ВОСПОМИНАНИЯ О ТРЕТЬЕЙ ГОРЕ
моей бабули Веры Ивановны Егоровой (Казанцевой), которые она записала в 1988 году в возрасте 93-х лет:
Георгий Цыпцын
«Наша улица сначала называлась Зады Третьей горы, потом – Односторонка Третьей горы, а с 1930-х
Привольной. Но фактически это все та же Третья гора. Тогда и городом-то ее не считали. Город был под
горой. В городе кинематографы, театр и много магазинов. Мы так и говорили: «пойдем в город». Сама гора
раньше была крутой, это позже ее срезали. Домов было мало. В небольших домиках в 3-4 окна жил рабочий
люд. Но Третья гора была и красивым, здоровым дачным местом. В 90-е годы XIX века здесь стали
строиться военные и казанская интеллигенция. Известный богач Плотников построил на продажу три
двухэтажных дома, а владелец нескольких гастрономов Афанасьев – двухэтажный, единственный
кирпичный на Третьей горе дом, где в нижнем этаже открыл свой гастроном. Помню, первое время висела
на стене магазина реклама: «Время деньги! Зачем ходить в город, когда можно купить здесь?». На Третьей
горе жили известнейший врач Волков, профессор университета математик Мочагаев, профессор-историк
Шестаков, химик Богородский. В доме Максимова под № 59 с 1898 по 1905 год жила семья Хлебниковых и
юный будущий поэт Велимир ходил по нашей улице в 3-ю мужскую гимназию. В моем детстве Третья гора
– это пригород, где дома утопали в зелени больших садов. На Третьей горе находилась Осокинская роща по
имени владельца Суконной фабрики. C одной стороны она граничила с глубоким оврагом, которому после
постройки больницы купцом Шамовым народ дал название Шамовский, как и самой больнице и верхним и
нижним воротам прохода к ней. С другой стороны роща спускалась ко Второй горе. Узенький бульвар под
вековыми деревьями стал любимым местом гуляния молодежи от Шамовской больницы до ворот,
выходящих к Зеленой улице. В том, что купеческие деньги пошли на строительство больницы, а не церкви –
заслуга домашнего врача семьи Шамовых, убедившего смертельно больного купца в необходимости
постройки не церкви, а больницы для жителей города. В сентябре 1918 года во время боев с войсками
Колчака больница была повреждена. После восстановления там находилась клиника университета, а с 1925
года – Областная Советская больница, где работали самые известные тогда врачи, профессора Вишневский
и Терегулов. Под Третьей горой, рядом с шамовскими воротами, стоял двухэтажный деревянный дом
пожарного общества. Надо сказать, что в конце 80-х годов XIX века в России стали открываться народные
дома, рабочие клубы с библиотекой, театральным и лекционным залом, чайной и книжной лавкой. Там же
действовали воскресные школы. На втором этаже этого дома пожарного общества был открыт Гоголевский
народный дом. Я сама еще застала и Гоголевский театр, и Гоголевскую библиотеку. И книги брала, и в театр
ходила. Спектакли играли любители-студенты больше Островского. На нашей (Привольной) улице в старое
время домов было совсем мало. Наш дом стоял в громадном саду. За забором в сторону Третьей горы–
небольшой домик, далее дом №31, где жила семья Гинзбургов (Александр Гинзбург, в 1917 году член
Казанского ревкома, погиб в 1918 году 20 лет от роду), а еще дальше красивая дача профессора
Острякова. Ну и до поворота на Третью гору еще три дома, владельцев которых я уже не помню. Левее и
напротив нашего дома – овраги, глубокие и не очень, с выступами лужаек, заросших деревьями,
кустарником и травой. В оврагах мы собирали грибы – лисички и шампиньоны. Паслись коровы и козы,
загуливая и на улицы. На улице Ремесленной стояло тоже домов пять. Спуск на улицу Тихомирнова
назывался Шмелѐвым оврагом. Там тоже было домов пять. Зеленая поляна напротив нашего дома
привлекала молодежь. По праздникам парни и девушки водили хоровод. В Троицын день (праздник после
Пасхи) в центр поляны ставили березку, наряжая ее лентами. Было модным парням одеваться, как
мастеровым: косоворотка, недорогой пиджачок, брюки в сапоги и фуражка с козырьком. Девушки в
цветастых платьях или в кофточках с юбкой и обязательно в косынках на голове. Помню, из всех парней
выделялся кудрявый красавец в синей суконной поддевке и брюках в сапоги. Бывало и такое: парни с
соседней Калуги устраивали драки с нашими парнями. Доходило до поножовщины. Летом, вечерами до нас
доносились напевные песни с Калуги и деревни Аметьево. Девушки с Кирпичного завода пели: «На окраине
где-то города я в рабочей семье родилась. Лет пятнадцати, горемычная на кирпичный завод нанялась». Раз в
неделю на нашей улице появлялись угольщик-черемис в длинном кафтане в лаптях. Он возил тележку с
углем для самовара и кричал: «Угля, кому угля!» Точильщик на плече на ремне нес станочек с точилом и
кричал: «Точить ножи, ножницы!» Старьевщик, татарин в черном халате, на голове чаплашка, на плече
мешок – свое: «Старья берем! Есть – продавай!» Появлялись и торговки с коромыслом и
лотками: «Ягоды, ягоды!» Башкиры в теплых с мехом халатах и меховых шапках привозили на лошади
кумыс в четвертях. Мы всегда покупали. А воду с колонки желающим возил водовоз на телеге с большой
бочкой. Колонка стояла на пересечении улиц Ремесленной, Зеленой и Третьей горы. Находилась она в
будке, наружу выходила только часть крана. В будке сидела продавщица и отпускала воду по каким-то
жетонам, которые стоили гроши. Спустившись с Третьей горы, мы попадали на Суконный рынок, где можно
было купить все. Здесь же всегда на телегах продавались дрова с доставкой к дому. На углу Третьей горы и
Тихомирнова ждали работы пильщики, рубщики дров. Там же стояла будка с дежурным полицейским; в
случае скандала или драки с Третьей горы за помощью бежали вниз к этой будке. В 30-е годы улицу
переименовали в честь всесоюзного старосты Калинина, не раз бывавшего в Казани. Тогда же наша
Привольная улица стала бурно застраиваться небольшими деревянными домами и от живописности
естественной природы ничего не осталось. Но как сейчас перед моими глазами встают картинки из моего
детства и юности самого начала ХХ века. Вот и снесли дом, в котором я прожила всю свою жизнь. Скоро
совсем будет не узнать эти места, называемые в старое время Третьей горой. Старых домов осталось совсем
мало. В недалеком будущем снесут и их, и на месте садов появятся громады многоэтажек. История Третьей
горы и ее жителей уйдет в прошлое.
P.S. По изложению чувствуется, что моя любимая бабуля в 1912 году закончила 3-ю женскую гимназию на Лецкой улице с золотой (настоящей) медалью. В голодную зиму 1934 г. сдала в Торгсин за буханку хлеба.
