Начало здесь. Во время оное Гаджиево называлось Мурманск-130, и как говаривал Серёга Козловский:
— Ибо местечко сие лежит недалече от Мурмашей курсом строго на Полярную вёрст осмидесят или около того и нарече́ся град сей Гаджибеевка.
Гадюкино — реже употреблялось. Очень симпатичное селение мореходов, собранное из хрущёвок, ютящихся друг к другу в живописной низине в окружении ледниковых озёр и скалистых лысых сопок. При въезде на КПП первыми вас «дружелюбно» встречали дежурный офицер с двумя матросами, которые без прописки или командировочного бескомпромиссно ссаживали с транспортного средства и разворачивали восвояси, «счастливчикам» допускалось следовать дальше. Слева на сопке разложился большой длинный пятиэтажный дом «китайская стена», там располагались по-большевистски собранные вместе — почта, телеграф, телефон. Чуть вниз дорога уходила дальше, где разместилась первая автобусная остановка рядом с двухэтажной красного кирпича ВАИ, там же небольшая площадь, с которой служившие в Оленьей Губе, а проживавшие в Гаджиево отправлялись к месту службы в закрытых «Уралах», прозванных благодаря исключительному комфорту — «скотовозами». Далее автобус проезжал до конечной остановки рядом с ДОФом.
Тот, кому удавалось проделать этот путь, полноправно мог причислять себя к элите флота. Гаджиево — это база самых современных и лучших не только в Советском Союзе, но и во всём мире подводных крейсеров. Затерянное среди сопок на берегу глубоко вдающегося в сушу фьорда за полярным кругом, это было единственное место необъятной России, которое позволяло, благодаря умирающему в этих водах тёплому Гольфстриму, круглогодично направлять наши корабли на боевое дежурство в Ледовитый океан и Атлантику.
Именно служба на новейших подводных лодках влекла молодёжь на север. После окончания училища самым престижным местом безоговорочно утвердилось Гаджиево, где базировались стратегические подводные крейсера проекта 667. Не менее престижной считалась Западная Лица, где у пирсов можно было наблюдать многоцелевые лодки проекта 671 — охотники за стратегами противника, а в бухте Нерпичья — уникальные гигантские ракетные катамараны «Акула» проекта 941.
Здесь базировались самые боеспособные корабли, служба на которых била ключом — наплаванность на ракетных лодках в море в год в среднем составляла 150 суток, 72 — отпуск, 20 дней — профотдых сразу после автономки в санатории всем экипажем, 3 недели — обучение в учебном центре в Палдиски, приплюсуйте сюда время у пирса, когда одна смена или весь экипаж в целом сидел на корабле «без схода» по тем или иным причинам, и в результате для жизни на земной тверди оставались крохи. Для подводников, проводивших большую часть своей жизни внутри прочного корпуса, «гражданка» волей-неволей уходила на задний план, но тем дороже ценилась каждая минута, проведённая на берегу.
Шло короткое полярное лето 1989 года.
«Мудрой» державы знаки: на экранах телевизоров знаменитые борцы с коррупцией Гдлян и Иванов принародно выводили на чистую воду всё новые и новые сонмы партоплутократов, добивая веру в чистоту Партии. На страницах самого популярного журнала «Огонёк» с завидной методичностью на головы советских граждан вываливались тонны архивов о политических репрессиях; бывшие диссиденты получили легальную возможность с экранов телевизоров бороться с коммунизмом в качестве нардепов в прямом эфире телешоу I Съезда народных депутатов СССР; бастовали шахтёры, не получавшие несколько месяцев зарплату, стуча касками о мостовую перед Белым домом. Наконец, полностью вышли войска из Афганистана. В Норвежском море у острова Медвежий затонул «Комсомолец», унеся жизни сорока двух братьев-подводников. В центре Тбилиси войска разогнали митинг сапёрными лопатками. Литва и Латвия объявили о суверенитете. Частные лица получили право торговать валютой. Пала 100-километровая Берлинская стена, Польша с Венгрией повернули курс в сторону Запада, а в Румынии убили Чаушеску. На Кавказе заискрили вооружённые конфликты Грузии с Абхазией и Осетией, а у Азербайджана с Арменией — из-за Карабаха.
В стране расцвёл частный бизнес — видеосалоны, платные кафе и туалеты, в Москве тротуары Тверской от самого Кремля и дальше по Ленинградке плотно обступили проститутки, центральные улицы крупных городов превратились в рай для коробейников, а стадионы переквалифицировались в вещевые рынки. И всё это на фоне сногсшибательных и умопомрачительных внешнеполитических успехов Горбачёва и его жены Раисы.
Молодые офицеры и мичмана разделились на два противоположных лагеря, параллельно со службой, уйдя кто в бизнес, а кто в рэкет, а их старпомы, учась в Военно-морской академии, подрабатывали охранниками, таксистами и вышибалами в казино.
В это непростое для страны лето 31-я Краснознамённая многоусердная дивизия подводных лодок продолжала жить по старинке. Бася вернулся с отработки бесконечных морских задач, боевая служба по непонятным причинам откладывалась — тогда никто не подозревал, что прошлогодняя автономка для бравого экипажа окажется последней, а их корабль вскоре пойдёт «на иголки». Передохнув недолго на берегу, братья-подводники по-прежнему один за другим уходили на боевые задания в море, откуда возвращались, оставляя в морских глубинах все свои силы, — серо-зелёные, измотанные, но в любой момент готовые вновь вернуться, чтобы продолжить фанатично служить Родине, которой они были больше не нужны.
Пока Господь-Воздаятель губил безумием страну за беззакония да грехи многочисленные, в Гаджибеевке течение времени словно остановилось — Ярило дневное, как и прежде, светило и за горизонт не заходило, ночь за полночь вокруг уставного озера в центре селения, как и десятки лет дотоле, бродили в поисках доппайка шила и разнообразных приключений разгульные компании загулявших служилых, как правило, из числа тех, кто в благих целях отправил зело любимых чад с их матерями на «Большую землю», освободившись на время от пут воздержанности и благонравия. «Холостяки», оставленные без присмотра, отжигали напропалую, как проживали свой последний день на белом свете. Повсюду в домах горел свет, а из окон на улицу неслась музыка всех направлений. Никого не удивляло, что в 3:30 утра отдельным ухарям, обретавшимся в изрядном подпитии, взбредало в голову переплыть озеро во всей невинности первозданного Адамова наряда, в то время как на школьной волейбольной площадке члены дружного экипажа в/ч 70063, едва державшиеся на ногах от выпитого горячительного эликсира, играли в волейбол — сие занятие изрядно прибавляло веселия их сердцам. Угорая от смеха, они со всей дури били мяч, упорно не желавший перелетать через сетку, — жизнелюбцам сим оставалось пару часиков на сон, чтобы успеть к священнодейству в 7:45, творимому на пирсе ежедневно, — подъёму святого военно-морского флага — давней и нерушимой традиции со времён рождения российского императорского флота.
Нормальная тема — Бася с двумя другими гиперборейцами, просидев ночь за работой над шилом, не ведая сна и усталости, побежали через нижний КПП на подъём флага, пронеслись мимо комендатуры с гауптвахтой, затем миновали пост РБ и влетели на пирс — а возле корабля ни единой души, лишь одинокий боец — верхний вахтенный с автоматом. Тогда они предприняли марш-бросок в казарму, огибая бухту. На сопке возвышалось красивое здание штаба флотилии, куда Басе и другим, как он, смертным было попасть всё равно что в Кремль. Группа ночных марафонцев резво минула плавказарму польской постройки, в которой располагался штаб 31-й дивизии. Наконец, родная четырёхэтажная казарма, забежали в экипаж на первом этаже, а встретил их старпом — благороднейший из благородных, но не радостным лаем, а глаголя:
— Ну что, жалкое сборище, совсем допились? Воистину вы в гибельном заблуждении, сейчас вечер, а посему возвращайтесь в храмины свои, покуда до утра полно времени, — сего-то и алкало та братия.
Никогда не забыть холодной, аж зубы сводит, простой воды из крана с привкусом железа. В более поздние времена, когда Бася отдыхал с женой в Карловых Варах, врач прописал им пить воду с колоннады под номером 4 — один в один вода из гаджиевской казармы, только тёплая!
Завалить в гости без приглашения после полуночи — стандарт жизни одичалых.
Бася у себя дома, совсем недавно ушла царица этой ночи, а он прилёг вздремнуть — хоть немного, да спать надо. Вдруг звонок входной двери препротивно начал исполнять «Большой сбор» в аккомпанементе какофонии стуков в дверь кулаками. Время 3:30 утра. Глядь, Валера Тапп со своим штурманом Мишкой Месищевым (ВВМУППаком годом старше) на бровях и в сильном подпитии.
— Почивать изволишь? — адресовался к недовольному и заспанному Басе млад Валера, облокотясь о дверной проём и уперев руку в бок — а мы тут не покладая ног грибы на сопке собирали, да и решили к тебе без приглашения нагрянуть, дабы немедленно их изжарить. Надеюсь, эликсир горячительный наличествует? — оба подводника благородных ржали над каждым словом как ненормальные, держа в руках по небольшому грибочку, у Баси же вид был красноречивее любых слов — форма одежды «трусы — голый торс» (топлес) при иных обстоятельствах показалась бы весьма неблагопристойной и неуместной, но в той ситуации — единственно подходящей.
— Как нельзя кстати, черти лохматые, — в груди его вельми разносило от злости, но он давно научился в подобных ситуациях сердцем не поддаваться порывам гнева, а стараться сохранять у себя покойное всеприятие. — Вы, аспиды, сейчас без корабля сидите, а мне в 7:45 на подъём флага, спать осталось всего ничего!
— Яко же наста наш час, — пастырским голосом возгласил Месищев, обречённый на пьянство с млад Валерой сей ночью, впрочем, как и во все последующие, покуда Ленка у Таппа улетела в Питер рожать. — Штурмана! — на правах старшего со времён ВВМУПП скомандовал Мишка, — отсыпаться на том свете будем, а ныне пока Луна да Солнце светят рядом, а других звёзд на небушке не видать, приказываю — грибы жарить да трапезничать, — Мишка сопровождал словеса сии многозначительным наклоном тела в одну сторону, завлекательно изображая руками процесс разлива алкоголя равновеликим наклоном бутыли в другую сторону — сим неподражаемым языком тела не овладеть и в целый век обучения шкиперским наукам.
Дабы пресечь срам и скоморошество, учинённое штурманами в дверном проёме, и не восстановить против себя глубокоуважаемых соседей по лестничной клетке, пришлось впустить сих необузданных нечестивцев, после чего разбитная компашка отдалась буйному и разгульному веселью — пока дары природы поджаривались, сковородка мистическим образом пару раз слетала с плиты, благополучно приземляясь на пол, чему братия гулящая изрядно удивлялась и веселилась, зато шильцо зело не подвело ни разу, и всё прошло как нельзя здорово. Когда же к утру потеха сия праздная закончилась, время пришло и на службу собираться.
Вот как у подводников подъём военно-морского флага знаменует суточный круговорот жизни — финиш и в сей же час момент старта.