— Как Вам должно быть известно, дорогой Холмс, флорентийская и венецианская школы живописи сильно разнятся. Этот факт известен абсолютно всем ценителям живописи. Однако, мало кто вникает в суть данного культурного феномена. Или, по крайней мере, способен сформулировать эту самую разницу доходчиво и коротко.
— И Вы, дорогой Ватсон, решили самостоятельно взяться за это дело. Не так ли?
— Это было несложно. Всего-то-навсего потребовалось собрать мнения экспертов, систематизировать их рассуждения и привести их к общему знаменателю.
— Я — само внимание, доктор. Продолжайте.
— Итак, вот что я понял.
Флорентийские мастера были адептами совершенных линий. Наследниками идей великого Джотто, стремившимися к максимально полному и всестороннему отображению мира. Искателями оптимальных способов переноса сложных предметов и явлений на плоскость. Сторонниками глубокой проработки деталей композиции, создания достоверных живописных пространств. Мастер флорентийской школы живописи — это в первую очередь замечательный рисовальщик. Тот, кто пишет своё произведение с опорой на выраженные геометрические доминанты. Стратег от мира искусства, заранее продумывающий весь путь от чернового наброска до финальной версии полотна.
Такой подход не мог не сказаться на живописной технике флорентийцев, обожавших темперу и слывших истинными гениями фресок. Приёмы из области рисования проникли даже в процесс формирования красочного слоя картин. Чего стоят одни только способы нанесения мазков, периодически напоминающие перекрёстное штрихование, форм-хетчинг и иные «прографические» приёмы. Всё — ради чёткости границ и выраженности очертаний.
Адепты венецианской школы живописи полагались — в первую очередь — на яркий колорит. И если поклонников Джотто уместно сравнивать со стратегами от мира искусства, то «венецианцы» — сущие наполеоны кисти и холста! В хорошем смысле слова, разумеется. Они — гениальные мастера тактики, способные на ходу менять весь свой первоначальный план. Работая почти исключительно масляными красками, они предпочитали выстраивать композиции с опорой на вдохновение текущего момента. Ждать, пока высохнет краска, чтобы приступить к работе поверх ранее созданного слоя — это было очень «по-венециански». Переменить эмоциональный посыл всей работы под влиянием неожиданно удачного сочетания цветов? — да ради Бога! Насыщенные тона и выразительные контрасты, постготическая декоративность и поствизантийская мозаичность — всё это о них. Линии? Ч это скучно. Подготовительные наброски? — ну уж нет. Венецианская живопись — мир красок, не признающий нарочитых границ...
— Друг мой, Вы преувеличиваете. Точнее — возводите разделение школ живописи в абсолют. Слушая Вас, может создаться впечатление, что мир искусства никогда не знал работ Леонардо. А ведь волшебные эффекты красок да Винчи никак не противоречили наличию подготовительного рисунка, стоявшего за всякой «масляной» работой гения. Или вспомним того же Тинторетто. По Вашей классификации, милый Ватсон, он — безусловный «венецианец». Однако, будучи виртуозом насыщенных цветов и работая всё в том же «масле» о охотно перенял приёмы Микеланджело в обращении с линией. В конечном итоге создав уникальный стиль, включавший сильные стороны обоих упоминаемых.
— Холмс, Вы правы и не правы одновременно. Потому что разделение школ возвёл в абсолют совсем не Ваш покорный слуга. А сама История. Причём сделала это максимально гротескным образом.
Да, никто не «запрещал» художникам флорентийской школы эспериментировать с цветом. И никто не ограничивал стремления венецианцев к упражнениям с линией самой разной степени «твёрдости». Но так уж сложилось, что на долгих четыре века в двух разных регионах Италии преобладали очень разные идеи и представления о способах творить прекрасное. И это было прекрасно! Хотя бы с той точки зрения, дорогой Холмс, что в реалиях XXI-го столетия в ряде англоязычных учебных заведений, долженствующих давать образование художникам, отменены уроки графики. Да-да, не удивляйтесь! Никакого больше рисования, дорогой Холмс! В нашей с Вами Великобритании эстетика считается едва ли не синонимом пошлости. А техническое мастерство живописца — признаком «ремесленничества», а не основой изобразительного искусства. Для современного живописца интерпретация кратно важнее компетенции. Чувственность цвета как символа настроения теперь однозначно трактуется как нечто более важное, чем фактология линии. Официально, Холмс! Между прочим, я сейчас (опять же, устами автора статьи) говорю не своими словами, а ссылаюсь на ведущих современных искусствоведов Старого и Нового Света. От которых ныне зависит сам факт признания (либо непризнания) каждой конкретной картины предметом искусства. Не говоря уже о её цене...
— Понимаю. Именно поэтому Вы с таким азартом принялись исследовать историю соперничества линии и цвета. Вам, милый Ватсон, захотелось понять, с чего началось великое противостояние задумки и импровизации. Идеала и интерпретации. И в какой момент всё пошло не так... Понимаю Вас и прошу: не огорчайтесь! Вопреки утверждениям американских философов, «конец истории» не состоялся, а значит тирания недомыслия и власть постмодерна подходят к концу. Разделительная линия и цветовое пятно; факт и идея; наследие Флоренции и Венеции — все эти явления и феномены сохранятся в пространстве человеческой культуры на равных правах. Поверьте мне, Ватсон. Я в этом неплохо разбираюсь. В конце концов, это попросту логично.
А лично Вас, дорогой коллега, я вынужден упрекнуть. Вы так и не довели расследование до конца. Вас увлекли собственные переживания, и Вы приняли на веру чужие рассуждения там, где следовало применить дедуктивный метод. Вам следовало обратить внимание на улики, а Вы положились на чужие мнения. Вы верно отметили, что в двух регионах Италии в разное время возникло две принципиально непохожие живописные школы, чьи отцы-основатели вдохновлялись непохожими идеями и исповедовали непохожую технику. Вот только теснейшие культурные, политические и экономические связи за сотни лет просто не могли не стереть эти различия. Если не подчистую, то в значительной мере. Факт чётко выраженного стилистического антагонизма флорентийской и венецианской школ кажется необъяснимым.
— К чему Вы клоните, Холмс?
— Элементарно, Ватсон. Вы сами обратили моё внимание на любовь флорентийцев к темпере, а венецианцев — к масляным краскам. Всё дело — в климате. Буквально стоящая на воде Венеция совершенно не располагает к экспериментам с теми же фресками. Любой красочный слой, «не умеющий» отталкивать влагу — обречён на скорое необратимое разрушение. Поддерживать его в надлежащем состоянии — та ещё задача! Зато Флоренция почти идеально подходит для живописи, опирающейся на сухой порошковый пигмент. И пусть недостатков у старинных красок имелось великое множество, преимуществ также было не счесть. Начиная с прямого использования наработок старых мастеров, работавших в сходной технике, и заканчивая бесценной возможностью применять лессировку и получать различную текстуру поверхности полотна. Кстати говоря, дорогой Ватсон: вот Вам и разгадка любви флорентийцев к тщательному планированию концепции своих работ. Быстросохнущая краска не прощала ошибок, в то время как венецианские мастера наслаждались едва ли не бесконечным количеством «подходов».
Автор: Лёля Городная
🎯 Вы прочли статью — спасибо. Вы поставили «палец вверх» — спасибо. Вы написали комментарий автору — спасибо. Вам понравилось, Вы подписались и вернулись вновь на канал, чтобы вместе познавать русскую и мировую живопись — большое спасибо!