Он вышел из кухни, и я услышала, как он чем-то шуршит в другой комнате. Вернулся с потрёпанным конвертом.
— Вот, — он положил конверт на стол. — Всё, что я нашёл.
Я взяла конверт, но не открыла. Просто держала в руках, чувствуя, как быстро бьётся сердце.
— Спасибо, — сказала я. — И... прости. За всё это.
Он пожал плечами:
— Не за что тебе извиняться. Ты тут ни при чём.
Я встала, собираясь уходить. Но у двери остановилась.
— Знаешь, — сказала я, не оборачиваясь, — кем бы ни был мой биологический отец, именно ты научил меня кататься на велосипеде. И именно ты сидел со мной, когда у меня была ветрянка. И возил в больницу, когда я сломала руку. Это значит что-то, правда?
Я не видела его лица. Но мне показалось, что в его голосе, было что-то похожее на тепло.
— Да — сказал он. — Наверное, значит.
Я вышла из подъезда и глубоко вдохнула. Как будто воздух стал чище, а солнце — ярче. Странное чувство свободы охватило меня. Теперь я знала правду. И могла жить дальше.
Конверт жёг руку. Там было имя. Возможно, фотография человека, чья кровь текла в моих венах. Хотя он, скорее всего, даже не знает о моём существовании.
Хотела ли я его найти? Не знаю. Может быть, позже. А может, никогда.
Я достала телефон и набрала номер Миши.
— Привет, — сказала я. — Я еду домой. И знаешь? Я думаю, нам пора завести ребёнка.
Семья — это не только кровь. Это любовь, забота, поддержка. Это те, кто рядом в трудную минуту. Те, кто видит тебя настоящую — и любит тебя, несмотря ни на что.
А кровь... что ж, кровь — это всего лишь красная жидкость, текущая по венам. Не больше и не меньше.
Рекомендую:
Подписывайтесь, чтобы не пропустить следующие публикации.
Пишите комментарии 👇, ставьте лайки 👍