С Грапой, четвёртой из «девчат», познакомилась Анна ближе к Рождеству.
Пожилая улыбчивая женщина, невысокая, с белоснежным тяжёлым узлом волос, чем-то напомнила первую школьную учительницу и сразу понравилась Анне.
Даже багровая клякса родимого пятна на щеке не испортила общего впечатления.
После чая да пирогов перешли поближе к печи, заговорили про разное. А когда Анна отвлеклась на чтение, зашептались тихонечко:
- Я давеча его видела. Внешне-то не меняется. Только взгляд всё дичает сильнее.
- Не преувеличивай, Грапа. От такой жизни каким ему быть? Весь год в лесу бирюком мается.
- Каким не быть, а возвернуться всё сложнее! Уходит время-то. Ещё немного и всё!.
- Тося говорила, что сейчас уже полегче ему. Избу подправил, печь сложил.. .Обходится как-то…
- Обходится! Разве то жизнь? …
Анна не сдержалась, спросила – о ком речь. И бабки примолкли. Грапа повела бровями, выразительно взглянула на Оню. Та порозовела немного, попросила чуть виновато:
- Ты бы Аннушка до клуба прогулялась, может с почтой мне пришло что-нибудь. Сходи, деточка, уважь старую.
Как не хотелось Анне идти, а пришлось, делать нечего. Поднялась неохотно и вышла, оставила приятельниц с их тайнами.
Во дворе по заборчику скакала сорока. Синий хвост взблёскивал на солнце, переливался драгоценностью среди чёрно-белых перьев.
Анна загляделась на птицу. А та, словно красуясь, распушилась да запрыгала резвее, высоко поднимая лапки.
- Ты дрессированная? – удивилась Анна, поманила. - Цыпа-цыпа-цып…
Сорока взглянула с насмешкой, вспорхнув, полетела к дальним деревьям.
Вздохнув, Анна побрела следом.
Ей не давал покоя подслушанный разговор. Она была уверена, что обсуждали Тосиного брата. Разбирало любопытство - что же с ним произошло?
Задумавшись, Анна настолько погрузилась в себя, что чуть не налетела на женщину – черноглазую, яркую, смахивающую на цыганку.
Женщина улыбнулась приветливо:
- Доброго денёчка, красавица. Смотрю, не нашенская ты. Не местная. Гостишь у кого?
- У бабы Они, - подтвердила Анна.
- А не боишься? – прищурилась незнакомка. - У ведьмы ведь квартируешь!
Это прозвучало настолько неожиданно, что Анна остолбенела на миг. А женщина пошла по дорожке вперёд, заметая подолом пёстрого цветастого платья снег.
- Подождите! Что вы говорите такое? Баба Оня - ведьма??
Женщина, не оборачиваясь, кивнула:
- Вся их четвёрка ведьмачит. Ты уже со всеми познакомилась?
- Со всеми.
- Что ж ты смотришь, а не видишь? Каждая же знаком помечена! Матрёшка одинока, Тося дурная, не в себе, Грапа на лице знак носит. А Оня самую страшную дань заплатила – внучку на науку чёрную выменяла!
Анна слушала и не могла поверить. Что за бред! Не могут быть девчата ведьмами, просто не могут! Особенно баба Оня. Только не баба Оня! Ласковая и немного суетливая, хлопочущая возле печи и смешно покрикивающая на кику.
Или... Всё-таки могут? И та же самая кика, крутящаяся в доме, и суседко, и баенник – тому прямое подтверждение? И ведьмина бутылка, которую научила собирать бабка! Все эти травки, настои, наговоры… И нечисть, с которой так ловко расправилось их тройка… Вот! Именно, что расправилась! Ведьмы не стали бы прогонять нечисть!..
Последнюю фразу Анна невольно выкрикнула, подняла глаза на идущую впереди незнакомку и не поверила глазам!
С треснувшим горшком на голове, с комом спутанных волос да в рваной одёжке совсем не походила та на давешнюю улыбчивую цыганку. Размахивая руками, ступая по снегу трёхпалыми синими от мороза ногами, уверенно углублялась в лес. Анна же, словно на привязи шла за ней, не могла остановиться.
- Куда идём? – сами собой пришли нужные слова, и нечисть сгинула с криком, разом ушла в сугроб.
Тёмные мрачные деревья окружили Анну, стояли стеной, заслоняли небо. Даже снег здесь выглядел каким-то другим, не белым - грязно-серым.
За деревьями чуть поодаль шевелились, двигались тени.
Мерещилось что большое, тяжёлое. Загорались и гасли красными огнями глаза. Трещали стволы под напором неведомой силы.
Метнувшись по сторонам, ни просвета, ни тропочки не увидела Анна.
Сверху посыпался снег. Заухало что-то пронзительно и мир будто сжался – надвинулась тьма, обхватила ледяными тисками, стиснула до боли. Ввинтились в тело ледяные иглы, закололи, приморозили.
Почти теряя сознание, услышала Анна громкое «Краа» и сразу отпустило наваждение! Отполз мрак, посветлело в глазах. Пытаясь отдышаться, разглядела Анна рядом мужчину.
Изрядно обросший, в шапке до глаз, в ватнике да валенках был он сродни лесным духам, вот только не нападал – защищал её от них. Расставив руки, повернувшись в сторону, где скрылись меж стволов тёмные силуэты, говорил он что-то напевно. Голос шелестел палой листвой, опускался до звериного рыка, взлетал временами грозным окриком. Бесстрастно взирая на происходящее, на плече незнакомца сидел ворон.
- За шишигой увязалась? Куда только попёрлась!
Анна, засмотревшаяся на действо, не сразу поняла, что мужчина обращается к ней.
- Вроде не дура, а заглотила наживку.
Обидно было слушать подобное, и она выпалила:
- Ты тоже вроде не дурак. Ловко всех разогнал. Отчего же в лесу живешь?
- Ещё какой дурак, - процедил мужчина. – Но лучше зови Тимофеем.
- А я - Анна.
- Попала ты, Анна… Хорошо, я рядом был. Теперь придётся в домишке ночь пережидать.
- С чего вдруг?
- С того. Не выбраться сейчас отсюда. Сочельник. Поутру к своим пойдём.
- Почему не выбраться? Что мешает? – начала злиться Анна.
- Они. – равнодушно кивнул в сторону Тимофей.
И увидела Анна между деревьями понурые согбенные фигуры. Невыразительные. Серые. Словно вываленные в пыли да паутине. Обмотанные остатками тряпья, сильно смахивали они на мумий. Возникая словно из воздуха, медленно ступали по снегу - без цели, без направления.
- Не бойся. Сейчас не тронут. Очнутся с темнотой, вот тогда сразу учуют. От них не скроешься. Охотники до мяса.
- Кто это?
- Заложные. Много народу в лесах сгинуло. Кто в болоте. Кто в чаще примёрз. Кого зверьё растерзало. Это они и есть.
- А если они в Ермолаево войдут? – задохнулась от ужаса Анна.
- Не войдут. По лесу слоняться станут. Возле деревни опахано от них. Девчата дело знают.
- Они… Ведьмы?
- Кто?
- Девчата. Тося, Матрёша, баба Оня…
Тимофей фыркнул.
- Придумаешь же. Ведающие они, знаткие, мудрые. Ведьм ты ещё увидишь. Пошли уже. Времени мало.
- Почему мы не можем вернуться? – опять завела Анна, поспешая за своим спасителем. – Баба Оня волноваться станет. Я же недалеко ушла.
- Ты в разлом попала. Войти легко, выбраться сложнее. Терпи теперь.
Тимофей вышел на небольшую поляну, где под огромной сосной вросло в землю ветхое строение.
Убрал чурбак, подпирающий дверь, пригласил широким жестом:
- Прошу!
Внутри было сыро и темно. Пахло землёй, прелью, непонятной горечью. Анна моментально затряслась от холода.
- Сейчас получше станет, потерпи. – Тимофей прошёл в угол, присел перед маленькой печью, стал закладывать внутрь полешки.
- Крест носишь?
- Нет.
- Тогда вот, возьми, - он ловко перемотал бечевой два сучка, протянул Анне. – Держи при себе, не бросай.
Подошёл к грязному окошку, выглянул наружу.
Быстро темнело. Где-то протяжно закричал филин. В ответ страшным тоскливым воем отозвались волки.
- Где твой ворон?
- Там, - показал наверх Тимофей. – Следит. Сигнал даст.
Порывшись в углу, Тимофей вышел на середину комнатёнки, погнутым гвоздем на грязном полу прочертил кривой круг, жестом показал – стань внутрь. После добавил:
- Стой, не рыпайся! Чтобы не видела – молчи!
И когда ничего не понимающая Анна выполнила требование, перекрестил для верности, прислушался.
На улице раскатисто грянуло:
- Крааа! Крааа!
Почти сразу же стукнуло в дверь. Прогудело:
- Открой, хозяин!
- Сами войдёте, коли надобно, - буркнул Тимофей и присел на скамейку, взялся строгать ножом что-то вроде трубочки.
Хлипкая щеколда не выдержала. Дверь задрожала, распахнулась настежь.
В проеме возникли тёмные фигуры незваных гостей.
Некто неповоротливый, грузный, с ногами-обрубками неуклюже протиснулся внутрь. Опираясь на когтистые руки-лапы, продвинулся к печи. Перед ним суетились двое юрких-рогатых, подметали пол хвостами, чирикали что-то.
- Что ж к своим не ушел? – пророкотал гость.
- Поутру пойду.
- Чтой-то у тебя… Никак человечиной пахнет?
- Пахнет-пахнет, - подхватили рогатые, заметались вокруг, - Человеком пахнет! Показывай гостей! Знакомь!
- Нет здесь никого, - бросил Тимофей равнодушно, продолжая работу.
Снаружи залетел холодный вихрь, распался старушонками да стариками. Махонькими, премерзкими. Загалдели те, заверещали:
– Пахнет-пахнет. Угощения! Угощения! Хотим! Хотим!
Кто-то безликий, тонкий вошёл следом. Согнувшись, пополз ужом, беспрестанно нюхая воздух да смачно облизываясь.
Анна застыла в кругу, а нечисть кружила совсем рядом с границей, принюхивалась, лопотала, требовала. Чудовищные рыла, которые раньше встречала она на книжных картинках, мелькали сейчас на расстоянии вытянутой руки. Зловоние и смрад стояли такие, что, казалось, от них уплотнился сам воздух в домишке.
Анна не знала молитв, никогда не учила их специально.
- От сердца проси. Слова не так важны, как вера да сила желания! - когда-то давно говорила бабушка.
И прижимая к груди импровизированный крест, она шептала про себя, горячо, отчаянно просила:
- Спаси, господи. Защити. Охрани от нечистых. Помоги нам выстоять, продержаться!
Откуда появилась ведьма, Анна не поняла. Кривая горбатая бабка на четвереньках подошла к кругу, принюхивалась да смотрела прямо в глаза. На остром загнутом носу курчавились волоски, набухала багровым огромная рыхлая бородавка. Злые голодные глаза со звериной щелью зрачка гипнотизировали, требовали:
- Ступи за круг! Выйди!
Протянув руки, царапнула ведьма воздух, забарабанила кулаками по преграде, поскакала вдоль, визжа и бормоча. И остальные припустили следом, подхватили за ней:
- Выйди-выйди-выйди!
У Анны иссякли силы. От вони, спёртого воздуха, от чудовищных гостей Тимофеевых поплыло перед глазами, осела она в кругу, оперлась рукой возле самой границы. Ведьма с жадностью кинулась туда, заводила носом, осклабилась в предвкушении.
Но тут раздалась мелодия. Слабая и робкая поначалу, разлилась она капелью, заструилась уверенным потоком. Была в ней такая сила, что замерли собравшиеся. А после пустились в пляс!
Не переставая, играл Тимофей на сделанной дудочке, а незваные гости топали, приседали, крутили коленца да пируэты. Всё быстрее звучала мелодия, всё неистовее хороводилась нечисть…
А когда вспыхнул да разлился за окном свет – охнула, застонала неведомая сила, с воем вылетела прочь огромным чёрным роем, сгинула где-то в лесу.
- Звезда родилась, - Тимофей потянул Анну из круга. – Пошли посмотрим.
Над высокими кронами в центре тёмной небесной чаши взблёскивала и переливалась маленькая яркая точка. Несла тепло и ясный мягкий свет. Анна смотрела на неё и страхи от пережитого уходили куда-то, уступая место тихой светлой радости.
- С Рождеством! – улыбнулся Тимофей. - Теперь можно и к своим.