Я не могла нарадоваться покупке. Собственная жилплощадь! И хотя это была лишь маленькая комнатушка, восемнадцать квадратов в трёхкомнатной коммунальной квартире в сталинке на первом этаже, испытывала чувство гордости и эйфории. Ещё бы, ведь деньги на покупку не упали мне с неба, не достались от родителей. Каждую копеечку заработала сама, бережно собирая и откладывая на протяжении пяти лет. Безусловно, я не планировала прожить в четырех стенах комнаты всю жизнь. Для начала самостоятельной жизни свое жилье, кроме того, в центре города, стало бы для меня отличным стартом.
И так, оформив сделку и получив ключи, я заселилась. В комнате напротив проживала пенсионерка. Воспитанная, тихая, скромная, она редко появлялась на общей территории и в целом большую часть времени жила на даче или у дочери на другом конце города. Чего не скажешь о бабушке, чья комната располагалась поодаль остальных и имела наименьший метраж. Несмотря на это, чувствовала она себя полновластной хозяйкой всей квартиры. Едва завидев нового жильца, Марья Ивановна набросилась подобно кобре:
— Обманули тебя, пустая твоя голова! Неужто не видала, какую халупу купила? Гляди внимательно! — шипела, она, указывая на трещины в стенах коридора, облезлую краску на стенах общей кухни, засаленную газовую плиту и шатающийся в стороны унитаз.
Проведя полный обзор всех проблем коммунальной квартиры и заметив слёзы на моих глазах, Марья Ивановна ехидно усмехнулась. В тот момент я и не смекнула, что старуха отнюдь не волновалась за меня. Её цель была в другом: вывести меня на эмоции, заставить переживать и плакать. Надо отдать должное, она получила, что хотела.
Последующие несколько дней я и впрямь провела в растерянности и слезах. Всё то хорошее, те плюсы, что изначально радовали меня, перекрыли скверные слова старухи. Однако я по натуре оптимист и решила исправлять ситуацию своими руками. «Стены можно прошпаклевать и покрасить, потолки побелить, кухню отмыть, да и сантехнику постепенно заменить», — воодушевилась я.
Если соседка напротив оказалась не прочь внести изменения в жизнь коммунальной квартиры, то Марья Ивановна встала в позу. Замечу, денег с неё не просила ни рубля. Впрочем, Яга была против. Аргументируя тем, что её и так всё устраивает. Мне пришлось действовать под сопровождающие, ругать и скандалы. Несмотря на это, я всячески старалась сгладить углы, не вступала в перепалки, отмалчивалась.
Старая соседка не унималась. Проходя мимо, норовила толкнуть плечом. А надо заметить, женщиной она была высокой, крупной и имеющей излишний вес. Несмотря на преклонный возраст, весьма здоровой и крепкой. Отчего меня весом сорок пять килограмм пружинило на пару метров в сторону. И то лишь малые пакости. Куда неприятнее видеть свёрнутые смесители, залитую жиром со сковороды, свежевыкрашенную стену, специально выставленный на кухне мешок с мусором, истощающий тухлый запах. А как виртуозно бранилась старуха, слышали жильцы до пятого этажа. Будто матёрый зэк, отчеканивая каждое слово, пристально глядела в спину и жаждала эмоций.
Странности пренеприятнейшего поведения я некоторое время списывала на скверный нрав, старческий маразм. Посему, повторюсь, не вступала с ней в перепалки, игнорировала и всячески избегала встреч.
Пока не обнаружила связанные нитками иголки, воткнутые в косяк над дверью моей комнаты. Одев перчатки, вынула сие и, подкравшись к комнате старухи, воткнула в её дверь. Стоило мне вернуться к себе, как из коридора послышался крик. Марья Ивановна неистово бранилась, проклиная меня на чём свет стоит.
Спустя пару дней под линолеумом у порога мне довелось найти соль, перемешанную с землёй. Взяв совок и веник старухи, который та хранила за унитазом, смела и вытряхнула к её порогу.
Признаться, я не верила ранее в порчу или иные вредные воздействия. Казалось, что соседка вознамерилась напугать меня и только и всего. Я наивно ошиблась. В скором времени меня одолела таки болезнь...
По телу одна за другой поползли гнойные язвочки. Это заставило меня обратиться в поликлинику. Диагнозы посыпались один за другим. Назначенные лекарства и мази приносили лишь временное облегчение, а тело продолжало покрываться язвами. Непрекращающийся зуд не давал покоя ни днём, ни ночью.
Однажды в троллейбусе ко мне подсела старушка почтенного возраста. Ветхая, низенькая и худенькая, сжимающая одной дрожащей рукой трость, другой схватилась за сиденье напротив. Седые волосы собраны в аккуратный пучок и украшены невидимками с жемчужинами. На правом глазу виднелось бельмо. Она чуть улыбнулась и отвернулась в сторону. Затем повела носом, принюхалась и взглянула на меня. Поморщившись, снова отвернулась. Мне стало не по себе. Кроме того, язвочки на руках прямо-таки запылали. Стараясь незаметно почесать руки, повернулась к попутчице бочком и услышала тяжелый вздох.
— Порчей смердит от тебя, девочка, — раздался шепот и, склонившись к самому уху, добавила: — Могу помочь!
—Спасибо, возлагаю на помощь врачей! — растерянно ответила я.
Каюсь, посчитала незнакомку сумасшедшей.
— Ну, как знаешь, деточка! — отмахнулась старушка, и её губы растянулись в улыбке.
Я натянуто улыбнулась в ответ и уставилась в запотевшее стекло троллейбуса. Краем глаза заметила, как она достала из сумки клочок бумаги и что-то торопливо написала. В следующий миг она поднялась и, сунув листок в мои руки, проговорила:
— Возьми, ежели надумаешь, приходи, — продвигаясь через проход, крикнула: — Моя остановка! До свидания!
Чудная пассажирка растворилась в толпе на улице. Троллейбус тронулся. Я развернула листок бумаги. На нем красивым почерком был записан адрес. Скомкала лист, намереваясь выбросить, но, вспомнив, что нахожусь в троллейбусе, сунула в карман пальто.
Наступившей ночью меня терзали кошмары. В полусне до слуха доносится скрип половиц, словно бы я нахожусь не одна. Ступая тяжелой поступью, некто приближается ко мне. Тихий мерзкий шепот, прерываемый хохотом, исходит из темноты и разлетается по комнате. Звуки смешались в единый гул, и мне мерещится, как я лечу в глубокую яму. Ещё немного, а над лицом закрылась крышка гроба. Раздался треск земли, которую щедро сбрасывают лопаты. Я мечусь, пытаясь выбраться, но силы покинули тело. Вместо крика слышу собственный осипший стон. Тело пронзает боль, словно тонкие иголки впиваются в плоть.
«Очнись, очнись!» — говорю я сама себе и с трудом приоткрываю глаза. От постигшего ужаса хватаю воздух ртом и силюсь закричать. Надо мной, замерев на растопыренных ногах, склонилась Марья Ивановна.
Она точно обезумела! Скалится, подобно демону и щиплет своими толстыми пальцами моё тело. Отчего его покрывают очередные язвы. Внезапно она замечает, что я вижу её, и со свирепым воплем, выкатив наполненные злобой глаза, вцепляется руками в шею. Крепко сжимает и с наслаждением наблюдает за тем, как я корчусь и задыхаюсь. В этот миг спасительные лучи света, что исходят от фар паркующегося под окнами автомобиля, охватывают комнату. Вместе с этим исчезает и старуха. Вскочив с дивана, включаю свет и оглядываю пространство. Никого!
«Это сон! Просто жуткий сон!» — пытаюсь убедить себя.
Замерев у зеркала, оглядываю мокрые язвы и неожиданно цепенею.
«Нет! Не может быть!» — вскрикиваю я при виде свежих багровых следов чужих пальцев на своей шее.
Читать вторую часть
