— Твой брат непутевый, незачем вам общаться! — оборвал Алину отец. — И не надо меня о нем расспрашивать.
— Но… Папа… Когда все случится, как я буду его искать? — Алина в замешательстве выдернула у себя заусенец, но даже не заметила этого.
— Его и без тебя найдут, — отмахнулся отец. — Иди, я устал, отдохнуть хочу.
Алина бесцельно бродила по квартире, то и дело натыкаясь на вещи отца — тапочки в коридоре, недопитый чай в кружке, очки на журнальном столике. Все как обычно, будто он вышел на минутку и сейчас вернется.
Но он не вернется. Никогда.
Алина остановилась у серванта, где за стеклом желтели старые фотографии. На одной из них, совсем выцветшей, с загнутыми уголками, молодой отец держал на руках мальчика лет пяти.
— Леша, — прошептала она, проводя пальцем по стеклу.
Единокровный брат. Человек-призрак. Тот, о ком в семье говорили вполголоса и с каким-то странным раздражением.
– Непутевый, — так называл его отец в редкие моменты, когда вообще упоминал старшего сына.
Телефон завибрировал, вырывая Алину из оцепенения. Это был нотариус.
— Да, слушаю, — ее голос звучал хрипло, будто чужой.
— Алина Сергеевна, нам удалось связаться с вашим братом по поводу наследства, — деловитый голос на том конце казался неуместно бодрым. — Приезжайте к нам в контору на следующий день после похорон в двенадцать, не опаздывайте.
— Он… Приедет на похороны?
— Сказал, что будет, — коротко ответили ей.
— Хорошо... Спасибо.
Она положила телефон и снова взглянула на фотографию. Где-то там у нее есть брат. На двадцать один год старше, живет где-то в Саратове. Бедствует. Ну или как там отец говорил? «Перебивается с хлеба на квас».
Странно, но сейчас, оставшись совсем одна, Алина впервые по-настоящему задумалась о Леше. О человеке, с которым у нее общая кровь, но которого она видела лишь пару раз в детстве. И вот теперь... Что она ему скажет? И что он ей?
Тяжело вздохнув, Алина прижала к груди фотографию. Все решится завтра.
Алина помнила тот вечер, когда отец позвал ее на серьезный разговор. Он уже был изможден химией, кожа приобрела землистый оттенок, а некогда крепкие руки превратились в тонкие прутики.
— Я составил завещание, — сказал он тогда, поглаживая ее по руке. — Все оставляю Леше.
Алина удивленно моргнула, но промолчала. В конце концов, у нее самой ничего не было, крохотная комната в их квартире, подработки, с папиной болезнью постоянную занятость позволить себе она не могла. На учебе перевелась на заочное. Отцовская двушка, старенькая «Тойота» и немного сбережений — не то, за что стоило цепляться. Может, у брата дела еще хуже.
— Он...Он все-таки мой первенец, понимаешь? — отец смотрел куда-то сквозь стену. — Пусть не устроился в жизни, но... Так надо.
— Я понимаю, пап, — она сжала его ладонь. — Все нормально.
Она действительно не хотела ранить отца на последних стадиях болезни. Хотя вопросы крутились в голове. Почему Леша, который даже не навещал умирающего отца? Который звонил от силы раз в полгода?
Похороны пришлось организовывать самой. Один звонок в морг тянул за собой десяток других — транспорт, кладбище, поминки. Ей едва исполнилось девятнадцать, а приходилось разбираться с вещами, которые и взрослые-то не сразу осиливают.
Она набрала номер брата, который нашла в отцовской записной книжке.
— Алло, — мужской голос звучал отстраненно.
— Леша? Это Алина... Дочь Сергея Петровича.
Пауза. Тяжелый вздох.
— Да, я знаю, кто ты. Нотариус мне уже звонил. Я приеду на похороны.
— Они завтра в одиннадцать, — ее голос дрогнул. — Ты сможешь приехать пораньше? Помочь с организацией?
Снова пауза.
— Нет. Я буду только на кладбище.
Короткие гудки. Алина смотрела на замолчавший телефон, чувствуя смесь обиды, растерянности и... Странного облегчения. По крайней мере, он приедет проститься с отцом. Хоть что-то.
Вечер перед похоронами она провела в оцепенении. Перебирала фотографии, пыталась представить, как будет жить дальше одна. Мама умерла, когда Алине было двенадцать. Других родственников не осталось. Только этот далекий, почти мифический брат, о котором она знала лишь три вещи: старше ее на двадцать один год, живет бедно и нигде толком не работает.
Теперь ей предстояло увидеть его вживую. Человека, которому отец оставил все, что у них было.
Кладбище встретило Алину промозглым ветром и моросящим дождем. Она стояла у свежевырытой могилы, сжимая в руках букет белых хризантем — отец их любил. Вокруг толпились немногочисленные знакомые и соседи, неловко переминающиеся с ноги на ногу.
— Ну где же он... — пробормотала Алина, в третий раз проверяя телефон.
И тут она заметила высокого мужчину, медленно идущего по главной аллее. На мгновение Алина растерялась. Она ожидала увидеть потрепанного, неухоженного человека, как описывал его отец – «непутевый», «еле концы с концами сводит». Но перед ней был совсем другой Леша.
Подтянутый, с аккуратной стрижкой и прямой осанкой. Дорогое темно-синее пальто, кожаные перчатки, начищенные туфли. Ничего общего с тем образом, который рисовало ее воображение.
— Здравствуй, Алина, — он подошел и протянул руку.
Голос спокойный, глубокий.
— Соболезную.
Она машинально пожала протянутую ладонь.
— Тебе тоже... Ты его сын...
Леша слегка кивнул, но промолчал. Встал рядом с ней у гроба, снял шляпу. В его глазах Алина заметила боль, сдержанную, глубоко спрятанную, но настоящую.
Остальное прошло как в тумане. Речи, прощание, комья земли, гулко стучащие по крышке гроба. Поминки в столовой неподалеку.
Алина почти не разговаривала с братом, он держался особняком, вежливо отвечал на вопросы, но сам ни с кем не заговаривал. Ни грусти, ни скорби не выражал, только спокойное достоинство.
Когда все закончилось, она неловко мялась у выхода из столовой. Леша подошел сам.
— Нам нужно поговорить, — сказал он, застегивая пальто. — Пройдемся?
Они шли по парку напротив кладбища. Моросящий дождь превратился в противную изморось.
— Отец оставил завещание на меня, — он говорил размеренно, глядя куда-то вперед. — Я знаю.
— Да, — кивнула Алина. — Квартира, машина и какие-то сбережения... Я не спорила, правда. Это его решение.
Леша остановился и впервые посмотрел ей прямо в глаза.
— Я все забирать не стану, — сказал он, и Алина замерла. — Квартира и машина — твои. Деньги, что отец завещал, — это те, что я ему сам высылал.
Алина уставилась на него, пытаясь осмыслить услышанное.
— Ты высылал ему деньги?
— Каждый месяц, последние пятнадцать лет, — он пожал плечами, как будто речь шла о чем-то обыденном. — На лечение особенно. Оформим дарственную на квартиру, когда в наследство вступлю. В машине я не разбираюсь, она тоже тебе пригодится больше.
Алина почувствовала, как земля уходит из-под ног. Все ее представления о непутевом брате рассыпались в прах. Она столько лет верила совсем в другое...
— Я не понимаю, — прошептала она. — Почему папа говорил...
— Неважно, — Леша поднял руку, останавливая ее вопрос. — Завтра я заеду, подпишем бумаги у нотариуса. А потом каждый пойдет своей дорогой.
И прежде чем она успела что-то возразить, он развернулся и зашагал прочь, оставив ее в полной растерянности посреди пустеющего парка.
Ночь прошла без сна. Алина ворочалась в кровати, пытаясь собрать воедино картину, которая никак не складывалась. С одной стороны — отец, всегда называвший старшего сына непутевым. С другой — элегантный, состоятельный мужчина, который сам материально поддерживал папу все эти годы.
Утром она долго стояла перед шкафом, выбирая, что надеть на встречу с братом. Хотелось выглядеть... Достойно? Взросло? Она сама не понимала, какое впечатление хочет произвести.
В нотариальной конторе Леша был сдержан и деловит. Подписал документы, обсудил, как лучше оформить дарственную на Алину. Нотариус сам предложил, чтобы с этим тоже обращались к нему. Никаких лишних слов, только необходимый минимум. Алина получила по завещанию библиотеку отца. Как сказал нотариус, только поэтому ее пригласили.
— Может, выпьем кофе? — неуверенно предложила Алина, когда они вышли на улицу. — Поговорим немного?
Леша взглянул на часы.
— У меня самолет через три часа.
— Пожалуйста, — она сама удивилась отчаянию в своем голосе. — Хотя бы полчаса.
Он неохотно кивнул.
В маленькой кофейне напротив Алина молча крутила чашку, подбирая слова.
— Знаешь, я... Я почти ничего о тебе не знаю, — наконец выдавила она. — Папа мало рассказывал.
Леша чуть заметно усмехнулся.
— Не сомневаюсь.
— Почему? — вопрос вырвался сам собой. — Ты много лет не приезжал? Почему он... Так говорил о тебе?
Леша сделал глоток кофе, задумчиво глядя куда-то в сторону.
— Это длинная история, Алина. И, честно говоря, не очень приятная. Прошлое лучше оставить в прошлом.
— Но ты его сын! — она подалась вперед. — И помогал ему все это время, а папа...
— А он рассказывал всем, какой сын неудачник, — спокойно закончил Леша. — Я знаю об этом. Это были наши с ним особые отношения.
Алина почувствовала, как внутри зарождается тепло. Странное, неожиданное. Она смотрела на этого чужого, но кровно близкого человека, и ей вдруг отчаянно захотелось узнать его лучше. Ведь теперь, когда отца не стало, они остались вдвоем.
— А чем ты занимаешься? — спросила она, пытаясь нащупать хоть какую-то ниточку связи. — Где живешь?
— У меня строительная компания в Москве, — Леша допил кофе. — Квартира там же.
— Москва? Но папа говорил...
— Саратов, — кивнул он. — Я переехал восемь лет назад.
Они помолчали. Алина чувствовала, что каждый ответ только множит вопросы. Леша помедлил, потом достал визитку.
— Вот, звони, если что.
Золотистые буквы на темно-синем фоне: «Алексей Петрович Воронов. Генеральный директор».
Когда они прощались у кофейни, Алина неловко шагнула вперед, пытаясь обнять брата. Он мягко, но решительно отстранился, протянув руку для рукопожатия.
— Береги себя, Алина.
— Ты тоже... Братик.
Что-то промелькнуло в его глазах — тень эмоции, которую она не смогла расшифровать. Он кивнул и быстро пошел к ожидавшему такси.
Алина смотрела вслед удаляющейся машине, крепко сжимая в руке визитку. У нее впервые за долгое время появилась надежда. Ведь теперь она знала, она не одна в этом мире. У нее есть брат. Семья.
Вечером, забравшись с ногами на диван, она перебирала в памяти их разговор. Потом решилась и отправила сообщение: «Мы ведь все равно семья? У меня больше никого нет, только ты».
Она отправила сообщение и с замирающим сердцем стала ждать ответа.
Телефон завибрировал на следующее утро. Алина, не успевшая толком заснуть, подскочила на кровати и схватила его дрожащими руками.
Одно сообщение. От Леши.
Сердце гулко застучало где-то в горле, когда она нажала на уведомление.
Алина перечитала короткое сообщение дважды, трижды, будто надеясь, что буквы магическим образом перестроятся в другой текст. Сообщение было написано с таким холодом, что перехватило дыхание.
— Почему? — прошептала она пустой комнате. — Я же ничего плохого не сделала...
Она стояла у окна, обхватив себя руками, и смотрела на улицу, где люди спешили по своим делам. У них была жизнь, планы, семьи. А у нее — только эта квартира, где все еще витал запах отцовского одеколона.
«Я не ищу новую семью».
Эти слова жгли сильнее всего. Будто она — что-то ненужное, лишнее. Что-то, от чего можно легко отмахнуться одним сообщением.
— Но я и не новая, — прошептала Алина, прижавшись лбом к холодному стеклу. — Я твоя сестра. Всегда ею была.
В голове проносились обрывки воспоминаний — отец, говорящий о старшем сыне с каким-то странным раздражением. Фотографии, которые видела лишь мельком. Редкие, скупые рассказы о том, что Лешка опять проблемы создает.
Что произошло между ними? Какая тайна лежала в основе этой семейной драмы, где отец выставлял сына неудачником, а Леша исправно помогал материально, оставаясь в тени?
Чайник щелкнул, выключаясь, но Алина так и не взяла кружку, чтобы его налить. Она решительно прошла в комнату. Пора было разобраться с этими тайнами.
Алина открыла ящик стола отца. Стала перебирать бумаги, пока не наткнулась на папку. Внутри — квитанция с переводом на двести тысяч рублей от Воронова А. С. И короткая записка, написанная твердым, размашистым почерком:
«На лечение. Квитанцию, как обычно, сохрани».
Алина перевернула листок. На обороте — дописка отцовской рукой: «Не нуждаюсь в подачках. Но деньги возьму, болеть дорого».
Что-то сжалось у нее в груди. Гордость. Обида. Недосказанность. Что стояло за этими отношениями?
Она медленно сложила бумаги обратно в конверт, чувствуя странное опустошение. Брат вычеркнул ее из своей жизни одним сообщением. Без объяснений. Без шанса.
И больнее всего было осознавать — она даже не знала, за что.
Шел дождь, когда Алина в третий раз за неделю пришла на кладбище. Она стояла у холмика могилы, на которой еще не установили памятник, и смотрела на фотографию отца, защищенную от непогоды пластиковой пленкой.
— За что, пап? — тихо спросила она, касаясь лица мокрыми пальцами. — Почему ты никогда не рассказывал правду?
Капли стучали по зонту, стекали по спине, заползали холодными струйками за воротник. Но Алина едва замечала дискомфорт, внутри кипели вопросы, которые теперь некому было задать.
Последние дни она провела, перебирая отцовские бумаги. Нашла десятки квитанций о денежных переводах от Леши, регулярных, крупных. В ящике с документами обнаружила старые фотографии брата в школьной форме, в какой-то мастерской, на выпускном в институте. Ничего о его взрослой жизни, будто отец намеренно коллекционировал только ранние годы сына.
— Кого ты защищал все эти годы? — прошептала Алина, вглядываясь в родное лицо на фото, в глаза, теперь навсегда застывшие, смотрящие куда-то сквозь нее. — Себя? Его? Меня?
Она долго пыталась сложить мозаику из разрозненных фактов. Брат, которого описывали как неудачника, оказался успешным бизнесменом. Отец, гордый и независимый, принимал помощь, но делал вид, что этого не происходит. А где-то между ними — тайна, которую они унесли с собой.
— Почему ты называл его непутевым? — она провела рукой по мокрому фото. — Почему скрывал правду?
Ответом ей был только шум дождя.
Алина вспомнила Лешу на похоронах, сдержанного, с прямой спиной и достоинством в каждом жесте. Человека, который не произнес ни одного упрека, хотя, возможно, имел на это право. Мужчину, что собирался отдать ей квартиру и машину, не требуя ничего взамен.
И тот же человек оборвал все связи одним холодным сообщением.
— Какими вы были на самом деле? — тихо спросила она у дождя. — Что между вами произошло?
Внезапно она почувствовала странное спокойствие. Будто что-то встало на свои места.
— Вы были сильными, — прошептала Алина. — Оба гордыми и… Скрытными.
Она вспомнила, как отец даже в самые тяжелые дни болезни никогда не жаловался. Прятал от нее счета за лечение, не рассказывал о материальной помощи сына.
И тот же характер она увидела в Леше, человеке, который поддерживал отца, несмотря на сложные отношения. Он был готов отказаться от наследства в ее пользу. И не желал восстанавливать семейные связи, даже когда она протянула руку.
— Вы похожи, — сказала она фотографии. — Поэтому и не могли ужиться.
Дождь начал стихать. Алина стояла, опустив голову, чувствуя странное облегчение.
— Спасибо, что оставил мне брата, пап, — сказала она. — Даже если он не хочет быть моей семьей.
Она поправила цветы в вазе, отряхнула с памятника пожелтевшие листья, бросила последний взгляд на фотографию и медленно пошла к выходу. Алина поняла, пусть нет ответов, но есть понимание, которое дороже любых слов. К тому же Леша еще вернется, тогда она еще раз попробует с ним поговорить.